Укротитель. Трилогия
Шрифт:
Али резко качнулся в сторону, пропуская мимо себя скользящий удар сабли Ибрахима. Качнувшись обратно, он словно вплел чужой клинок в «плетение» своего. Солнце заиграло на зеркальной поверхности оружия, разбрызгивая по сторонам крошечные зайчики света. А вслед за ними полетели брызги алой крови. Как и любой серьезный, а не показательный, бой этот продлился всего несколько секунд. Ибрахим резким и в то же время скользящим прыжком разорвал дистанцию. Покачнулся на нетвердых ногах и опустил взгляд на свою грудь.
Сабля —
Когда Ибрахим падал на палубу, на секунду показалось, что я увидел в чудовищной ране замирающее сердце.
Оглушающие крики викингов заставили меня вздрогнуть.
Через минуту крики стали еще громче — в кругу появился Скули, тащивший за волосы чернокожего палача. Мое сердце гулко стукнуло в ребра. Все раны словно разом воспалились, и этот жар захлестнул голову ненавистью.
Скули подтащил негра к кушетке и, рывком обнажив кинжал, уже собрался протянуть его мне. Рука викинга замерла в начале движения. Он посмотрел на мои спеленатые руки, и в его глазах отразилась растерянность. При этом Говорун даже не сделал попытки самому прирезать пленника. Судя по лицам остальных викингов, я должен был самостоятельно убить истязавшего меня человека. Но они, как и Скули, не знали, как мне это удастся в таком состоянии.
Ну-ну… У настоящей ненависти ограничений не бывает.
— Скули, брось его за борт.
— И все? — удивился викинг.
— Делай.
Пожав плечами, Говорун пробрался сквозь толпу товарищей и швырнул вопящего палача через фальшборт.
Между галерой и соседним судном имелся небольшой участок открытой воды, там мой истязатель и забарахтался, царапая пальцами гладкий борт. Викинги с интересом смотрели на утопающего и не обращали внимания на меня. И зря. Я же закрыл глаза и сконцентрировался.
Так, кто там у нас ближе всего?
Буквально через несколько секунд плеск за бортом резко усилился, и тут же над кораблями взлетел дикий человеческий крик. При виде акаяси, пожирающего живого человека, даже непрошибаемые викинги отшатнулись от борта.
— Интересный способ казни, — задумчиво сказал Эйд и кивнул на остальных капитанов. — А с этими что будем делать? Возьмешь с них виру золотом?
— А у них после вас что-то осталось?
— Ну, мы не настолько хороши, чтобы найти все тайники. Сколько?
— Думаю, по три яйца они с каждого будет достаточно. Или их цену золотом.
Капитаны нахмурились, но обреченности в глазах мародеров я не увидел. Так что рассчитаются как миленькие.
Вроде с основными делами на Корабельным Острове мы закончили, осталось заплатить еще по двум счетам.
Кабатчик, как обычно, находился на своем месте.
— Привет, Граннус. Сколько я остался тебе должен?
Хозяин таверны смерил меня настороженным взглядом, не особо решаясь пялиться на Скули, маячившего за моей спиной вместе с тремя товарищами.
— Сорок золотых.
— Скули, выдай ему сотню.
Говорун с королевским апломбом бросил на столешницу-прилавок кошель с монетами из казны Ибрахима, а кабатчик с не меньшим достоинством смахнул его под прилавок со своей стороны.
— Не подскажешь, где можно найти Малика?
— Думаю, он у своего хозяина.
В ответ я лишь кивнул и вышел из обеденного зала-трюма. У нас с Граннусом особой дружбы не получилось, зато получилось искреннее доверие.
Вотчина торговца Виляла по прозвищу Палка представляла собой группу из трех пузатых торговых кораблей брадарской постройки и аравийской галеры-причала, на которую я высадился по приезде на остров.
Хозяин лавки и причала вполне отвечал своему прозвищу — он был высок и худ как жердь.
— Где Малик? — без обиняков спросил я у торговца.
Тот также без лишних слов качнул головой, приглашая идти за собой. Предварительную обработку местного населения викинги провели еще вчера, так что сейчас все «аборигены» были как шелковые.
Пока мы спускались в трюм торгового судна, переоборудованного под склад, я так и не решил, что делать с предателем. Через секунду вид сильно избитого паренька решил эту проблему.
— Я не хотел говорить… — прохрипел парень, пытаясь встать, но сил на это у него уже не оставалось. — Хозяин узнал, что пропали артефакты, а потом пришел Золотой.
Я посмотрел на Виляла и спросил у Малика:
— Не хочешь рассчитаться за обиды?
— За что? — криво улыбнулся разбитыми губами парень. — По закону за воровство руки рубят, а мне просто ребра сломали. А вот Золотому я бы кишки выпустил.
— Опоздал ты, парень. Али успел раньше.
— Да уж за ним не угонишься.
Как ни странно, именно вымученная улыбка юного араба словно распустила узлы напряжения, и я окончательно поверил, что все же вывернулся из этой ситуации. Как несколько минут назад сказкой казалось спасение, так теперь страшным сном в прошлое уходили перипетии в пыточной каюте.
— Ты как, останешься здесь или вернешься домой на материк?
— С чем? — вздохнул Малик.
— Пятьсот золотых устроят искателя приключений?
— Пятьсот? — В голосе Малика скользило сомнение, которое я принял за жадность.
— Если попал в лодку жадности, спутницей твоей будет бедность. По-моему, это поговорка твоего народа. А от себя добавлю, что в случае с Хоккайдо третьим в вашей с жадностью лодке будет сидеть смерть. Деньги ты получишь в любом случае, а там решай сам. Я тебе не отец.