Украли солнце
Шрифт:
Сейчас и определиться: набивать брюхо, или, как все его друзья и все люди его страны, всегда хотеть есть.
— Чего ты замер? Ешь! — Геля улыбается, подкладывает ему новые разносолы.
Он глотает непрожёванный кусок.
— Опьянел! — говорит и улыбается, и щурится, хотя в глаза солнце не светит. Как же так получилось, что он позволил себе расслабиться и есть, когда столько людей голодает!
— Бывает. Иногда полезно… чтобы все мысли и дурные ощущения исчезли. — Геля ласкает его взглядом.
Дурные ощущения? Голова у него — чужая, а ощущения есть. Он отчётливо ощущает
— Вкусно, да? Куропатка. А может, ты рябчика взял?
Он кивает, пусть Геля сама решит, что он взял, улыбается, зевает. Ещё кусок откусывает.
Вяжет рот незнакомая, чуть горьковатая дичь, и какой-то странный запах, не только духов, туманит голову, обволакивает червивые туши, гниющие фрукты кладбища. Возникают благостные идиллические картинки: вот тебе лодка, плыви, вот тебе трава в цветах, ложись, раскинься.
«Нет, не надо лубочных картинок» — сопротивляется Джулиан. Усилием воли заставляет себя увидеть скорбную маму, туши с червями, женщину в крови, ребёнка. И, увидев, цепко, вопреки дурману, заволакивающему их, держит перед собой: ни за что теперь не выпустит.
— Попробуй-ка, это доставляют каждое утро из-за границы.
Крупный роскошный плод.
Послушно берёт его, надкусывает. Да, Геля, смотри, он доволен, он улыбается. Вкус клубники и сочной жёлтой груши. Свежестью стекает в него фрукт. Смывает дурман. Джулиан откусывает ещё.
— Я так и думала, тебе понравится! — восклицает Геля. — Эти экзотические амруты, чику, папайи растут только в жарком климате. Ешь, а я пока расскажу тебе историю об одной обезьянке, которую мы с патроном привезли из Индии.
Нельзя слушать её болтовню. Не только в воздухе и пище, в её голосе — дурман, усыпляет его. А ему нельзя уснуть. Он выбрал дорогу. И он потягивается, зевает, изображает сонливость.
— С одной стороны, я очень хочу тебя, — говорит лениво. — Но, с другой, я очень хочу спать. Дай мне что-нибудь, чтобы на время проснуться.
Он стал хитрым.
— О, какой ты милый! — восклицает Геля, наливает ему из чёрно-золотистой бутылки. — Выпей!
На бутылке — толстые корни, какие-то растения, которых он никогда раньше не видел, какие-то знаки, таинственные круги. Он заметил: сначала Геля подливала ему из той бутылки, а сама пила — из этой. Ага, значит, ей он сейчас подольёт оттуда.
— Пожалуйста, принеси мне простой воды, — просит, видя, что на столе её нет. — Я никакой другой не могу напиться.
— Вот что значит человек из народа! — смеётся Геля. — Вода, хлеб важнее всего! Вижу, ты нажимаешь на хлеб. — Геля разглагольствует по поводу того, как нетребователен народ, но послушно идёт за водой.
Джулиан выпивает содержимое её бокала, ей наливает из той бутылки, из которой она наливала ему, благо, цвет один и тот же. О, чудо! Голова словно промывается, туман рассеивается, и, наконец, он начинает соображать. Оказывается, он всё хорошо помнит: быть осторожным, уметь играть в сложной ситуации, анализировать её и каждый свой шаг. Политика подкупа и лести. Он должен усыпить бдительность Гели и бежать!
Но осторожно. Спешить нельзя. Что сделать, чтобы Геля уснула? Таблетки Роберто! Дрожащей рукой вытаскивает их из кармана и обе бросает в Гелин бокал, они мгновенно растворяются.
— На тебе твою воду! Я сделала ледяную! — смеётся Геля.
Он не хочет пить, но пьёт и сонным голосом бормочет:
— Совсем колодезная! Ты просто необыкновенна! Ты замечательна! — Слова не его, он не умеет произносить такие, но произносит и видит: Геле нравятся эти слова. Он широко зевает. — Ты восхитительна! Твои волосы, твои глаза необыкновенны. Я всю жизнь мечтал о встрече с тобой! Я так счастлив! Я хочу быть с тобой! Но я совсем сплю, сплю. Мне снится сено. Я хочу в сено. Я так устал!
— Давай выпьем и пойдём в сено, — она смеётся. — Ну же, пей то, что я тебе налила. Пей же! — В её голосе требовательные нотки. Она залпом выпивает из своего бокала.
Он замирает. Почувствовала другой вкус?! Или она тоже играет и вида не покажет? Он дерзко протягивает к ней руки, гладит её волосы.
— Ты упоителен, — шепчет Геля, томно смотрит на него. — Как ты ласков! — Играет или в самом деле не поняла? — Я таких никогда не видела. — Она садится к нему на колени, её волосы падают ему на лицо, он задыхается, но не убирает их.
Пусть душно, зато голова жива! Джулиан по очереди слушает Марику, Кору, Апостола, Поля. Крепко, изо всех сил он прижимает к себе Гелю, несёт её на постель, с трудом преодолевая чужие запахи, задыхаясь от её душных волос, пытается быть с ней. И вдруг чувствует: Геля обмякает в его руках. Да она засыпает! Дыхание — медленнее, медленнее, она пытается открыть глаза, не может.
— Что ты мне подлил? — в голосе угроза. Но следующая фраза не враждебная. — Ты — сладкий.
Он начинает похрапывать. Да он спит! И знать ничего не знает. «Реже дыши, не переиграй!» — приказывает себе. Заметит она игру?
Осторожно. Не спешить. Прежде чем бежать, хорошо подумать.
Из квартиры выйти не получится — наверняка не сумеет открыть дверь, наверняка замки с секретами. Он не Любим и не Апостол, разобраться в них не сумеет. Остаются окна. Ага, он вылезет из окна и спустится по водосточной трубе. А что, если в этом доме нет водосточных труб?
Он посапывает и даже похрапывает, а сам сбоку вглядывается в Гелю. Кажется, спит. Конечно, не вино сработало, вино туманит голову, притупляет память, но не вырубает человека. Это таблетки Роберто! Как мёртвая, спит. Рот приоткрыла, слюнка течёт из угла губ. Нет, так не притвориться. Ни за что не допустила бы слюнку. Осторожно спустил ноги на пол. Геля не шёлохнулась, ресницы не дрогнули. Медленно, тщательно оделся. Вышёл из спальни. Нехорошо уходить в чужом костюме. А что делать? Старый Геля выбросила в мусоропровод да ещё ручкой ему помахала!