Укрощение Зверя
Шрифт:
– И что ты сказал?
– А я что? Сказал, на охоту поехали.
– А они?
– Княжеский человек ругался сильно. Сказал, что казаки слишком воли много взяли. Вместо того, чтобы князю служить – охотятся.
– Ещё что?
– От митрополита приходили.
– А этому что нужно?
– Этому нужен только Муса Гирей, сотник казацкого войска, лично.
– Вот это да! А ему что сказано было?
– Да, то же. На охоте мол, скоро будет.
– К кому первым идти, как думаешь?
– Кто у нас главнее – князь?
– Да, задача. Ну, может быть ты и прав.
Они приехали в казацкий лагерь на Воробьевых горах. На большой поляне стояли палатки казацкой сотни. Палатка атамана, как всегда была в центре круга. Вооруженные бойцы несли круглосуточный караул вокруг этого временного поселения. Все было так, как предписывали незыблемые правила. Отступления от них грозили бедой и смертью не только в Диком Поле, но и рядом с большим городом. Муса, больше по обязанности, чем из опасений проверил посты и скомандовал:
– Пошлите человека к князю Василию, в посольский приказ! Царевич Касим, потомок Чингисхана, прибыл и ждет, когда князь его примет.
– Есть!
Через час вернулся посыльный и привел за собой десяток вооруженных алебардами дворян из Посольского приказа, возглавляемых посольским дьяком.
– Господа казаки, кто среди вас Муса по прозвищу Гирей?
– Я.
– Тебе атаман и господину твоему царевичу Касиму, предписывается прибыть завтра утром, после молитвы, на княжеский приём. Одетым быть опрятно. Людей своих, всех не бери, только десятников. Оружие там сдадите, после приема назад заберёте. Готовься боярин!
– Да я не боярин, а простой казак!
– А теперь может и боярином станешь. Кто знает? – подмигнул дьяк Мусе – У нас и не такое бывало. Но и по-другому может быть.
– Ты, брат не того пугаешь. Понятно все.
– Не все тебе понятно казак, утром за вами приду. Будьте готовы.
Утром, чуть свет, сотника и его побратима разбудил неутомимый Ицхак. Муса оделся в традиционный черный казачий бешмет. Из оружия взял только саблю в отделанных серебром ножнах и кинжал-бебут с ножнами такого же рисунка. Черные мягкие сапоги были начищены до зеркального блеска. Черная же каракулевая папаха с красным верхом завершала его наряд.
Царевич переоделся в полосатый халат с золотым шитьем. На черно-белую тюбетейку накрутил красную чалму, а из оружия взял только свою боевую саблю в простых кожаных ножнах. Его сафьяновые сапоги с загнутыми носами, расшитые золотой нитью и жемчугом, ясно указывали, из каких мест прибыл их владелец. Только в славном городе Самарканде, в Мавераннахре, шили такую красивую и удобную для всадника обувь. Подарки для князя Василия и его жены были завернуты в специальную ковровую ткань и навьючены на заводных лошадей.
Десятники были одеты в одинаковые темные бешметы, поскромнее, чем у сотника, и вооружены простым оружием. Казаком человека делает не одежда, а смелость
Посольский дьяк не опоздал. Оглядел сначала десятников, а потом и Касима с сотником критическим взором, он не стал придираться к мелочам. Махнул рукой, и гости вместе с почетным эскортом двинулись к резиденции московского князя.
Москва располагалась на возвышенном мысу, образованном рекой Москвой и се небольшим притоком – Неглинной. Основу Москвы составлял белокаменный Кремль, сооруженный в 1367 г. Дмитрием Донским и с тех пор порядком обветшавший. Только два-три города помимо Москвы могли похвастать своими каменными укреплениями (в их числе Нижний Новгород). Кремль был застроен соборами, великокняжеским дворцом и дворами аристократии, как духовной, так и светской. Золотые головы соборов весело встречали утреннее солнце. Здесь же, в Кремле, была главная резиденция митрополита Киприана.
За Кремлем лежал посад, населенный ремесленниками и торговцами. Радиально исходившие из Москвы дороги соединяли город с важнейшими центрами Заречья (Замоскворечья). Дороги шли на юг: Ордынка – в Большую Орду, Серпуховка и Большая Якиманка – в Серпухов, на Коломну и Калугу. Все здания большого города были построены из дерева и поэтому в Москве регулярно случались страшные пожары, уносившие не меньше жизней, чем регулярные набеги степняков.
Казацкое посольство не спеша, двигалось по улицам, мощеными порой не обрезной доской или бревнами, а дьяк объяснял, чьи дома находятся за островерхими бревенчатыми заборами.
– Вот здесь земля князей Патрикеевых, они старинного литовского рода, из Гедиминовичей. Василий, князь наш, их жалует, у него литовцев в родне много. Далее идут дворы бояр Добрынских. Эти по хлебному делу на Москве первые. На Сетуни у них несколько мельниц, всех конкурентов давно из города выгнали. Цены на хлеб они диктуют.
Вон там, видите, хорошие терема стоят? Это владения Бутурлиных, Мининых, Белеутовых, Валуевых, Воронцовых, Квашниных, Свибловых, Серкизовых, Старковых и других боярских семей. У всех пашни в Подмосковье, а дома здесь.
Каждый свой гуж тянет. Старковы, скажем, мясную торговлю к рукам прибрали – их не обойдешь. Каждая третья лавка на рынках им принадлежит. Ну и заодно кожевенное дело постепенно под себя подмяли. У Белеутовых лесные угодья самые большие, так они всю дичину, ягоды и грибы в город поставляют. Горшечников, портных, кузнецов – пасут бояре Головины. Без их ведома ни один гвоздь не продается.
– Да что ж это такое! Нигде простому человеку свободы не дают! – резко сказал Ицхак.
– Спокойно, казак! Везде так заведено. У меня на родине то же самое. Так даже лучше. Простой человек знает к кому пойти со своей бедой. – откликнулся царевич Касим.