Украшения строптивых
Шрифт:
— Слегка придавить. Отпустить, — сказал я, наслаждаясь. — Еще придавить. Оставить так. Насовсем не убивать.
Ах, как сразу стало тихо! Только гудят двигатели израненного боевого робота над головой да Вещий Траян кашляет в зарослях любекса. Я гордо огляделся окрест. Ярко и весело горит волшебная флора. В черном дыму искрится летучая золотая пыльца, присыпая, будто мелким песочком, живописно разметавшиеся трупики вражеских вил и моих снайперов. Чарующая красота!
Странно: нехорошая мысль не дает покоя. Вроде бы на сердце так легко! Но — есть некое неудобство…
Ах, ну конечно.
— Негромко лопаются обручи, — скомандовал
Ура! Бочонок, потрескивая, развалился, и я выпал в теплую дымящуюся траву. Голый и мокрый, как новорожденное чудовище.
— Я узнал тебя, — вдруг прохрипела темнота голосом Вещего Траяна. — Ты великий василиск, вылупившийся из дубового яйца. Мы боялись желудей, а ты приплыл в бочке… Сбылось предсказание старого Велеса!
Я не ответил. У меня были трудности. Слабые конечности, затекшие от многочасового пребывания в бочонке, отказывались двигаться. Кости ломило. Не могу подняться на ноги. Тяжелый маузер валится из рук.
— Приподними меня, — приказал я Избе.
Гигантские колени, размеренно жужжа, согнулись, и робокурица осторожно присела в траву. Теперь механический монстр, жуткое творение моей фантазии, предстал перед хозяином во всей смертоносной красе. Сплошь истыканный зубчатыми лезвиями, острыми шипами и стволами самых крупных калибров. В мускулистой лапе зажат мутный переливчатый комок (сдавленный пассатижами Берубой). Что за прелесть эти трицератопсы! Хищный профиль. Ирокезный гребень заостренных пластин на темени. Сетчатые оловянные глазки-сенсоры. Рябой индустриальный камуфляж по фюзеляжу. Морда плоская, зубастая и тупа-а-ая до невозможности. Одно слово: курица.
— Добро пожаловать на борт, сэр, — сказала Избушка. И добавила очень доброжелательно: — Только назовите пароль, и я в вашем распоряжении!
Я улыбнулся. Как я мог забыть?
— Ко мне передом, к миру задом, — прозвучала отрывистая команда. К счастью, в детстве я немного увлекался сказками. В них море полезной инфо.
С неизбывной грацией влюбленного носорога механическая гигантесса сделала книксен и доброжелательно загудела. Медленно приподнялась черная пластина лобовой брони, и в пятнистом блестящем брюхе открылся крошечный люк, красиво подсвеченный по контуру. Шипя и пыхая холодным паром, отошла дверца. Внутри, в механическом чреве, уютно затеплился красноватый свет. Неширокая механическая лестница выдвинулась из промежности и опустилась в траву.
Я со стоном затащил голое тело на ажурные ступени эскалатора. Лестница тронулась вверх. Постанывая от боли в суставах, изможденный вебмастер Штефан Тешило протиснулся в отверстие люка. Огляделся и ахнул.
Это была самая комфортабельная мобильная Изба в истории человечества. Посреди будуара возвышалась двуспальная кровать с резным изголовьем слоновой кости, застеленная шотландским одеялом в крупную золотистую клетку. Передняя стена — панорамный экран с высоким разрешением: можно видеть желтые пятна горящего любекса, блескучую рябь на черной воде и даже мрачный силуэт Траяна, по-прежнему барахтавшегося в прибрежных кустах… На письменном столе красного дерева — изящный телефон-вертушка, чернильница, колода карт, коллекционный номер «Плейбоя» от августа 16-го и маленький офицерский браунинг. Настольная лампа с темно-вишневым абажуром на грациозной ноге окрашивает мягкую кожу высокого кресла в оттенки горького коньячного бордо…
Именно таким я воображал интерьер генеральского купе в мягком вагоне бронепоезда. В целом недурно. И все же… есть недоделки.
— Кубический пятидесятилитровый аквариум с морскими звездами — на ковер в угол комнаты. Небольшой портативный телевизор — в нишу дальней стены. Плюс венские обои темно-зеленого шелка с продольными полосами горчичного оттенку. И — несколько живописных миниатюр. В дубовых рамах.
Когда на фоне обоев медленно проступили черные прямоугольники пустых рам, я призадумался. Вместо картин в рамах бешено замелькали какие-то размытые лица, абстрактные пятна, пейзажи и натюрморты… Должно быть, бортовой компьютер Избы лихорадочно угадывал, что именно хозяин хочет увидеть…
— Памела Андерсон и… — начал я, но сразу осекся. — Нет-нет, отставить. На боковую стену — «Натюрморт с бюстом Дюка Ньюкема» и «Ларочка с лимонками». Возле шкафа — батальное полотно «Атака монгольской фаланги на зулусских драгун» по мотивам игры «Цивилизация» Сида Майера. Чуть выше — интерьер четвертого уровня «Quake», рисунок тлеющим углем и кровавой сангиной. Над кроватью — групповая фотография «Звезды виртуального карнавала „Topless Sweden-97“ на празднике марди-грасс в Мытищах».
Так гораздо лучше, подумал я и тяжело взобрался на кровать. Поспать с полчасика?
Не удалось. Чуткие уши робокурицы уловили сдавленное покашливание Вещего Траяна в кустах.
— Теперь я узнал тебя, василисковый баюн! — захрипел голос недобитого колдуна из стереодинамиков по бокам экрана. — Добро пожаловать, о сильнейший! Я готов уступить трон. Подчиняюсь твоей воле. Я всего лишь бывший жрец… и более недостоин прозвища Траяна Держателя. Прими от меня перстни семарглов. Вступи в подземельные дворцы и воссядь на огненный трон Татрани! Только — оставь мне жизнь…
Во! Так бы сразу. Ведь я неоднократно предупреждал: великий вебмастер Штефан Тешило замочит всех.
Раздумывая над предложением колдуна, я потянулся на кровати и нащупал под прохладной подушкой пульт дистанционного управления. Телеэкранчик в стене вспыхнул, замельтешили серо-голубые пятна помех. Потом — внезапно — появилось улыбающееся лицо накачанной старушки в ореоле тщательно завитых волос.
— Доброе утро, господин новый хозяин, — улыбчиво сказала пожилая дикторша и поправила перистую прическу. — Что желаете смотреть сегодня? Есть свежая криминальная хроника из Престола, подборка бизнес-новостей из Новгорода. Кроме того, мы получили сразу дюжину пропагандистских роликов Песьего Ордена о победоносном прорыве ятвяжского фронта. Вчерашнее ток-шоу Василисы Премудрой «Добрый вечер, Лукоморье!». А также… — дикторша кокетливо подмигнула, — очередной номер эротического видеожурнала «Хроника чернигинских бань» с нашумевшим репортажем о забавах тамошнего воеводы Тихоблуда…
— Покажите Москву, — быстро сказал я.
— Одну минуту, хозяин! — Старушка обнажила в улыбке желтые клыки. — Соединяю с нашим московским корреспондентом.
Через мгновение на экране что-то сумрачно засерело: послышалось слабое завывание ветра и хлюпанье капель в грязных лужах. Изображение прояснилось: крутой обрыв к изжелта-серой речушке, потоки размокшей глины сползают в мутную воду, сплошь покрытую пузырями. Вереница мокрых лип и глухие заросли крапивы. Еще дальше — дремучий лес. Внизу экрана услужливо высветилась поясняющая надпись: