Украсть у президента
Шрифт:
– Так точно! – ответил Корнышев.
Калюжный подключил видеокамеру к телевизору, и был он в этот момент похож на мужичка, главу многочисленного семейства, который своих чад и домочадцев выпроводил наконец из дома и сейчас заряжает кассету с порнофильмом, которую давно хотел посмотреть, да все никак не удавалось.
На экране появился Иванов. Он сидел на привинченном к полу стуле и затравленно смотрел в объектив видеокамеры. Обездвижевший Калюжный молча всматривался в изможденное лицо человека на экране,
– Ведьмакин! Это он! Помню его, конечно. Но как изменился! А?
Похоже было, что увиденное его потрясло. Корнышев и Горецкий благоразумно промолчали.
– Какой цветущий был мужик! – покачал головой Калюжный. – Я на совещании его видел, – сделал неопределенный жест рукой, куда-то вверх показывая. – И там он в перерыве анекдоты так травил… смеялся, – почему-то вспомнилось Калюжному.
Наверное, не мог представить, чтобы вот этот человек, что на экране, умел смеяться. Ведь не засмеется сейчас. Не получится.
– Но это он! – сказал Калюжный. – Конечно он!
Распрямился и отступил от экрана.
– Рассказывайте! – потребовал. – Что он там вам наговорил?
– Ничего, – ответил Корнышев.
– То есть как – ничего? – неприятно удивился Калюжный.
– Его фамилия Иванов, – ровным голосом сообщил Корнышев. – Звать его Виталий Сергеевич. Он шофер по профессии. КАМАЗ водит. Приговорен к пожизненному заключению за убийство двух человек, которых он знать не знал и которые неизвестно откуда взялись.
– А фамилию Ведьмакин вы ему называли?
– Так точно. И даже удостоверение ему показывали. Никакой реакции.
– Придуривается! – зло засопел Калюжный.
– Нет, товарищ генерал, непохоже, – подал голос Горецкий. – С головой у него что-то.
– Все забыл? – недоверчиво глянул генерал.
– Так точно!
– Вспомнит, – сказал Калюжный. – Я ему память верну гарантированно.
– У меня есть к кому обратиться, – скромно сообщил Горецкий. – Можно проконсультироваться.
– Со стороны никого не привлекать! – нахмурился Калюжный.
– Я ведь не предлагаю Ведьмакина этого посторонним показывать, – осторожно сказал Горецкий. – Я просто поговорю со знающими людьми. Обрисую симптоматику. Попрошу совета. Мало ли с кем такое несчастье может приключиться. Все будет обезличенно, Олег Харитонович. Чистая теория. Никакой конкретики.
Калюжный вопросительно посмотрел на Корнышева. Тот правильно истолковал генеральский взгляд.
– Я тоже думаю, что надо советоваться со специалистами, товарищ генерал, – сказал Корнышев. – Мы ведь попробовали с наскока… Инфаркт… Реанимация…
– Да, я помню, – хмурился генерал.
– Никакого результата, – сказал Корнышев. – А ведь должен был запеть. Не запел. Значит, все серьезно. Значит, в мозгах у него там сплошной туман. Но в любом
– К нам?
– Да. Вывозить в Москву. И уже тут его потихонечку крутить.
– Ты уже продумал, как его оттуда вытаскивать?
– Конечно, – подтвердил Корнышев. – Осужденный Иванов должен быть эпатирован в следственный изолятор ФСБ для проведения следственных действий в связи со вновь открывшимися обстоятельствами.
Калюжный задумался, словно оценивал озвученную Корнышевым формулировку.
– Ладно, – сказал после паузы. – Давайте его перетаскивать в Москву.
Посмотрел на экран, где сутулил плечи Иванов, который на самом деле был Ведьмакиным. Покачал головой, вздохнул.
– Какие фортеля нам жизнь подбрасывает! – сказал, будто все еще не веря. – Вот человек! – кивнул на экран. – Двадцать пять миллиардов долларов держал в руках! А по нему не скажешь!
Гостей было двое. Дверь открывал Глеб, первым он увидел приветливо улыбавшегося Горецкого, а уже потом за спиной приятеля обнаружил незнакомого человека. Горецкий перехватил взгляд Глеба и поспешно сказал:
– Мой товарищ. Его Слава зовут. Мы вместе ехали. Не возражаешь?
– Прошу, – пригласил Глеб.
Они вошли в квартиру, Горецкий стиснул руку Глеба, хотел произнести что-то приветственно-шутливое, как вдруг к гостям вышла Женя – нарядная, благоухающая, кроткая – и сказала негромко:
– Здравствуйте.
Несмотря на свой возраст, она сейчас выглядела школьницей. Ей бы фартучек школьный, да косички заплести – вылитая старшеклассница накануне выпускного вечера. Глебу бросилось в глаза, какое лицо сделалось у пришедшего с Горецким гостя. Смотрел на Женю не отрываясь. Глеб даже взревновал.
– Знакомьтесь, – сказал он, чувствуя некоторую неловкость. – Моя сестра, Евгения.
– Так вот вы какая, Евгения! – улыбался Горецкий, предлагая той улыбкой дружить и знакомиться ближе. – Что же ты, Глебушка, все время сестру от нас прятал? Сколько учился с тобой – хоть бы ты познакомил. Глядишь, и семейная жизнь моя была бы какая другая…
– Женя не жила в Москве, – сухо сообщил Глеб.
Ему не столько досаждала бесцеремонная говорливость Горецкого, сколько жадно-внимательный взгляд его спутника.
Горецкий обнаружил состояние Глеба, о чем-то догадался, засмеялся и дружески похлопал Глеба по плечу. Глеб усмехнулся.
– Прошу, – пригласил он. – Вы прямо с работы? Поужинаем? У нас все готово.
На кухне был накрыт стол. Облепленные укропом аккуратные шарики молодой картошки, тушеная капуста с мясом, копчености, салаты и полосатые кружочки сыра. Из спиртного была только водка. Когда сели за стол и Глеб стал разливать водку по рюмкам, Горецкий посмотрел вопросительно на Женю.