Укрощение зверя
Шрифт:
Бородач достиг машины, открыл заднюю дверцу, оглянулся.
– Чего стоишь?
Молодой человек в куртке наставил на застывшего с открытым ртом Ростислава палец:
– Пу!
Словно дождавшись этого слова, иконописец мягко завалился лицом в снег, раскинув руки.
Напарник бородача быстро запрыгал по снегу назад, к дороге, сел в машину. Оба посмотрели на неподвижно лежащего в снежном сугробе парня.
– Готов? – спросил их водитель, похожий обликом на монаха.
– Верняк, – осклабился молодец в куртке. – Даже если очнется, забудет
Бородач промолчал.
«Мазда» рванула с места, набирая скорость.
Солнце снова закрыли тучи, начался снегопад. Но лежащий на обочине Ростислав Видеев не пошевелился. Сердце его остановилось.
Глава 2
Мистерия беса
Полная луна вышла из-за туч и осветила замерзшее болото, окруженное со всех сторон мрачным зимним лесом.
Снег присыпал мох и траву, но кочки и высокий ковыль все же были видны из-под наста, создавая впечатление увядания и мертвого сна природы. Путник, случайно забредший сюда в это время года, наверное, перекрестился бы и побыстрее удалился прочь, подальше от этого угрюмого места, навевающего тоску, уныние и первобытный страх. Но вопреки безрадостной атмосфере болота к нему со всех сторон стягивались странные люди в черных одеяниях. Некоторые явно были монахами, остальные же носили мирские одежды, хотя и подчеркнуто старинного кроя. Они вышли на край болота, остановились на короткое время, переглядываясь, снова двинулись вперед, охватывая цепью парящую в центре болота полынью размерами с баскетбольное поле.
Из леса прилетел одинокий волчий вой.
Цепь пришельцев замерла.
Затем один из них, высокий старик в черной монашеской рясе, с крестом на груди в виде недокрученной свастики, с посохом в руке, седобородый, согбенный, поднял вверх свой суковатый посох с ручкой в форме головы змеи с зубастой пастью. Ручка засветилась изнутри неживым сине-фиолетовым светом, метнула ввысь клубок голубого огня, который поднялся выше елей и лопнул ручьями света.
Волчий вой оборвался.
Старец поманил пальцем кого-то.
Из леса вышли четверо мужиков в зипунах, подталкивая в спину спотыкавшегося седого старика без шапки на голове, с холщовым мешком в руках. Процессия преодолела болото, остановилась у края полыньи, перед большой кочкой с белой шапкой снега.
Старика вытолкали вперед.
Его длиннобородый сверстник с посохом в руке подошел ближе, направил острие посоха на кочку. Ударила неяркая фиолетово-сиреневая молния. Снег на вершине кочки испарился, облачко пара быстро рассеялось в морозном воздухе.
– Собирай Володарь, Евстигней!
Старик, безучастный ко всему на свете, молча взялся за мешок, высыпал на снег два десятка деревянных дощечек с какими-то письменами. Начал складывать на кочке крест из дощечек.
Мужики в черном опасливо попятились.
Горбатый старец направил на них посох.
– Стоять!
– А не жахнет,
– Не жахнет, – усмехнулся в бороду старец. – Это всего лишь руновязь силы, повелевать коей буду я.
Старик без шапки, судя по всему никак не реагирующий на мороз, которого владелец посоха назвал Евстигнеем, положил последнюю дощечку, выпрямился.
– Володарь собран, – прозвучал его тихий бестелесный шепот.
Глаза старика были открыты, но ничего не видели. Да и сам он давно был мертв, поддерживаемый лишь волшебством черных заклинаний.
– Цату!
Евстигней пошарил на груди, достал из-под полы стеганой фуфайки тускло блеснувший металлический кругляш, положил на центральную дощечку креста.
В воздухе повис стеклянный звон, будто по хрустальному графину ударили палочкой.
Над крестом встало облачко переливчатого сияния.
Колдун взмахнул своим посохом, и сорвавшаяся с острия палки молния увлекла облачко сияния к парящей полынье. Облачко расплылось зонтиком, с треском опало множеством шипящих искр. По воде полыньи побежали мелкие волны, складываясь в красивый интерференционный узор. Затем в середине водоема вода вздулась бугром, и тот покатил к берегу, то есть к кромке замерзшего болота.
Цепь монахов и их угрюмых коллег дрогнула.
– Стоять! – оскалился Хрис. – Магидаты на устроение!
Все вытянули вперед сжатые кулаки с перстнями в виде змей.
Водяной бугор приблизился к снежно-ледяному краю полыньи, взметнулся вверх, превращаясь в текучую гигантскую полупрозрачную змею с головой полудракона-получеловека.
– Замри, навий слуга! – густым басом пророкотал старец, направив на водяную змею посох, добавил непонятную трескучую фразу.
Змея, роняя водяные капли, застыла, нависнув над кочкой с разложенным на ней деревянным крестом.
Евстигней не двинулся с места, продолжая глядеть перед собой невидящими глазами.
Еще одна странная фраза, трудно произносимая человеческим языком.
У змеи засветились три глаза.
– Иди, принеси нам Врата, Ягья, сын Господина! – проговорил колдун. – Да будет это угодно Тому, Чье Имя Произнесено!
Посох метнул молнию, вонзившуюся в туловище змеи.
Древний изверг-демон, оставшийся в живых после разрушения Храма Морока, вытянулся на десятиметровую высоту, формируя тело из вод озерца-болота, и бесшумно втянулся обратно. Исчез.
Луна выглянула из-за туч, высветив черное на белом, словно решила узнать, что происходит в сердце леса, посреди болот.
Минута прошла в напряженном молчании.
Пришельцы, вытянув шеи, всматривались в парящее черное зеркало воды.
Затем в центре полыньи возник водяной бугор, покатился к цепи черных фигур, вырос в сказочного водяного дракона и выбросил на снежный наст толстую черную плиту размером метр на метр, облепленную комьями слизи и бородами водорослей.
Цепь монахов дрогнула.