Укрощение демонов

Самаров Сергей Васильевич

Но тут из-за валуна поднялась рука и чем-то замахала. Я в тепловизор не сразу сообразил, что это такое. Потом догадался — рука держала палку с белой тряпкой. Или бандиты пришли сдаваться, просто забыв по недоумию, что сдаются люди обычно, сложив оружие, или требовали переговоров.

— Товарищ старший лейтенант, — позвал я.

— Бросай бинокль, — потребовал Тицианов.

Я подошел к отверстию в потолке ближе, бросил бинокль и доложил:

— Осталось шесть с половиной бандитов. Вася одного убил, второго ранил. Но они белым флагом машут. Может, сдаваться идут?

— Сдаваться не идут развернутой цепью, —

возразил Вася, выражая мою прежнюю мысль.

— Значит, переговоров требуют. Болтливые нынче бандиты стали…

— Сейчас посмотрю… — сказал командир взвода и с биноклем в руках приблизился к окну.

Нам в многочисленные и широкие щели между досками перекрытия было хорошо видно, как он рассматривает пространство перед башнями. Но тепловизор, как обычно, мешал видеть четко. Для неодушевленных предметов было слишком темно. Они же, как правило, не имеют собственного тепла, если их, конечно, предварительно не подогреть или на костре, или просто кипятком, и тепловизор на них не реагирует.

— Константин, — потребовал Тицианов. — Ты помнишь место, подсвети-ка мне фонарем. Зеленым светом. Сам осторожен будь. Найдешь место, спрячься на всякий случай от выстрела.

— Понял…

Я двумя быстрыми движениями сменил в фонаре фильтр, наставил автомат туда, где был камень, из-за которого подавали сигнал, включил фонарь и благополучно спрятался за угол, не выпуская из руки приклад:

— Видно, товарищ старший лейтенант?

— Спасибо, Костя. Видно. Портянка на палке вместо белого флага. И как с ними общаться? Вообще-то вести с бандитами переговоры я не уполномочен, но, может, стоит поговорить? Хотя бы узнаем, что это за типы…

— Я схожу, товарищ старший лейтенант? — предложил Скворечня.

— Отставить. Переговоры могу вести только я. Я обстановкой владею лучше вас. Политической, так скажем… Не стрелять. И никто из нас туда не пойдет. Их шесть с половиной человек. Все равно, более чем двукратное превосходство в живой силе. Но для нормального штурма требуется трехкратное превосходство. Это согласно теории. Если даже одного подстрелят, они получат трехкратное преимущество. Потому пусть сюда сами идут. Попробую пригласить…

Я по-прежнему светил в окно и посматривал из-за угла за всей освещенной территорией. В нее попали практически все, кроме одного, бандиты. Но и тот один мог дать прицельную очередь рядом с фонарем, и потому полностью высовываться я не стремился.

Но, видимо, Тицианов посчитал, что мое окно привлекает все внимание, а расположение его окна бандиты не помнят точно, и потому высунулся из оконного проема. По крайней мере, голос его звучал для меня не с третьего этажа, а с улицы…

Глава седьмая. Старший лейтенант Сергей Тицианов

Принцип репейника

Я внимательно осмотрел в бинокль всех бандитов. Один лежал лицом вниз, бессильно раскинув руки, и не шевелился. Этому от холодной земли при всем желании не простудиться. С ним было покончено. Одному из бандитов двое других делали перевязку. Для этого раненому пришлось даже снять штаны. Видимо, один или несколько осколков попали ему ниже спины и доставляли определенные неудобства при желании присесть. Но снимать в прохладную погоду штаны — тоже не слишком приятно. Есть риск кое-что обморозить, если не отморозить полностью.

Тем более что перевязка длится не пять секунд. Но здесь работает принцип: «Заслужил — носи!» В свет фонаря не попадал только один из бандитов, но я мог рассмотреть его в тепловизор. Он сидел смирно между двух камней, не зная, что я вижу его, и вполне мог бы при желании пристрелить. И вообще мне показалось, что это не местный житель. Может быть, русский, может быть, иностранец, но не представитель какого-то из кавказских народов. Однако тепловизор мешал рассмотреть этого бандита лучше. Но готовности стрелять в нас никто, кажется, не изъявлял. Похоже было, что человек с портянкой на палке запретил им даже оружие держать на изготовку. Наверное, это и был их эмир.

Я рискнул и лег животом на широкий оконный проем, высунулся наружу, насколько мог, и крикнул громко:

— Эй, уважаемый, чего ты хочешь?

— Иди сюда, поговорим… — отозвался эмир.

— Хочешь говорить, сам иди сюда. Может быть, и поговорим, если я тебя не пристрелю. А я могу, я иногда нервным бываю.

На угрозу собеседник не среагировал:

— Переговоры?

— Переговоры, — согласился я.

— Не стреляем?

— Не стреляем.

— Я иду.

— Оружие оставь на месте. И гранаты тоже.

— Ты хочешь поставить меня в неравное положение. — Голос звучал громко, словно у артиста со сцены. Слышал я, что есть театральные залы с никудышной акустикой. Актеры там привыкают кричать. И когда на гастролях попадают в зал с хорошей акустикой, зрители удивляются и возмущаются — зачем актеры так кричат?

— Ты хочешь говорить. Я не желаю. — Вот мне действительно приходилось кричать, чтобы он меня хорошо слышал и разбирал слова. Интонация, правда, при крике терялась, но это не мешало собеседнику меня понимать.

— Ты напрасно так думаешь. У меня есть выгодное для тебя предложение…

Я бы выгодные предложения бандита посоветовал ему засунуть подальше. Но время работало не на нас.

— Я устал кричать. Или иди, или оставайся. Мы можем перебить вас прямо на месте.

Я и правда торопил его не потому, что сам торопился, а только потому, что кричать мне, высунувшись из окна, было неудобно.

— Я иду…

Пока он шел, я успел пересчитать оружие бандитов. Для такой маленькой группы три гранатомета РПГ-7 — на мой взгляд — весьма серьезно. Если они еще и стрелять умеют хорошо, то наше положение, учитывая шаткость строения, в котором мы укрылись, довольно неприятное, если не сказать плачевное. И два ручных пулемета тоже могут оказать подавляющее действие и не дать нам возможности хорошо отстреливаться. Наши же две посланные гранаты дали пока малый эффект — один убит, один ранен. Не самый лучший результат.

Я лег на пол, свесив голову в проем:

— Константин, ты следил. Я что, никого своей гранатой не задел?

— Перелет, товарищ старший лейтенант, — констатировал Варламов. Но тут же поспешил меня утешить, как малого ребенка: ты мол, дурак, но вот подрастешь и тогда, может быть, поумнеешь: — Да с такой дистанции навесом стрелять бесполезно. Для навеса двести метров, кажется, требуется по норме. А между нами не больше семидесяти. В любом случае, вы необычайно удачно выстрелили. Перелет небольшой, метров двадцать. Да еще и стреляли-то вслепую. Будь бандитов побольше, вы бы их накрыли.