Укротители непогоды
Шрифт:
— А ты влюбилась, — дразнит детский голосок.
— Вовсе нет! — восклицаю, оборачиваясь на звук. Взгляд, словно кисть, наполняет пустоту пространством, красками, светом. Зеленью травы и листьев. Звуками летнего сада.
— Вовсе да! — отвечает второй голосок. К нему присоединяется первый, они дразнят хором: — влюбилась, влюбилась!
Злорадное девчачье хихиканье, мелькание кружев, шляпок и локонов среди листвы. Устремляюсь по тропе за ними. Сон? Хаос? Но кто тогда эти дети? И где Сокол? Раздвинув
Девочки в одинаковой форме выстроились рядами, лица серьезные, напуганные. Еще бы — перед нами прохаживается, медленно, с грацией хищника, ужасный чужой архимаг. Точнее, ужасная. Госпожа Милена. Она рассержена, и в глазах цвета граната время от времени словно вспыхивает пламя. Никто из воспитанниц не знает, в чем дело, кроме нас с Руженой. Виноватых. Тех, кто прокрался в ее кабинет и расколотил большой голубой кристалл, сверкавший молниями. А теперь всех собрали, чтобы выяснить, кто это сделал.
Мы понимали, что рано или поздно все раскроется, и договорились вместе признаться. И вот момент настал. Зная наперед, что сейчас будет, я смотрю, как рыжая малявка берет свою кудрявую подружку за руку. Собирается с духом. Делает решительный шаг вперед. Кудрявая в ужасе замирает на месте, ее ладошка выскальзывает из руки подруги.
— Это я сделала, — говорит рыжая.
Говорю я. А Ружена промолчала, оправдавшись потом тем, что онемела от страха. Госпожа Милена почему-то пугала ее даже больше, чем всех нас.
— Прости меня, Иванка, — говорит Ружена. Я оборачиваюсь и вижу ее, взрослую, такую, какой видела в последний раз.
— Ты была моей единственной подругой, — говорю я. Это правда. После того случая друзей в Приюте у меня больше не было.
— А ты моей, — отвечает она. — Если бы я могла все исправить, но меня тогда никто и слушать не хотел…
— Перестань, — перебиваю раздраженно, — с тобой все девочки дружили. И вообще, это было сто лет назад, даже вспоминать не хочу. И почему ты мне снишься? Да еще в двух ипостасях.
— Вообще-то это мой сон, — отвечает она озадаченно. — Он иногда повторяется. Только раньше я с тобой в нем не разговаривала…
— Конечно, твой! Ты же всегда и во всем главная. Не важно. Я не хочу вспоминать об этом.
— Ты… ты научилась ходить в хаос? Как она? Я-то точно не могу гулять по снам, у меня же хаотичность почти нулевая.
Я смотрю чужие сны? Черт, где же Сокол, когда он так нужен! Вспомнилось видение про Дарко. Значит, тогда я тоже в его сон попала? Но почему я вечно выбираю какие-то кошмары? Хватит! Прочь!
— Иванка…
— Довольно!
Чужие кошмары мне не нужны, своих хватает. Я хочу проснуться.
— Ну просыпайся уже!
Дарко. Он стоял в дверях, белея в темноте рубашкой. Я потерла глаза, разгоняя остатки сна, села на кровати. Голова была тяжелой, словно ватой набитой, во рту пересохло. Дарко подошел, потрогал лоб прохладной ладонью.
— Тебе нужно отучаться вламываться ко мне в спальню, — пробормотала я. — Это, в конце концов, неприлично. И без того говорят, что Радомир нас распустил.
— Кто говорит? Тот старикашка? Да пошел он, — Дарко присел на край кровати. — Ты опять во сне разговаривала, кричала. И почему в одежде спишь?
— А ты надеялся голой меня застать? — действительно, я как рухнула на кровать, не раздеваясь, так и провалилась в сон.
— Можно подумать, я там чего-то не видел, — усмехнулся он, заставив вспомнить о празднике урожая и покраснеть. — У тебя лоб горячий. Ты не заболела?
— Жарко. Такая душная ночь. И Радомир все не возвращается, — на самом деле я чувствовала себя разбитой, но вряд ли Дарко чем-то поможет. — Иди спать. Буду опять кричать и мешать — разбудишь.
Немного посомневавшись, он поднялся и вышел. Попросил только звать, если что. Вот еще. Я прикрыла дверь плотнее, переоделась в ночную сорочку. Как же все-таки жарко, тошно. Улеглась и тут же погрузилась в забытье, вязкое и муторное.
Сон. Нет. Хаос. Он не приносит облегчения, как сон, наоборот, тянет силы, как любая магия. Бреду в серой мгле, упорно стараясь не видеть ничего, кроме верха и низа. Не давать волю воображению. Ничего не видеть, никуда не попадать. Что я здесь ищу, зачем пришла?
Вспоминаю, как в самом начале Сокол говорил, что хаотичность тоже дар, и владеть им нужно учиться. Пытаюсь прислушаться к тому, что меня окружает, почувствовать, понять. В ответ оно слушает меня. Не живое и не мертвое, странное нечто и ничто. Которое готово стать чем-то. Нестабильность. Все, что я понимаю о хаосе.
Ну как можно этим управлять?
Быть может, я найду в нем силу. Найду ответы. Просто стоит попытаться, научиться искать. Хаос замирает, словно сгущаясь. Перетекает в мою ауру, трогает, тянет. Проверяет. Разбирает на фрагменты. Перемешивает. Я улавливаю направление к источнику силы и понимаю, что ни разу не слышала, как кто-то восполнял силы в хаосе. Но узнать наверняка можно лишь попробовав.
Чем ближе источник, тем тяжелее, словно бреду по плечи в воде. Впереди густой туман, и когда он развеивается, я оказываюсь на краю пропасти. Недолго думая, прыгаю вниз — в крайнем случае, проснусь, но падение выходит таким реальным, что зажмуриваюсь в ужасе. Ноги проваливаются во что-то мягкое.
— Превосходно, — я слышу знакомый голос и открываю глаза. Высший маг сидит на облаке, скрестив ноги, смотрит на меня и улыбается довольно. Рядом Сокол, выглядит обеспокоенным, но, кажется, тоже рад. — Зря ты в ней сомневался.