Укрощение воровки
Шрифт:
— А теперь ножками, ножками, на кресло!
Диана послушно села в кресло, и вокруг нее забегала визажист с кисточками в руках и с огромной палитрой теней.
— Лёлик, я не уверена, что мне пойдут тени, — начала Диана, но тот вскрикнул:
— Стража! Выведите вон язычницу, которая не верит в божественную длань!
— Ладно, ладно, только не слишком ярко…
Ее слова привычно проигнорировали, и по лицу запорхали легкие, почти неощутимые, мазки.
Когда Лёлик протянул помаду, Диана замотала головой.
— Нет, нет! Не надо!
— Диана, накрась сама, — тихим
Ей в руки всунули маленькое зеркальце.
— Такие уста обязаны быть накрашены, — наговаривал Лёлик, пока Диана смотрела на свои губы. Совсем даже не отвратительные, а аккуратные и симметричные. Не надутые и не очень пухлые, но не узкие и не сморщенные.
Сжала дрожащей рукой помаду и провела по нижней губе, оставив легкий персиковый блеск. Сделала мазок по верхней. Причмокнула. И нет желания надавливать и размазывать помаду. Достаточно легких движений, которые придали губам цвета и подчеркнули контур.
— Вот тебе и швабра, которую нарядили елкой, — иронично напомнил Лёлик, и подал большое круглое зеркало.
Диана боялась, что с макияжем переборщили, но нет. Такое ощущение, словно и не красилась, но тон лица стал ровнее, красиво выступают скулы, брови подкрашены и выведены. А у нее оказывается неплохие ресницы. Не длинные и изогнутые, но все же, легкая тушь и аккуратные штрихи бежевыми тенями сделали взгляд томным и немного загадочным, а губы стали очерченные и эффектные.
— Эх, в такие моменты жалею, что бог наделил меня любовью к зрелым мужским…
Далее белый шум, потому что она зажала уши пальцами.
Диана вышла из бизнес-центра и поправила шарфик. На пожелание переодеться в свою одежду, Лёлик изобразил сердечный приступ, и ей пришлось поклясться у ослабевшего тела парня, что поедет домой в таком виде.
Ткань юбки крутилась вокруг ног, а короткая кожаная куртка, которую всунул в руки Лёлик, согревала не хуже черного драпового пальто.
Роман стоял у машины и говорил по телефону. Он выглядел чертовски привлекательным в черной рубашке и серых брюках. Что ж, сегодня она соответствует своему мужчине. Опять это «свой»…
Роман уловил боковым зрением движение. Глянул на высокую красивую девушку, отвернулся. Потом снова повернул голову.
— Я вам перезвоню, Игорь Олегович, — и сбросил звонок.
С первого взгляда в Диане ничего не изменилось, одежда бежево-коричневых тонов, лицо чистое и без косметики. Но взгляд ее стал глубоким, а губы ярче. Одежда подчеркивала высокую фигуру и вливалась в акварель осенней погоды горчично-жёлтыми тонами. Легкий порыв ветра приподнял юбку и от вида красивых икр и точеных лодыжек, Роман почувствовал, как к паху приливает кровь.
— Здравствуйте, Роман Алексеевич.
Он еле удержался, чтобы не провести пальцем по алеющей скуле Дианы. Без слов распахнул дверь, и она села внутрь. Обошел машину и сел за руль.
— Мы не едем домой? — удивлённо спросила Диана и Роман мотнул головой.
—
— Перекусить.
Всю дорогу Роман пытался сосредоточиться на посторонних мыслях и не коситься на сидящую рядом женщину.
Женщина. Его женщина. Его Диана. Как возбуждающе это звучит… Дело не в том, что Диана выглядит по-другому. Будем честны, Рома грезил о ней задолго до этого дня, и успел перегрести бассейн сотнями заплывов, и измолотить грушу сотнями ударов, пытаясь снять напряжение и возбуждение.
Тогда, в примерочной, ему стоило просто титанических усилий не прижать ее к стене, раздвинуть длинные ноги, и не впечататься в жаркое нутро. Он чувствовал ее возбуждение, а ее взгляд…
Блядь… Да он просыпается от этого взгляда среди ночи, и потом не может уснуть! Пару раз Роман опускал руку вниз и обхватывал пальцами напряженный ствол. Сжимал и водил вверх и вниз, вспоминал Диану, ее горящие возбуждением карие глаза, ее теплый женственный запах, красивую фигуру и прерывистое дыхание. Яйца каменели и собирались, и, когда оставалось пару сжатии до выплеска, Роман останавливал себя. Среди ночи шел в зал в одних шортах и начинал молотить висящую в углу грушу.
Но сейчас, когда Диана сидела рядом, так близко, он еле удерживал руку на рычаге скорости чтобы не сжать пальцами коленку, прорисовывающуюся под тканью.
Остановился у ресторана и бросил:
— Жди меня, — и вышел из машины.
Прохладный осенний вечер обнял улицы, подсвеченные яркими вывесками и фонарями, а воздух вокруг был зыбкий и освежающий. Роман сделал пару глубоких вдохов и выдохов, и обошел машину. Как всегда, Диана удивлялась его жестам, каждый раз смущенно благодарила, когда он открывал и придерживал дверь перед ней, закрывал собой от толпы, оберегая от случайного толчка, наливал напитки или расплачивался в ресторане. И за ее смущенно-удивленный взгляд Рома готов был делать это постоянно.
Они приехали в ресторан, который Роме посоветовала Марьяна. Зайдя в полутёмный подвальный зал, мысленно поблагодарил сестренку. Это был истинно итальянский ресторан. Неприкрытый декорациями, музыкой и громкой фамилией какого-нибудь повара «Россини», хотя на кухне трудятся ребята азиатской наружности. Владельцем этого заведения был двоюродный дядя Марьяны — Винчензо Скарлеоне. Пятнадцать лет назад он привез в эту страну, с холодными зимами и толстыми валенками, кусочек горячей родины, а Адольф помог родственнику молодой супруги. Столько лет прошло, а ресторан не утратил своего очарования в деревянных стенах, клетчатой скатерти, грубо сколоченной мебели и огромных бокалах, в которые разливали вино домашнего отжима.
На маленькой сцене седовласый мужчина, в помятой рубашке и коротких джинсах, играл на саксофоне мелодию, с итальянским мотивом, обхватив инструмент, как любимую женщину и выуживая из нее протяжные низкие звуки. Непроизвольное сравнение вызвало в Романе желание обхватить Диану за талию, что он и сделал, чуть прижал к себе, и она не оттолкнулась и не нахмурила брови, а слегка прильнула к Роману.
Официант повел их к столику.
— Подальше от сцены, пожалуйста, — попросила Диана и Рома был рад такому выбору.