Укрощение зверя

Головачев Василий Васильевич

Спрятал мобильник, повернулся к седокам на заднем сиденье.

– БАЗа – это аббревиатура слов «безадресная защита».

– Что они означают?

– Вам это пока знать ни к чему.

– А почему упал тот, третий, что к нам подходил?

– От ветра, – серьезно сказал Георгий, подмигивая Максиму.

Валерий фыркнул.

– Действительно, от чего же еще? Научили бы своим приемчикам.

Георгий не ответил, поглядывая в зеркальце.

Валерий повернулся к соседу.

– Ну что, струхнул?

– Немного, – улыбнулся Максим.

– Я тоже. Не люблю

попадать в такие разборки. Чувствуешь себя полным идиотом, а сделать ничего не можешь.

– Странно, что они не стали качать права, доводить комедию до конца.

– Это дядя Жора их уговорил, – понизил голос Валерий. – Он знает такие приемы, что не поверишь, если сам не увидишь. Хочу набиться к нему в ученики. А ты каким-нибудь видом борьбы не владеешь?

Максим отрицательно качнул головой, с уважением глянул на спину несуетливого, спокойного внутренне Георгия. Присутствие этого человека, несмотря на его вовсе не героический вид, умение владеть собой внушали спутникам уверенность и безмятежность.

Свернули на старое Ленинградское шоссе, по-прежнему забитое потоками машин, хотя уже давно было открыто движение по новой – скоростной трассе. Однако «Ладе» удалось миновать все пробки, и через час Максима и Валерия высадили в центре Москвы, на Пушкинской площади.

– Устраивайся, – сказал Георгий Максиму. – Запомни мой мобильный. – Он продиктовал номер. – В случае чего сразу звони. Вечером встретимся, поговорим, если не возражаешь.

«Лада» исчезла.

Максим в некоторой растерянности повернулся к Валерию.

– Не переживай, певец, все путем, – засмеялся тот. – Я знаю этого человека недавно, но он всегда появляется в нужный момент и добивается своего.

Он же Витязь! – хотел сказать Максим, но вовремя прикусил язык: бармен мог не знать, кем являются его новые знакомые, а выглядеть в глазах Георгия трепачом не хотелось.

Вскоре Валерий не без гордости показывал Бусову свою квартиру.

Максим же рассматривал интерьеры и убеждался в том, что гордость бармена имеет основания.

– Сам делал? – полюбопытствовал он, озираясь.

– Нет, что ты, – махнул рукой Валерий. – Это все родной дядя Иван придумал, он столяр и работает в бригаде строителей-ремонтников. Когда я переехал сюда, они мне ремонт и сделали, качественно и дешевле, чем другим. Нравится?

Максим рассеянно кивнул.

Квартира бармена была отделана деревом всех видов и оттенков – от почти белого до почти черного. Но выглядело это потрясающе! Особенно поразили Максима ажурные перегородки из янтарной сосны и мебель – из обожженного до светло – и темно-коричневого цвета клена. Плюс изумительного рисунка «пейзажи» на досках пола.

– Бук, – топнул ногой Валерий, довольный произведенным на постояльца впечатлением. – Дядька Иван сам рисунок подбирал. Он классный столяр, все стулья и полки изготовил собственноручно.

– Здорово! – искренне похвалил квартиру Максим. – У твоего дядьки хороший вкус.

– А теперь смотри. – Валерий щелкнул выключателем.

В стенах и в потолке зажглись звездочки, соединенные световыми

пунктирчиками, плавно меняющими цвет по закону радуги. Комнаты волшебно преобразились, превратившись в пещеры сокровищ.

– Что это?!

– Светодиоды и оптико-волоконные жилы, это уже мое творчество. Ночью будет видно лучше.

– Блеск!

– Правда? – обрадовался польщенный похвалой хозяин, смущенно дернул себя за вихор. – А дядька говорит – эклектика.

– Нет, очень красиво!

– Тогда давай переоденемся, помоемся с дороги, бросим вещи, и я тебе покажу столицу.

Они так и сделали. В квартиру же Валерия вернулись только поздно вечером, к одиннадцати, посетив несколько кафе, торговый центр на Манежной и только что открывшийся культурный центр «Старый Свет», о котором говорил Валерий. Собственно, с него они и начали поход по Москве, изнывающей от июньской жары.

О том, что такой центр существует, Максим услышал по телевизору. Но в нем он не был ни разу. Поэтому с восторгом неофита воспринял и соединение в едином комплексе выставочных и конференц-залов с антикварными магазинами и рестораном, и богатые интерьеры центра, оформленные в рокайльной [1] и неоклассической стилистике. Максим готов был часами рассматривать потрясающие по красоте орнаменты, тончайшую резьбу по дереву, роспись по серебру, патинированные золотые поверхности скульптур, картины с кракелюрами и многое другое, но непоседливый Валерий ждать приятеля не захотел. Пришлось ограничиться часовой прогулкой по «Старому Свету» с заходом в ресторан, в баре которого, как оказалось, и работал Валерий.

1

Рокайль (от фр. rocaille – раковина) – орнамент в виде раковины, а также во втором значении стиль в архитектуре и декоративном искусстве.

Максим, естественно, из вежливости похвалил ресторан, чем окончательно расположил к себе бармена. Однако ему и в самом деле понравилась атмосфера центра, ненавязчиво погружающая посетителей (в том числе посетителей ресторана и бара) в культурную среду, по сути – в музей, наглядно воспитывающий вкус и отношение к русской старине, память о которой старательно стирали и затушевывали те, кто был в этом заинтересован.

Побывал Максим и в Оперном театре, месте своей будущей работы. С трепетом ступил он под своды фойе с его мраморным полом, колоннами и каменными панно на стенах.

Сначала охрана не хотела пускать в театр молодых людей, но после объяснений Бусова, что он просто хотел бы «подышать воздухом оперы», им милостиво разрешили заглянуть в зал, чьи стены слышали всех знаменитых мастеров вокала на протяжении двух веков.

– Не хочешь спеть? – предложил Валерий, когда они подошли к оркестровой яме перед сценой. – Проверить акустику, так сказать.

– Зачем? – смутился Максим. – Здесь великолепная акустика, я знаю.

– Как хочешь, – пожал плечами Валерий. – Надеюсь, ты меня пригласишь на концерт?