Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы

Книга, которую вы держите в руках, уже издавалась в 2006 году. Называлась она так же: «Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы. Цели, методы, результаты». Книга прошла принятую в таких случаях процедуру: рукопись была обсуждена на ученом совете Института российской истории РАН, утверждена к печати и выпущена в свет издательством «Наука». Таким образом, это – второе издание.

Поначалу планировалось дать ей другое название («Как создавали Украину»), но затем было решено оставить все как есть, поскольку первоначальное название верно отражает содержание книги. Она посвящена украинскому национализму и деятельности украинских националистов (или, другими словами, адептов украинской идеи). А если посмотреть на проблему более широко, проблеме формирования (или создания) национальных коллективов (наций) на территории современных России, Украины, Белоруссии и Новороссии. То есть на том этническом пространстве, которое изначально обозначалось как «русское» (русское в широком и потому наиболее верном и исторически обоснованном пони мании этого термина), но начиная с XX в. и до дней сегодняшних стыдливо или «политкорректно» именуется «восточнославянским».

Под такой понятийно-терминологической «стыдливостью» и «политкорректностью» на самом деле скрываются далеко не объективные причины, а вполне узнаваемые русофобские установки и основанные на них национальные проекты, рассматривающие это огромное пространство как принципиально «не-русское». Ведь терминология и понятийная сфера – это одна из базовых основ индивидуального и коллективного сознания.

Действительно, «восточных славян» (да и, строго говоря, «славян» вообще) нет уже тысячу лет. Нет именно как политической, этно-национальной и культурной общности, а не просто как подгруппы славянской языковой группы индоевропейской семьи языков. Уже во времена Руси, которую мы условно именуем «Древней» (таковой она предстает с нашей точки зрения, но не с точки зрения ее жителей) или «Киевской» (по названию столицы – Киева), восточнославянские племена слились и переплавились в новую общность – русский народ (с позиций современности именуемый древнерусским). Народ, обладавший одной верой, единообразной духовной и материальной культурой, одной политической системой и правящей династией, одним языком (литературным и разговорным), ментальностью и, что крайне важно, этническим обликом и самосознанием. Едиными для всей территории страны, вне зависимости от того, в каком уголке Руси, а позже – княжестве жил русич/русин/русский человек: в Киеве ли, в Галиче, Полоцке, Новгороде, Владимире-на-Клязьме, Смоленске, Чернигове или Пинске. Разумеется, местные отличия при этом имелись, но они носили характер именно что региональных различий внутри одной и той же этнической общности.

Дальнейший ход развития и трансформации этой общности оставим за скобками. Отметим лишь, что, несмотря на все последующие исторические перипетии, в которые оказалось втянуто это пространство, и политические события, менявшие его облик, оно продолжало пониматься как «русское» и его народом, и, что не менее важно, иноэтничными соседями. Опять-таки, вне зависимости от того, как пролегали по нему внутренние границы, и того, в какой части Русской земли жил человек. Понятно, что жители, скажем, Великой (Восточной) в Малой (Юго-Западной) Руси в силу тех самых перипетий и событий стали сильнее отличаться друг от друга по языку, этническому облику, социальным устоям. И если понятие (древне)русский народ применительно к общности, населявшей Русь веках в XII–XV, было категорией этнической, то понятие русского народа применительно ко всем частям Русской земли в XVI–XVII вв. приобрело характер, скорее, суперэтнический, занимающий более высокую ступень сознания (идентичности, в том числе этно-национальные, по своей структуре иерархичны). Конечно, и житель Великой, и житель Малой Руси к «русским» относил прежде всего себя и «своих», а потом уже «тех». Но главным оставалось то, что в коллективном сознании и одних, и других продолжало сохраняться восприятие друг друга как «Руси», как родных частей Русской земли (говоря современным языком, Русского мира).

Дальнейшая национальная трансформация этого общерусского этнического, языкового и культурного пространства как раз и строится вокруг того, как оно понималось и его населением, и соседями; какие идентичности, мировоззрения, системы ценностей складывались и творились там; как коллективным и индивидуальным сознанием воспринималось собственное этническое и национальное «я». И каким его стремились видеть в будущем. Поэтому стремление одних изъять слово «русский» из обозначения этого историко-политического и национально-культурного пространства, и «боязнь» других лишний раз его употребить, является одним из проявлений тех процессов в национальной и ментальной сферах, которые здесь шли в XIX–XX вв. и продолжают идти по сей день.

