Укрощенный дьявол
Шрифт:
– В вас много мудрости, миссис Монтфорд. И сострадания. Кстати, ваш муж был военным?
Обри только покачала головой, не решаясь рассказать о своем отце и о том, как он умер, и они надолго погрузились в молчание.
– Спасибо вам, миссис Монтфорд, – наконец сказал Уолрейфен, отвернувшись от гроба дяди, и ушел, а Обри задержалась, чтобы прочесть еще одну, последнюю молитву.
Выполнив свою печальную миссию, она тоже покинула комнату и, к своему изумлению, обнаружила, что граф ещё стоит в темном коридоре. Сегодня вечером без официальной одежды, а лишь
– Вы хотите остаться, милорд? – смущенно спросила она, не понимая, почему он все еще стоит в коридоре и смотрит на нее. – Я могу отослать Иду, если вам хочется побыть одному.
– Нет, я закончил, – тихо ответил Джайлз, идя в ногу рядом с Обри, и звук их шагов эхом раздавался в пустом сводчатом каменном коридоре. – На самом деле я ждал вас.
Обри мгновенно насторожилась, и хрупкая близость, возникшая между ними в большом зале, начала исчезать.
– Уже очень поздно, а вы не спите, – продолжил граф.
– Как и вы, милорд.
– Вы организовали бдение слуг у тела моего дяди, спасибо вам.
– Кому-то это может показаться старомодным, милорд, – не замедляя шага, Обри как-то странно взглянула на него, – но я считаю, что это надлежащий знак уважения.
– А для вас это очень важно, не так ли, миссис Монтфорд?
– Чтобы все делалось надлежащим образом? Да.
Уолрейфен резко остановился, и она, не имея другого выбора, сделала то же самое. Эта часть замка с высокими арочными окнами освещалась настенными светильниками, и в неровном мерцающем свете Уолрейфен с необъяснимой настойчивостью удерживал взгляд Обри.
– Я не плохой человек, миссис Монтфорд, – тихо сказал он.
– По-моему, милорд, вам совсем не обязательно доказывать это мне, – застигнутая врасплох, пробормотала Обри, слегка приподняв обе брови.
– Тогда почему же, когда я с вами, вы заставляете меня чувствовать, что я обязан это сделать? – едва заметно улыбнулся Джайлз.
– Простите, милорд, если я когда-нибудь позволила себе такое. – Обри вся сжалась.
– Миссис Монтфорд, – граф, очевидно, не собирался так просто отпустить ее с крючка, – почему вы не сказали мне, что ваш сын пострадал при обрушении башни?
Необъяснимые эмоции нахлынули на Обри, злость и растерянность, и она ответила гораздо резче, чем ожидала:
– Вряд ли благополучие моего сына может вас заботить, милорд.
– Это совершенно неверно, – возразил Уолрейфен, – ведь он живет под моей крышей. Если меня не заботит его благополучие, значит, я бессердечный человек, и вы имеете полное право думать обо мне плохо. Но, как оказалось, вы так не считаете. Знаете, что я думаю, миссис Монтфорд?
– Я убеждена, что это не мое дело, милорд. – Она отошла в сторону, и луч лунного света упал ей на плечо.
– Я думаю, быть может, вы скрыли это от меня, чтобы не признать того, что меня это взволнует, – доверительно сказал он. –
– Честно говоря, милорд, вряд ли я вообще думала о вас.
– О, – он приподнял одну бровь, – неприятно это слышать.
– Я имею в виду, сэр, что стараюсь добросовестно выполнять свои обязанности, – побледнев, поспешно добавила Обри, когда осознала только что произнесенные слова. – Но кроме этого...
– Да, да, – мягко остановил ее Джайлз. – Знаете, давайте не будем ссориться. Я благодарен вам за вашу сегодняшнюю доброту и просто хочу, чтобы вы знали, что я сочувствую вашему сыну. Моя невнимательность привела к несчастному случаю с ним, и я себе этого никогда не прощу.
– Вы милостиво разрешили Айану оставаться здесь, милорд, – прошептала она, потупившись и глядя в пол. – Неужели вы думаете, я этого не понимаю?
– Миссис Монтфорд, ваш ребенок имеет полное право находиться в моем доме, – тихо сказал Уолрейфен. – Так всегда было. И я молюсь, чтобы он полностью поправился.
– Доктор Креншоу уверяет меня, что с ним все будет хорошо, – ответила Обри, ощутив непонятное настойчивое желание убежать. – Теперь, милорд, позвольте пожелать вам спокойной ночи, мне нужно спуститься в кухню. – Она снова сделала реверанс и торопливо повернулась, чтобы уйти.
– Подождите, – попросил Джайлз, положив руку ей на плечо, и почувствовал, как она вздрогнула от его прикосновения.
Естественно, Обри повиновалась, ведь она работала на него.
В неверном свете луны Джайлз изучал ее лицо, внимательно рассматривая каждую черточку. Иногда ему казалось, что он замечал проблески удовольствия в ней, но оно, видимо, никогда не прорывалось наружу. Но опять же, кто он такой, чтобы определять, радуются ли чему-то другие?
– Обри – это ваше настоящее имя, так ведь? Я нахожу его исключительно красивым.
Она подозрительно искоса взглянула на Уолрейфена, однако ничего не сказала, а он нерешительно поднял руку, но потом снова опустил ее.
– Я просто хотел посмотреть на вас немного, – хрипло сказал он. – Вы... постоянно двигаетесь или постоянно прячетесь в темноте. Постоянно... я не знаю, делаете что-то, что меня раздражает. – Не дождавшись от нее ни слова, он снова поймал ее взгляд и продолжил: – Могу я задать вам необычный вопрос, миссис Монтфорд? – Он почувствовал, что она мгновенно встревожилась.
– Да?
– Вчера у себя в спальне... – Он замолчал, с трудом сглотнул и договорил до конца: – Я почувствовал, как что-то – я не знаю что – возникло между нами, когда я подавал вам кофе. Могу я спросить, вы... почувствовали что-нибудь?
– Нет, – пробормотала она, выпрямившись и медленно покачав головой, – ничего, что осталось бы у меня в памяти.
Она все еще послушно стояла в лучах лунного света, волосы мягкими завитками обрамляли ей лицо, вокруг очаровательных проницательных глаз проглядывали следы усталости, оставленные возрастом. И еще в ней чувствовалась настороженность. О да, она понимала, полагал Джайлз, о чем именно он думал.