Укрощение Зверя
Шрифт:
В приемной висели те же картины, и на Михаила из богатых рам смотрели те же лица святых и великомучеников, написанных гениальными художниками Италии.
Не изменился и кабинет. Кругом были те же книжные полки, заставленные книгами в обложках и небольшими тубусами для свитков. В углу маленькая лампада освещала лик Спаса. На письменном столе красного дерева лежали свитки и книги. Стояла шахматная доска, а фигурки были аккуратно собраны в специальный ящичек, стоящий тут же. Митрополит сел в высокое золоченое кресло, обитое черной кожей. Муса устроился напротив него на невысокой скамейке без спинки. Прямо против него, на столе оказалась серебряная чернильница в виде пустого дубового пня. Все было как много лет назад.
– Ну, здравствуй, боярин – тихо сказал Киприан – слава богу, что ты жив и здоров.
– Вашими молитвами, владыка. Бывали моменты, думал все, смерть моя пришла. Но смерть проходила мимо.
– Бельский я слышал…
– Да, владыка, его больше нет.
– Пусть земля ему будет пухом – сказал митрополит и перекрестился. Плохой был человек. Но Бог ему судья, а не мы с тобой. Надеюсь, ты не обиделся, боярин Михаил, что мы тебя почти тайком в Кремле приняли?
– Я научился не обижаться на такие пустяки. На все есть причины.
– Я не хотел, чтобы вся Москва тебя встречала, хотя ты и заслуживаешь такого триумфа. Не хотел, чтобы лицо твое запомнили.
– Владыка вы всегда были для меня загадкой.
– А ты научился на востоке говорить красиво, казак – улыбнулся митрополит
– За столько лет, ишака можно было научить читать.
– Я не хотел, чтобы твое лицо запомнили, потому, что собираюсь поручить тебе очередное тайное дело.
– Какое, отче?
– Мне нравится, что ты не проявил разочарование или усталость. Хочешь и дальше служить Руси?
– Хочу! Только вот семью привезу и готов.
– Молодец. Вези семью, устраивайся. Явишься, как освободишься от семейных забот. А Касим себе другого воеводу найдет. Иди, Бог в помощь.
– Вы и это знаете, владыка. От вас ничего не скроешь.
– И не пытайся.
– Владыка, я вами восхищаюсь.
– Чем же?
– В моем представлении люди для вас – это руки. У вас сотни рук, владыка. Вы многоруки и многоумны.
– А зверя мы все-таки укротили, атаман
– Я только ваша рука. Укротили его вы, владыка.
– Ты очень хорошая моя рука, Михаил. Поезжай. Скоро увидимся.
Река Москва клубилась утренним туманом, солнце ещё не взошло, а Михаил Киреев с отрядом выехал по Изюмскому шляху в сторону Муравского тракта, чтобы попасть к родным просторам.
Эти дороги были ему знакомы до последнего камешка. Он уже и сам забыл сколько раз ездил по этим, выбитым тысячами телег и копыт, пыльным лентам. Сколько людей плохих и хороших повидал на этом пути. Но сейчас он двигался особенно быстро. Как лошадь начинает резво бежать, почуяв еду и конюшню, так и Михаил в предчувствии встречи с родными местами не жалел коня. «Дома отдохнем» – думал он. А ведь знал, что дома там больше нет. А есть огромная куча пепла и больше ничего. Эта куча и была его родным городом Каракалам, где он родился и рос. Где научился всему и стал мужчиной и воином. Любая дорога имеет начало и конец.
В теплый солнечный день Михаил подъехал к заветному месту. К священной роще, на обрывистом берегу реки. И время остановилось для него. Река и ветер все также дуэтом пели свою нескончаемую песню. И все также бил родник с прозрачной холодной водой. А на деревьях качались тысячи разноцветных лоскутков, символов любви и желания. Михаил прошел к реке на свое любимое место и сел на теплый камень. Здесь он ждал когда-то любимую Майю. Что хотел сказать Яков, когда послал его сюда? И вдруг… нет, этого не могло быть! Здесь же теперь никто не живет! Он услышал звук дудочки-курая. Кто-то играл на ней и очень хорошо играл. Мелодия дудочки нежная, в самую душу заглядывает, слышаться в ней шум быстрой реки и клекот степной птицы. И запах! Запах полыни-емшана. Это же её запах Майи!
Михаил пошел на звук курая и увидел высокого молодого парня, играющего на ней. Черноволосый и голубоглазый он на кого-то был похож, но Михаил никак не мог вспомнить на кого. Потом, приглядевшись, понял, это юноша похож на него, молодого Мусу Гирея. На такого, каким он был много лет назад. Это было поразительно. Он подошел и спросил музыканта:
– Эй, друг, кому ты играешь? Кого ждешь? Разве здесь живу люди?
– Я жду своего отца, Михаила Киреева. А играю, чтобы он мог найти меня. Не вы ли мой отец? – ответил молодой парень, глянув на Михаила, голубыми как бирюза глазами.
Ноги у Михаила стали ватными, но он спросил его опять.
– Михаил Киреев – это я. А кто твоя мать, юноша? Извини, но я вижу тебя впервые.
– Понимаю, отец. Моя мать Майя, из рода Ашин. Дочь Ибрахима, тысячника казарского пограничного войска. Мама родила меня в Тебризе, после вашего отъезда из Персии, и потом её убили. Меня вырастил и воспитал Афанасий Ефимов, русский купец. Он научил меня всему, чему мог научить. Рассказывал о вас отец и о маме. Она ведь была на службе у митрополита Киприана и выполняла его поручения. Воспользовалась тем, что её похитил боярин Семен Бельский. Он хотел убить её, но она внушила ему мысль, что нужно увезти её в Персию и подарить тогдашнему правителю Мираншаху. Остальное вы знаете… отец.
– Значит, это она должна была быть третьим членом нашей группы. Третьим бойцом, который так и не появился.
– Я эту историю знаю с самого детства. Она изменила весь сценарий вашего задания. Но потом, Абдулмалик-хан вычислил её, ведь это после ночи с ней Мираншах сошел с ума. И её убили.
– Как тебя зовут… сынок?
– Так же как и вас – Муса. Но дядя Афанасий дал мне и другое, христианское имя – Матвей. Значит я Матвей Михайлович Киреев.
– Пойдем, сын. Поедем домой, в Касимов. Там нас ждет мой друг хан Касим. Нам ещё много нужно рассказать друг другу.
Они шли рядом, плечо к плечу, такие похожие – бывалый закаленный воин и мальчик. Теплый ветер шевелил волосы на непокрытых головах. Неизведанное будущее витало над ними, и никто не знал, что будет впереди. А все только начиналось…
***********************************************************************
Написанное, не претендует на звание исторического. Это всего лишь версия исторического события, причину, которого не знает никто.