Улетела сказка
Шрифт:
– Будешь звонить мне каждый вечер и докладывать в деталях, как прошел ее день. Это раз. Будешь охранять и оберегать девушку, как самую ценную ценность в твоей малоценной жизни. Это два. Будешь отгонять всех, кто попытается завести с ней какие-либо отношения, кроме дружеских. Это три. Будешь решать все ее проблемы. Это четыре. Совсем несложно. Правда?
– Как то есть, решать все проблемы?
– Да, как хочешь. Но если я узнаю, что она попала в неприятности, даже самые мелкие, я приеду, и тебе это не понравится. Очень сильно не понравится.
Бросаю
А ты думала от меня так просто избавиться?
Глава 20
'Зачем, зачем я это сделала?! Хоть бы сдохнуть прямо здесь, может же какой-нибудь долбанный метеорит упасть прямо на меня, или, на худой конец, горшок с цветами с верхнего этажа. Господи, ну, пожалей же меня, наконец, чем я так согрешила? Сколько можно меня мучить?!', не видя и не слыша ничего вокруг и почти не реагируя на окружающий мир, она, все же почувствовала, как ее подняли, схватив за руки, и вынудили идти куда-то.
Куда? Да, все равно.
Очнулась она в своей кровати в общежитии. По словам соседок, притащил ее Дэн, потребовав 'забрать чокнутую'.
'Надо же, парень-то не так уж плох', вяло подумала Аля. Она провалялась в постели еще несколько дней, пока соседка не достала блистер с подозрительными таблетками, и не заставили их пить. Как ни удивительно, таблетки помогли, Аля смогла идти на занятия и даже, почти не впадая в ступор, конспектировать, как раньше. Теперь у нее появилась почти одержимость конспектирования. Это помогало чуть отвлечься.
Через пару недель, не больше, комендантша общежития, гусарского телосложения женщина лет пятидесяти с весьма заметными усами, протянула Але конверт. Письма она получала довольно регулярно, иногда писала мама, время от времени, двоюродные братья, чаще всех - старый друг, Сашка. Этот конверт был подписан непривычным, хотя и знакомым подчерком, окошко с данными отправителя заполнено не было. Пожав плечами, Аля, не успев подняться в комнату, разорвала конверт, и сразу поняла, от кого оно. Так обращался к ней только один человек. Аля судорожно вздохнула и, не в силах оторваться, стояла среди лестницы, пока не прочла до конца.
'Привет, красавица!
Здравствуй, девочка.
Не стоило так себя насиловать, я бы, наверное, понял, ты почти уже меня убедила. Прости, не знал, что делаю тебе больно.
Это письмо из разряда тех же садо-мазохистских штучек, что и мои регулярные приезды, но, на этот раз у меня есть оправдание, ты ведь можешь не читать. Я сделаю тебе больно еще раз, но ты ведь привычная, потерпишь. Считай, это моя последняя попытка достучаться. Если услышишь - просто позвони мне! Я очень надеюсь, что так оно и будет, хотя, нет, не верю в это ни на минуту.
Просыпаясь, я каждое утро зову тебя по имени, вдруг услышишь. Каждую минуту своего дня я сверяю с твоей: вот, ты встала, побежала в душ (я стою у тебя за спиной, нагло разглядывая), вот, оделась, каждый день я тщательно продумываю, что могло бы быть надето на тебе сегодня, все мельчайшие детали от нижнего белья до куртки, вот бежишь в свой институт, тебя ласкают лучи солнца - это я провожу пальцами по твоему лицу, ветер растрепал твои волосы - это я запустил в них руки, на твое лицо падают первые капли дождя, а ты не открываешь зонт, потому, что знаешь - это я целую тебя. Ты сидишь на занятиях,
Перед сном ты еще и на пробежку умудряешься выйти, чтобы упасть в кровать полностью без сил. Помогает? Нет, не помогает.
Вот тут наступает мое время, я могу делать с тобой все, что пожелаю, и не надейся, что в своих желаниях я скромен. Нет, я изощренно-изобретателен и каждый раз делаю это немного по-другому, чтобы ты не заскучала со мной. Я доставляю тебе удовольствие всеми, доступными человеку способами и вижу блаженную улыбку на твоих губах. И я каждый вечер пытаюсь передать эту улыбку на белом листе, и она, черт ее подери, никак не выходит. Потому, что, на самом деле, в твоих глазах я вижу только отвращение.
Блин, я слишком сентиментален! Впрочем, это только твоя вина, только ты превратила меня из самоуверенного, нахального типа в пускающего слюни романтика, ангела гребаного.
Самое глупое, что ты ведь все равно будешь моей, рано или поздно, я это знаю, ты это знаешь. Ты, как ни крути, не сможешь быть ни с кем другим, у меня на этом свете только один конкурент, и ты выкинула неплохой финт, подобрав парня, похожего на него, я почти поверил. Жалко упущенного времени. Жалко. Не знаю, такое чувство, что мне надо спешить, что могу не успеть.
Если когда-нибудь ты поймешь, что поступила неправильно, не сомневайся ни на минуту, и не думай, что у меня может кто-нибудь быть, просто садись в самолет и прилетай.
Я подожду.'
Аля аккуратно сложила письмо, засунула в конверт, положила конверт в сумочку и потеряла сознание.
Глава 21.
На летних каникулах пришло время первой практики, и Аля решила, что из всего надо извлекать пользу. В первый же день она потребовала научить ее доить корову. Собралась вся группа, но Аля не боялась стать объектом насмешек. 'Станичников' ожидало разочарование: доить корову было не так сложно, как это представлялось поначалу, а запах, исходивший от животного, довольно быстро перестал раздражать.
Она старалась освоить все премудрости сельской жизни, и когда группу отправили помогать работать в поле, хоть и не могла угнаться за теми, для кого это было привычное занятие, не ныла и не жаловалась и не пыталась отлынивать от работы. Однозначно признать и принять ее, как ни странно заставила работа в свинарнике. Девочки из Краснодара объявили, что убирать за свиньями не пойдут ни при каких обстоятельствах, Аля же, не испытывая никакого сомнения, взяла вилы и под косые взгляды, работала, не страдая брезгливостью. Впрочем, животные, в отличие от людей, брезгливости в ней не вызывали никогда.