Укус ящерицы
Шрифт:
– Тебе потребуется помощь, – продолжала Рафаэла. – Относись к этому как хочешь, но так есть. Мне заняться нечем. В Риме я никогда толком и не была. Здесь точно не останусь. Можно назвать это дружбой. Не больше. Только… Люди ведь со временем меняются. Кто знает?
Соблазнительное предложение. Более соблазнительное, чем все то, что мог бросить на стол Мэсситер.
Но в голове у него все еще звучал пронзительный детский крик.
– Ты могла бы вернуться в университет. Тебе же нравилось в Париже.
– Нравилось, – согласилась она и уже явно покраснела – не
– По-моему, учиться никогда не поздно. Что узнал, то остается с тобой навсегда. На всю жизнь.
В его случае так было с криминологией. В отношении своей будущей карьеры Лео Фальконе не сомневался никогда.
– Ты ведь, если не ошибаюсь, изучала химию?
Вопрос ее удивил.
– Это я тебе сказала?
Он прислушался к себе и – странно – ничего не услышал.
– Нет. Я сам узнал. Получить информацию о человеке нетрудно. Гораздо труднее ее интерпретировать.
Она недоуменно посмотрела на него, раздосадованная, может быть, неожиданным поворотом разговора.
– У тебя так много свободного времени. Приятно, что ты потратил часть его на меня.
– Ты сама выбирала? Мне трудно представить тебя химиком.
– В нашей семье каждый был частью плана, так что выбирать не приходилось. Я бы предпочла изучать литературу. Отец, разумеется, воспротивился. Какой толк в книгах и стихах, если твое дело – стоять у печи?
– Ты, наверное, была хорошей студенткой. Старательной. И талантливой.
Она благодарно кивнула:
– Хотелось бы так думать. Только проучилась я совсем недолго. Париж – дорогой город. А почему ты об этом заговорил?
– Я, кажется, знаю, как умер твой брат, – медленно сказал он. – Хочешь послушать?
Она вздохнула:
– Так ли это нужно? Тревожить мертвых?
– Мне хватит нескольких минут.
– Отлично! – резко бросила она. – Но раз уж мы собираемся говорить о мертвых, то давай сделаем так, чтобы они сами все услышали.
Прежде чем он успел возразить, она развернула коляску и покатила его в сторону кладбища, туда, где за кедрами осталась могила Уриэля с белым мраморным надгробием.
Все уже ушли, даже могильщики. Фальконе вспомнил, что сообщение с Сан-Микеле прекращалось с наступлением вечера. Остров-кладбище не ждал ночных посетителей.
Глава 2
Тереза Лупо сидела за обшарпанным столом усталая и замерзшая. Какая глупость! Они пробыли на острове едва ли не весь день. Ходили, искали, кричали и в результате вернулись туда, откуда начали: на лужайку у пустующего дома Пьеро Скакки. И все это ради чего?
Ради собачонки. Несчастного пса, который, спасаясь с охваченного безумием острова, решил, что может переплыть лагуну. И что же? Даже если спаниель и выжил, хозяина в доме он не нашел и вряд ли уже дождется. Газеты писали, что смягчающих обстоятельств, которые могли бы облегчить вину Пьеро Скакки, не обнаружено и рассчитывать на снисхождение ему не приходится. Подумать только, какой-то сумасшедший, матто, убивает одного из достойнейших
– Ко мне! Ксеркс! Ко мне!
За несколько часов Перони обошел ближайшие поля, облазал прибрежные болота, испачкался по колено и едва не сорвал голос. На что он, интересно, надеялся? Что собака выскочит вдруг из зарослей и предстанет перед ним, виляя хвостом?
Перони покричал еще, вернулся к дому и сел за стол – хмурый, злой на самого себя.
Она похлопала его по руке.
– Джанни, подумай сам. Прошло уже больше недели. Если он даже и доплыл до острова – в чем я сильно сомневаюсь, – то за неделю вполне мог окочуриться с голоду. Мы же знаем, что местные его не кормили.
Да, с местными они успели пообщаться. С фермерами и рыбаками. И никто не произвел впечатления человека, готового позаботиться о чужой собаке. Никто даже не видел маленького черного спаниеля, истощавшего, голодного, брошенного и, наверное, озадаченного тем, что дом, в котором он жил, оказался без хозяина. Откровенно говоря, всем было наплевать. Кроме Джанни Перони.
– Он здесь. Я знаю.
– Ты опять за свое. Знаю! Что ты можешь знать? Будь реалистом. Бедняжка наверняка утонул.
– Не утонул. Ты не знаешь собак. Спаниели любят воду. При желании он мог легко доплыть до города и вернуться.
– Что-то мне в такое плохо верится.
– Я знаю, что говорю. – Он повернулся к заросшему камышами заливчику и еще несколько раз окликнул пса.
Тереза дождалась паузы и взяла его за руку.
– А тебе не приходило в голову, что эти чертенята отзываются только тогда, если их зовет кто-то знакомый?
– Неправда! Когда я был ребенком, мы тоже держали пса. Так вот он отвечал всегда, кто бы его ни позвал.
Она ненадолго задумалась.
– Как его звали?
– Гвидо.
– Отлично. А теперь позволь прочитать небольшую лекцию по собачьей психологии. Животные реагируют на слоги. Четко дифференцированные отрезки речи. Гвидо – ГВИ-ДО – прекрасное имя, потому что оно состоит из двух легко распознаваемых слогов. Идеальный вариант для существа, у которого мозг размером с небольшую картофелину. Далее. Эти два слога разделены, что очень важно, твердым согласным, артикуляция которого достигается при движении средней части языка вниз, от нёба.