Исследованию некоторых из них как раз и посвящена эта книга. Ведь формирование украинской нации и «Украины» как национально-политического организма является одной из их важнейших составляющих.

После событий 2014 г. это стало ясно многим. Действительно, теперь тема «Украины», украинского национализма, общерусского единства, а теперь еще и «Новороссии» на слуху, к ним приковано общественное внимание. Не так было, когда эта книга вышла впервые. Да, уже прошла так называемая «Оранжевая революция», ставшая, как выяснилось, генеральной репетицией к февральскому государственному перевороту 2014 г., но тогда к этому «звоночку» еще мало кто прислушался. На Украину и вообще все, что с ней связано, в том числе на набиравший силу украинский национализм, на политику дерусификации, на антироссийский курс и насаждаемую в этом государстве русофобию взирали сквозь «розовые очки». Рассуждали о «стратегическом партнерстве», сводя все к проблеме поставок газа, отмахиваясь от неугодных фактов и «объясняя» их «детскими болезнями» роста «молодой государственности».

Одни так говорили потому, что не понимали, что собой представляет Украина (не знали историю), продолжая смотреть на нее как на «братскую советскую республику». Другие же хорошо понимали, что эта «молодая» государственность построена на «старой» идеологии украинства, которая придала ей уж очень специфический облик. Но их такое развитие событий вполне устраивало: они «делали бизнес» (в том числе политический) и берегли status quo 1991 г. Даже теперь, когда «тайное» уже для многих стало явным, эти очень влиятельные люди предпочитают сохранить Украину и «сдать» так мешающую им Новороссию.

Тогда, в начале двухтысячных, в поле зрения был, скорее, Кавказ, а не Украина. Гром не грянет, мужик не перекрестится – вот уж верно подмечено. Ну, кому в России может быть интересно читать про украинский национализм и прочие «украинские» сюжеты? Да это вообще «зарубежная история». Так рассуждало немало людей. Фатальное заблуждение! Россия и Украина, русская и украинская национальные идентичности, русская и украинская нации – это сообщающиеся сосуды, ибо действуют они на одном и том же поле, среди одного и того же населения. И если в одном месте сколько-то убудет, в другом на столько же и прибудет. Естественные законы применимы и в национальной сфере.

Конечно, были энтузиасты, которые понимали, что главной проблемой – и на долгие годы – будет не Кавказ или что-то другое, а именно Украина. Они пытались привлечь внимание к проблеме, издавали книги. Но этих людей было мало, говорили они «не то», что хотели слышать «вершители политики», и их голос был почти что тем самым гласом вопиющего в пустыне. (Хотя, если вдуматься, в 2014 г. мало что изменилось…) Вот и первое издание вышло маленьким тиражом – всего 400 экземпляров, отчего книга сразу стала библиографической редкостью. Впрочем, так теперь издаются очень многие научные книги: «черные» советские времена с их многотысячными тиражами и заботой о науке и образовании остались в прошлом.

Тем не менее ее заметили на Украине: как друзья (спасибо им за это), так и недоброжелатели из числа адептов украинства (будь то «традиционные» украинские националисты или сориентированные за последние четверть века на Запад «интеллектуалы-гуманитарии»). Появление книги вызвало у последних негативную реакцию (способы ее выражения были разными – от критики и обвинений в «великодержавности» до простого, но проверенного замалчивания). Это и неудивительно: она не вписывается в ту концепцию истории, которую несет украинство и тиражирует основанное на его идеологии государство, и потому расценивается его адептами как «подрывающая устои». И уж совсем неприемлемым для этой публики оказался взгляд на историю формирования «Украины» с позиций общерусскости (пусть даже там он был обозначен пунктирно). Они приемлют лишь один подход – украиноцентричный, «дерусифицирующий» историю Русского мира. Впрочем, такая реакция как раз и свидетельствует в пользу работы. За что автор выражает этим людям признательность.