Украсть миллиард
Шрифт:
Как только мы внеслись вовнутрь, дверь захлопнулась.
— Дальше! — провопил я, увлекая девушек за собой.
Идеально было держаться подальше от стен и дверей. На все сто — лучше всего в подвал. Лестница! Я заметил ее поздно. Уже на двадцатой секунде… Мы успели сделать всего пару скачков вниз… к спасительной глубине подвала.
А затем бабахнуло! У меня не найдется слов, чтобы описать свои ощущения. Таких слов еще не придумали. Вернее они есть, но их нельзя давать читать детям. Это был полный ПИ… ццц — только тихо…
Ярко-зеленый вертолет с большой желтой
Вот одна из камер «убежала» вниз и зрители трех каналов увидели совершенно мирную картинку. С большого, зеркально чистого пруда, взяв разгон, взмыла вверх стая грациозных черных лебедей. Птицы так стремительно работали крыльями, что казалось они спешат поскорее покинуть это некогда тихое место, превратившееся сегодня для них в ад. Вожак подал сигнал, и стая вся вдруг стала забирать все выше и выше…
Всего несколько секунд зрители любовались черными лебедями, а затем камеры тряхнуло. На мгновение люди увидели, как здания внизу вздрогнули и окутались дымом. А еще через секунду ударная волна опрокинула вертолет телевезиощиков. Картинки исчезли с экранов зрителей…
Но были и другие зрители, которым повезло больше. Другие зрители, других каналов, чьи камеры стояли дальше от эпицентра, и прожили на полминуты дольше. Именно эти камеры показали весь ужас взрыва. Темная пелена поглотила огромный комплекс, а взрывная волна уничтожила на сотню метров все вокруг. Это был ураган! Торнадо! Деревья, машины, люди, разлетались как кегли, подхваченные смертоносным ветром. Секунды… пугающие мгновения и даже самые дальние от места взрыва камеры были сметены адским потоком.
Потом, много позже, будут говорить очевидцы… счастливцы, что наблюдали взрыв издалека, с высотных зданий, что дым оседал над местом несколько часов.
Последним моим воспоминанием этого ада стало не испуганное, а невероятно, донельзя удивленное лицо Джин, обращенное к рушащемуся потолку, и девушка с нелепыми косичками, которая с решимостью солдата толкнула нас в угол и попыталась закрыть наши головы собой, своим худеньким телом. Больше я ничего не помню.
…Очнулся я, наверное, через четверть часа, или даже позже. Вообще, у меня неплохое чувство времени, но сейчас оно отказало, заодно с чувством направления, да и чувством юмора.
Я пришел в себя от того, что рядом зашевелилась Джин. Похоже, она не сильно пострадала, потому что несколько раз чихнула и с чувством выругалась.
— Ты цела? — спросил я. Собственный голос показался мне чужим, он звучал хрипло и низко.
— Если не считать синяков и ссадин, то, похоже, все в порядке, — отозвалась она.
— Хорошо…
Собственный организм доложил, что у меня здорово задет локоть, ушиблено, а может быть, и треснуло ребро, заново разболелась недавно раненая нога, ну и на лбу была, похоже, здоровенная ссадина: кровь заливала глаза, но больше никаких неприятных последствий не было.
Я разлепил веки… и сердце испуганно ухнуло в пятки. Девушка, похожая на Одри Хепберн, лежала на полу, засыпанном осколками камня, свернувшись калачиком, и под ее головой расплывалась большая темно-красная лужа.
— Она?.. — кажется, впервые на моей памяти голос Джин прозвучал испуганно и жалобно.
Я попытался нащупать пульс на руке, но, видно, от волнения не смог. Тогда попробовал найти его на шее, как это делают врачи. К моему огромному облегчению, ее отважное сердечко билось, и даже вроде бы ровно и сильно. Но голова! У девушки наверняка травма черепа и сотрясение мозга.
Осторожно ощупав шею и спину и, убедившись, что повреждений позвоночника нет, я перевернул ее… и ужаснулся. Здоровенный осколок камня срезал изрядный кусок кожи с частью волос в пугающей близости от виска, и сейчас торчал в голове. Можно ли его вынуть, хотя бы, чтоб перевязать? Или лучше не трогать?
— Как она, Рет? — напомнила о себе Джин.
— Жива. Но с такой травмой… Ее нужно немедленно в больницу и, скорее всего, понадобиться операция.
И тут, неожиданно, подал голос телефон Евы. Как ни странно, трубка уцелела. Я взглянул на экран — номер не определялся.
— Она в очень плохом состоянии, — сказал я в трубку раньше, чем мне ответили, — быстро теряет кровь, немедленно нужен врач, носилки, лед и я не знаю что еще…
— Она — это кто? — довольно холодно уточнила Леди, — кстати, рада слышать твой голос.
— Я не знаю ее имени! Такая молодая девушка, блондинка. С косичками.
— Ее ник — Колибри. Что с ней?
— Голова. Камень. Крови много… И осколок — он прямо там торчит!
— Поняла. Не паникуй. Пульс есть?
— Да, и довольно ровный…
— Хорошо. Ничего не трогай. У тебя есть пиджак — укрой ее, чтобы не теряла лишнее тепло. Вы оба можете ходить?
Я вопросительно взглянул на Джин. Она кивнула.
— Да. Можем. Наверное…
— Спускайтесь вниз. В подвал. Там в полу люк. Не знаю, закрыт или открыт: там нет никакой электроники, так что я слепа. Этот люк от старого подземного хода. Он выведет вас на окраину поселка. Судя по тому, что на новом плане он обозначен, хозяин знал о нем и, возможно, поддерживал в хорошем состоянии. Но это только предположение. Если ничего не выйдет — звони. Что-нибудь придумаю.
— А Колибри? Ты хочешь, чтобы я ее бросил?
— Ты все равно ей ничем не поможешь, ты же не врач. Я дам сигнал, что в башне есть раненые, через несколько минут ее обнаружат и доставят в больницу. Все будет хорошо. Она и не в таких переделках бывала. Колибри — крепкая девушка. А тебе нужно уходить, иначе ближайшие двадцать лет ты будешь жить в очень ограниченном пространстве и по очень строгому расписанию. Да и одежда там своеобразная тебе не…
— Я понял, — перебил я ее и встал, все еще сомневаясь. В ноге стрельнуло болью, но это были пустяки по сравнению с тем, как заныло ребро. Впрочем, идти я вполне мог. А при очень острой необходимости мог и бежать. Правда, медленно и недолго, но мог.