Украсть у президента

Гриньков Владимир Васильевич

– Да. А что?

– А то, – сказал Корнышев. – Мы вызовем вас для официального допроса в Москву. В рамках возбужденного уголовного дела. И вы, как гражданка России, будете обязаны явиться. Потому что в противном случае мы обратимся к кипрским властям. Вы знаете, как быстро киприоты реагируют на наши запросы? Вы и оглянуться не успеете, как будете в Москве беседовать со следователем под протокол.

– Зачем вы мне угрожаете? – страдальчески произнесла Ведьмакина.

– Мне не нравится, когда люди отказываются мне помочь, уповая на собственную неуязвимость, вполне эфемерную, между прочим.

Вы продали московскую квартиру. А налоги с тех денег вы заплатили? А вывозили вы те деньги из России как? Следов таможенной декларации я не обнаружил. Фактически контрабанда. Вы зарегистрировали здесь фирму и, купив этот дом, инвестировали деньги в экономику Кипра. А разрешение Центрального банка Российской Федерации у вас на это есть? Ваш сын выехал за пределы Российской Федерации, хотя он подлежит призыву на военную службу и фактически является уклонистом, а это уголовная статья, между прочим. У вас за что не зацепись, везде узелки вылазят. Вам бы не ссориться со мной надо, а помогать, отвечать на вопросы так, чтобы от зубов отскакивало!

– Я действительно не знаю! – воскликнула женщина.

– Чего вы не знаете?

– Чем занимался мой муж! Он всю жизнь по заграницам, у него работа такая, вы и сами наверное в курсе, даже больше меня знаете, наверное. Он никогда со мной своих служебных дел не обсуждал, а я не спрашивала. Из командировки вернется, отпуск у него, детьми занимается, вот это мы с ним обсуждаем – детей…

– И каждый раз, возвращаясь из командировки, он вам говорил: «Давай на Кипр уедем, Алла».

– Нет, конечно, – сказал Ведьмакина.

– Значит, только в процессе последних его командировок этот замысел возник…

– Видимо, да.

– Командировок на Кипр, – уточнил Корнышев.

– Да.

– Кипрский период, назовем его так, начался у вашего мужа года с девяносто седьмого – девяносто восьмого…

– Да.

– И с этого времени ваше финансовое положение улучшилось…

– Что вы имеете в виду? – подозрительно посмотрела Алла Михайловна.

– У нас ведь откровенный разговор, – напомнил Корнышев. – Поэтому давайте начистоту. До кипрского периода, как мы его назвали, ваш муж получал зарплату, ну и плюс те деньги, которые назовем командировочными. И о приобретении дома за границей речи не шло. Или шло? – вдруг спросил он.

– Нет! – поспешно ответила растерявшаяся Алла Михайловна.

– Значит, все началось с Кипра, – кивнул Корнышев. – Появились какие-никакие деньги – это раз, и ваш супруг задумался о безопасности собственной семьи. Это два. То есть в жизни вашего супруга происходили какие-то важные события. Вы ведь тоже это тогда заметили, да? – осведомился Корнышев с обманчивой мягкостью, которая на самом деле не могла Ведьмакину обмануть.

– Работа как работа, – пробормотала она. – Я не лезла в его дела, я же вам говорила.

– Охотно верю, – сказал Корнышев. – В то, что вы в его дела не лезли. А в то, что не почувствовали близких перемен в вашей жизни – в это я не верю.

Ведьмакина подумала, чем может быть опасно признание наличия у нее женской интуиции. Получалось, что ничем не опасно.

– Допустим, – ответила она неопределенно.

– А раз уж вы почувствовали, что назревают серьезные перемены в вашей жизни, – выстраивал

логическую цепочку в нужном ему направлении Корнышев, – так вы конечно же стали чуть-чуть больше внимания уделять подробностям службы своего мужа. И, конечно, тем людям, которые его окружали. Мне нужны сведения обо всех людях, с которыми контактировал ваш муж. Его начальники. Его подчиненные. Просто знакомые. Вплоть до соседей по даче. Все, с кем он общался в свой кипрский период. Особенно меня интересуют люди, которые именно в этот период появились рядом с вашим мужем впервые.

– Я никого не знаю, – пожала плечами Ведьмакина.

– Не торопитесь, – посоветовал Корнышев. – Так не бывает, чтобы никого не видели и ни о ком не слышали. Человек не в вакууме живет. Вот вы год прожили на Кипре – до гибели вашего мужа. Он ведь весь этот год с вами на Кипре не сидел. Он, в отличие от вас, в Москву все-таки наведывался. И подолгу там жил. И неужто в тот год к вам никто из его сослуживцев не наведывался? Не заезжал, чтоб гостинцы завезти?

– Заезжал…

– Кто? – взметнул ресницы Корнышев.

– Да хоть тот же Ваня…

– Какой Ваня?

– Ваня Алтынов.

– Это он? – спросил Корнышев и выложил фотографию молодого человека в форме старшего лейтенанта милиции.

– Да, – взяла в руки фотографию женщина. – Только я его никогда в форме не видела. А что это за форма?

– Милицейская.

– Разве Ваня служит в милиции? – посмотрела удивленно Ведьмакина.

– Нет. Ваня служит в ФСБ. Вы ведь знали, что он из ФСБ?

– Ну конечно. Я всегда так считала… Что они с моим мужем сослуживцы…

– И часто этот Ваня сюда наведывался?

– Часто, да, – нахмурилась женщина.

– Общее дело с вашим мужем делали? – понимающе сказал Корнышев.

Ведьмакина занервничала.

– Вам все равно придется рассказать.

– О чем? – нервно спросила Алла Михайловна.

– Какими такими делами занимались ваш муж и этот самый Ваня.

– Я не в курсе.

– Хорошо, – хищно улыбнулся Корнышев. – Давайте дальше пройдемся по сослуживцам вашего мужа. Кого вы еще вспомните?

– Глебов.

– Глебов – это кто?

– Это начальник моего мужа. Они вместе в Австрии служили.

– Но это было еще до Кипра, – напомнил Корнышев.

– Ах, да, – спохватилась женщина. – Я забыла, что вас интересует то, что на Кипре…

– Или он и по Кипру с вашим мужем работал? – на всякий случай уточнил Корнышев.

– Нет, – покачала головой Ведьмакина. – Девяносто шестой… Или девяносто седьмой год… Еще с Глебовым они работали. А после уже нет.

– А кто был его шефом, когда он на Кипре работал?

– Не знаю.

– Так не бывает, – вежливо улыбнулся Корнышев.

– Вы, конечно, можете мне не поверить, но я действительно не знаю. Вот вы мне сказали: «Вы наверняка заметили какие-то перемены в вашем муже». Я, конечно, задумывалась. Замечаешь какие-то детали. Что-то такое, что кажется тебе необычным. Чего раньше не было. Ну вот в какой-то момент, например, я совершенно перестала слышать от супруга какие-либо упоминания о начальстве. Совсем! Не то что фамилий не слышала – он при мне даже перестал произносить какое-нибудь обезличенное «шеф», например, или «начальник».