Укрощение
Шрифт:
После мессы присутствующие отправились в замок, где крестьяне осыпали зерном новобрачных и громко желали изобилия. Целых три дня и три ночи все мужчины, женщины и дети будут есть и пить столько, сколько сумеют вместить в себя.
Перебравшись через подвесной мостик и оказавшись во внутреннем дворе, Лайана продолжала сидеть на лошади, ожидая, пока муж снимет ее с седла. Но Роган и его брат Северн спешились и подошли к тяжело груженным фургонам.
— Он больше заботится о твоем приданом, чем о тебе, — бросила Хелен, когда конюх помог
— Ты все сказала? — парировала Лайана. — Поверь, ты ничего не знаешь и не понимаешь. Может, у него есть причины так поступать.
— Главная причина в том, что он вообще не человек, — усмехнулась Хелен. — Но к сожалению, нет смысла напоминать о том, что ты наделала. И уже слишком поздно что-то исправить. Пойдем сядем за стол. По моему опыту мужчин тянет домой, только когда они голодны.
Но Хелен оказалась не права, поскольку ни Роган, ни его люди не явились на пиршество, которое подготовила Лайана, потратив уйму труда и усилий. Она сидела одна справа от отца, пока муж и его люди обшаривали фургоны с приданым. А вокруг слышался сочувственный шепоток гостей, шокированных таким поведением жениха. Но Лайана высоко держала голову, не выказывая тоски и обиды. Это даже хорошо, что мужа так интересует его собственность. Такой человек вряд ли проиграет свои богатства.
Часа через два, когда большинство гостей наелись, Роган и его люди наконец появились в зале. Лайана заулыбалась, ожидая, что он подойдет, извинится и объяснит, что его задержало. Но вместо этого он остановился у стула Гилберта, протянул руку через голову Хелен, схватил кусок жареной говядины и принялся жевать.
— Три фургона полны перинами и нарядами. Я хочу, чтобы их загрузили золотом, — промямлил он с полным ртом.
Гилберт, не занимавшийся упаковкой вещей, ничего не смог ответить на жалобы Рогана и только беспомощно открывал и закрывал рот, словно рыба на песке. Зато Хелен было что сказать.
— Перины необходимы для удобства моей дочери. Вряд ли в твоем убогом жилище найдутся даже соломенные тюфяки.
Роган устремил на нее холодный, жесткий взгляд, и Хелен едва не отпрянула.
— Когда мне понадобится узнать мнение женщины, я его спрошу. Итак, Гилберт, я потребую все подсчитать. И если ты обманул меня, горько пожалеешь.
Он доел мясо, отступил от стола и вытер жирные руки о чудесную бархатную тунику, заказанную Лайаной специально для него.
— Можешь оставить себе свой пух.
Хелен немедленно вскочила из-за стола и оказалась лицом к лицу с Роганом. Он был на голову выше ее, но и она держалась прямо и смотрела на него, не скрывая презрения.
— Твоя собственная жена, которую ты предпочел игнорировать, сама наблюдала за погрузкой приданого и, уж конечно, ни в чем тебя не обманула. Что же до хозяйственной утвари, то либо она отправится в твой замок, либо Лайана останется здесь, в доме своего отца. Выбирай, Перегрин, или я потребую аннулировать брак. Моя дочь не войдет в дом мужа голой и босой!
В зале воцарилась мертвая тишина. Слышно было только сопение собак, дравшихся из-за объедков. Но и они скоро замолчали. Гости, акробаты, певцы, музыканты, шуты замерли и уставились на высокого красивого мужчину и элегантно одетую женщину, которые, никого не стесняясь, громко спорили.
На какой-то момент даже Роган растерялся.
— Но венчание состоялось!
— Зато брак не был осуществлен, — отрезала Хелен. — так что аннулировать его будет легче легкого!
Глаза Рогана сверкнули гневом.
— Ты не смеешь угрожать мне, женщина. Приданое девушки — мое. И я заберу все, что захочу. — Он отступил и, схватив Лайану за руку, поднял со стула. — Если все дело в ее невинности, я возьму эту невинность сейчас.
Полупьяные гости захохотали, и веселье разгорелось еще пуще, когда Роган потащил Лайану вверх по лестнице.
— Моя комната… — нервно пробормотала девушка, не совсем понимая, что происходит. И сознавала только, что наконец-то останется наедине с этим великолепным мужчиной.
Роган распахнул дверь спальни для гостей, отведенную графу Арунделу и его жене. Служанка графини как раз убирала одежду.
— Вон! — скомандовал Роган, и девушка испуганно попятилась к двери.
— Но моя комната… — заговорила Лайана. Этого просто не может быть! Все шло совсем не так, как она себе представляла. Ее должны были раздеть и уложить служанки, а ему полагалось прийти к ней, целовать и ласкать…
— Сойдет и эта комната, — буркнул он, швырнув ее на постель и задирая подол платья на голову.
Лайана задыхалась под несколькими слоями тяжелой ткани, но прекратила сопротивление, как только Роган бросился на нее, придавив к матрацу. В следующий момент она громко вскрикнула от нестерпимой боли: муж безжалостно вонзился в ее беззащитное, неподготовленное тело и, не обращая внимания на мольбы, продолжал терзать ее быстрыми, длинными выпадами. Лайана сжала зубы и стиснула кулаки, пытаясь перетерпеть боль.
Еще несколько минут — и он бессильно обмяк на ней. Боль постепенно проходила, и Лайана, кое-как откинув подол с лица, ощутила мягкость его волос на щеке. Он отвернул лицо, но густые, чистые локоны щекотали ее лоб. Широкие плечи накрыли ее маленькое тело, и все же его бедра оказались уже ее собственных.
Она подняла руку, запустила пальцы в его волосы и вдохнула их аромат.
Он медленно повернул голову, приподнял тяжелые от усталости веки.
— Похоже, я задремал, — пробормотал он и снова закрыл глаза.
Она улыбнулась и нежно погладила его висок. Густые ресницы, орлиный нос, смуглая теплая кожа с мелкими, как у ребенка, порами. Щеки были колючими от щетины, зато губы казались на диво мягкими.
Ее палец скользнул от виска к щеке и рту, а когда лег на нижнюю губу, его глаза вновь распахнулись, и она опять утонула в их поразительной зелени.