Улётные перемены в Академии Магии
Шрифт:
Подробнее об этом я расспросила Гиймона за обедом.
Он довольно интересно расписал нам происходящее в те годы, еще направляясь в столовую. А отвечая на мой вопрос о том, почему такая разница в отношении к двум провинившимся кланам, сказал:
– Думаю, всё дело в нашем бывшем Вожаке Говарде Синем. Он не только поддерживал Темного, но еще и принял от него вытатуированные на коже руны водной стихии. Пользуясь этой новой силой, Говард поднял почти непобедимые войска водяных воинов в ходе Великой войны. Если бы Орки и другие Болотные народы не подоспели вовремя, многие люди и Волки полегли бы на той войне.
–
– Так и есть,- подтвердил он,- в основном из-за рун, а не по причине принятия стороны противника.
Я уже понемногу привыкала к тому, что Парень живет с нами. Ну, как с нами? Делили-то мы в основном гостиную, где и собирались время от времени после занятий - обсудить день. Ведь покинув спальни рано утром, возвращались мы сюда только ближе к сумеркам. Ванных комнат тоже было две, а столовались мы исключительно в студенческом буфете. Гиймон при этом все чаще молчал, зато Генетта говорила, кажется, за них обоих! Подобные вечера чем-то напоминали мне уютную обстановку в Северном Замке, особенно когда к нам присоединялась и Миника.
А временами, как сегодня, дружно обедали вместе в студенческой столовой.
Однако сейчас что-то явно пошло не так!
– А кроме того,- вмешалась Миника,- их Альфа в отличие от нашего открыто выступал на стороне Тьмы.
– Да, ваш Вожак в отличие от нашего действовал скрытно. А в последний момент, вообще сумел поменять сторону,- презрительно заявила Генетта.- Вернее, даже не сменить, а успешно притвориться.
– Наш клан ещё тогда был возмущён действиями Серого Мелкина,- ответила задетая ее выпадом Миника.- И в наших рядах нашёлся Альфа, бросивший вызов недостойному Вожаку и занявший его место.
– В нашем клане тоже много достойных Вервольфов,- процедил Гиймон, сжав зубы,- и мы приняли власть Эрика Северного лишь потому, что по рождению он тоже Озерный, по матери.
Я напряжённо следила за спором друзей, не зная, как утихомирить взбудораженных Волков, решивших во что бы то ни стало отстоять правду собственного клана.
– А ещё скоро вы все окончите Академию и сыграете свои роли в возвеличивании своих стай и всего нашего мира! Так что, считаю, очень скоро и Озерные, и Серые, и все остальные кланы вновь наберут былую мощь. И нечего нам ссориться из-за каких-то недостойных.
– Верно,- поддержала меня Генетта,- в конце концов, мы и сами горим ненавистью к Тьме, что опутала своими грязными нитями наших почивших Альф!
Я, конечно, могла бы возразить, что страх Волков перед Тьмой сильно преувеличен. Хотелось бы рассказать, что моя близкая подруга – Тёмная. И её магия когда-то спасла мне жизнь. Как и другим нашим подругам. Однако Вервольфы существа суеверные, они с опаской относятся ко всему Загранному. А после войны с армией Тёмного мага, эта настороженность переросла в прямую ненависть. И их тоже можно понять. Нет ничего хуже войны. Это всегда только боль, грязь и смерть. Надеюсь, такое больше никогда не повторится.
А главное я ни слова не могла сказать в защиту магии Тьмы, не раскрыв сущность Рияры. Эта тайна должна была оставаться тайной. Поэтому я попыталась высказать свое мнение издали, как можно более ненавязчиво.
– Если задуматься, Тёмная магия ничем не отличается от других видов силы,- единственное что я решилась добавить к сказанному,- разве что ею в основном управляют существа Грани.
– Она отличается коварством и подлостью,- ответила мне на это Миника.- Это сила, что заставила брата пойти против брата! К слову, вот еще одна из причин, почему к Озёрным относятся хуже, чем к нам. Не забывайте, что Синий не только перешёл на сторону Тьмы, но и предал собственного брата –того же Альфу Эрика. А нет ничего хуже измены!
– А ещё он раскаялся перед самой смертью и, пожертвовав жизнью ради спасения Северного, спас его, искупив вину,- продолжала препираться Генетта.
Гиймон же, по всей видимости, посчитав, что сказал все, что требовалось, больше в спор девчонок не вмешивался.
Так мы и добрались до следующего кабинета, где проводились занятия по практической магии.
Но мысли мои уже были заняты совсем другим. Джемиен получил заражение Тьмой на той войне. Говорят, он сильно изменился после этого.
Не знаю, на Отборе невест чуть больше года назад Алый Вервольф был довольно мил и улыбчив. Хоть и проявил себя позже не с лучшей стороны. Что если он уже тогда был под воздействием Темной крови, меняющей сущность созданий?
А я не почувствовала. Вернее, почувствовала, но совершенно другое. Восхищение, уважение, притяжение к этому обольстительному Рыжему незнакомцу. Не знаю, как я тогда позволила такому случиться, но оказавшись с Волком наедине, я позволила ему поцеловать себя. Это произошло на балконе, куда Джемиен проводил меня подышать воздухом. Сейчас я понимаю, что для него самого, возможно, этот поцелуй и не значил ничего особенного. Нравы Вервольфов гораздо свободнее, чем я могла хотя бы представить себе.
Однако, как бы ни было стыдно в этом признаться, вела себя и я на том Отборе в Черном Замке слишком легкомысленно. Нет, ничего такого особенного. Всего-то много смеялась, позволила Джемиену взять меня за руку и охотно принимала комплименты.
Наверное, для Волчицы это было обычным поведением. Для строго воспитанной же человеческой девушки моя весёлость была излишней.
Но мне, правда, было чему радоваться. Прекрасный вечер, привлекательный кавалер. Даже слишком привлекательный. Меня тянуло к Джемиену. Хотелось, чтобы он был рядом. От его лёгких прикосновений кружилась голова, сердце учащенно билось в груди. На меня ни разу никто не смотрел так, как он. Да-да это всё вскружило мне голову. И когда он уверенным движением поднял к себе мое лицо, взял пальцами за подбородок, я уже знала, что произойдет в следующую секунду. Его тёплое дыхание опалило мне губы, и я, подавшись вперёд, закрыла глаза, без малейшего возражения окунаясь в горячее пламя лучшего поцелуя в своей жизни.
Да, зря я боялась грубости Вервольфов. Он был нежен. Но, как выяснилось впоследствии, его жестокость проявилась не в действиях, а в силе ранящих слов.
Он посчитал меня слишком юной для себя, слишком несерьезной и глупенькой, слишком... человечкой...
Очень хотелось бы сказать, что я жалею о том поцелуе и тех жарких объятиях. Но это будет неправдой. Потому что, если быть искренней, с мужем я и при большей близости не испытала того возвышенного счастья, когда задрожав улетаешь, не отрывая невесомых уже ступней от пола. И слышишь лишь стук своего сердца и стон своей души.