Улей. Книга 2
Шрифт:
– Никаких правил, Кая, – его низкий голос пробирает ее до мурашек, обещая ей самый сумасшедший секс в ее жизни. Она автоматически кивает, не до конца осознавая, на что соглашается и по мужским идеально вылепленным губам растекается мрачная демоническая улыбка. Страшно? Да. Опасно? Безусловно. Остановить его и послать к черту? Ни за что.
В тот момент, когда его колени упираются в матрас, она сама тянется к своему дико сексуальному маньяку и скользнув ладонями по точеным скулам, зарывается пальцами в густые темные волосы.
– Никаких цепей, зажимов для сосков и кляпов, – шепчет она, обдавая его губы горячим дыханием.
– Звучит, как приглашение, но мне это не нужно, пчелка, – Он гортанно смеется, опрокидывая ее на лопатки и нависает сверху. Раздвинув коленом длинные ноги, прижимается твёрдым членом к ее промежности, предательски влажной, набухшей и пульсирующей. С ума сойти, он еще ничего не сделал, и она уже готова умолять его вставить в нее эту прекрасную раскаленную штуку, которую Кая так и не успела как следует рассмотреть.
Удерживая свей немалый вес на локтях, Бут лениво проводит большим пальцем по ее губам, щелкает по языку, дерзко высунувшемся, чтобы лизнуть шершавую подушечку, жестко надавливает на зубы.
– Не кусаться и не царапаться, – предупреждает он, властно удерживая пылающий похотью взгляд. – Это единственное условие. Все остальное можно. Кивни, если поняла.
Прищурив веки, она вызывающе смотрит в неуступчивые глаза. Внутри разливается едкая обида и злость, желание оскалить зубы и в кровь разрисовать его наглую физиономию, оставить свои метки по всему телу. Она не настолько глупа, чтобы не понимать, чем продиктовано это гребаное условие. Медея не должна увидеть следы другой женщины на своей любимой игрушке.
– Понятие «мой» в Улье не существует, – как обычно считав ее, проницательно произносит Бут, опуская ладонь на ее грудь и жадно сминая. – Мы все принадлежим корпорации, – он сжимает пальцами твердую вершинку, заставляя ее инстинктивно выгнуться, тем самым усиливая трение между их разгорячёнными телами. Между ног так влажно, что это уже становится неприличным. – Отключи лишние эмоции, или ничего не будет, – безжалостно шепчет Бут, умело лаская чувствительные соски грудь. Сукин сын, даже сейчас торгуется.
– Много на себя берешь, батлер, – выжимает из себя Кая. Получается почти искренне и немного заносчиво. – У меня нет к тебе никаких лишних эмоций. Просто трахни меня уже, пока я сама не передумала.
– Желание пчелки для меня закон, – удовлетворённо хмыкает Бут и жестко целует, раздвигая ее губы языком, толкается глубоко и грубо, сразу задавая сумасшедший темп.
Ну наконец-то, щелкает у нее в голове. Окружающий мир исчезает и не замечая ничего вокруг, пчелка без оглядки отдается бушующим внутри нее болезненно-острым желаниям. Кая отвечает так же остервенело и дико, утопая в безумном наслаждении, упиваясь его умопомрачительным вкусом, неистовой грубостью упругих губ, ритмичными скольжениями набухшего члена по истекающим влагой створкам. Намеренно задевая самые чувствительные места, он доводит девушку до бешённого исступления, до голодного урчания и злого шипения в тот момент, когда разрывает поцелуй и смотрит во взбешённые глаза таким же затуманенным похотью взглядом.
– Скажи, как сильно ты этого хочешь? – хрипло спрашивает он, надавливая скользкой от ее смазки головкой на пульсирующий клитор. Сука, этому садисту и правда не нужны никакие фиксаторы. Он отлично справляется без них. Не дождавшись ответа, он упирается в ее вход и снова соскальзывает вверх, заставляя пчелку застонать в голос и яростно клацнуть зубами.
– Сильно… – хрипит Кая, опуская ладони на его задницу, вдавливая пальцы в упругие ягодицы, наглядно показывая насколько она нуждается, в том, чтобы он взял ее, прекратив затянувшуюся эротическую пытку.
– По шкале от одного до десяти, – издевается сукин сын.
– Сто… – выдыхает Кая, и не успев толком раскаяться в своем опрометчивой откровенности, а затем совершает то, что делать ни в коем случае нельзя – рискует остановить это безумие здесь и сейчас: – Теперь ты… – Его язык снова атакует ее рот, не давая закончить мысль. – Скажи мне, Дэрил…
Кая находит в себе силы оторваться и взглянуть в горящие одержимым черным вожделением глаза. Пусть это будет дико больно, но она не позволит ему, если меньше, чем…
– Миллиард, – хрипло отвечает он, вновь настойчиво обрушивая губы на ее податливый рот. От требовательных ритмичных толчков языка, она плавится, как чертов воск.
Миллиард… Если бы Кая могла, то расплылась бы в довольной триумфальной улыбке, ощущая, как миллиард игл невыносимого удовольствия пронзает выгнувшееся тело, когда его член врезается в нее до предела, заполняя собой каждый миллиметр.
А дальше все, как в тумане, размытом сне, эротическим дурмане, разум отключается, выпуская все подавляемые первобытные инстинкты. Контроль слетает, осторожность и здравый смысл стыдливо забиваются под кровать.
Вцепившись в твердые мускулистые плечи, она дрожит, стонет и задыхается, извиваясь под тяжестью вбивающегося в нее тела. Смотрит в черные от похоти глаза и бесстрашно тонет в них, теряя последнюю связь с реальностью.
Она ожидала иного – вырвавшейся из-за сорванного контроля бешеной примитивной страсти, грубого звериного секса, заломленных рук, укусов на тонкой коже и дикого животного соития, но он оказался совсем другим зверем, соединив в себе беспощадного хищника и опытного ласкового любовника, который умеет быть нежным, немыслимо нежным и в тоже время безжалостным, неукротимым, выносливым. И это разбивает ее глупое сердце, заставляя трепетать содрогаться и стонать от каждого прикосновения от каждого жесткого толчка. Бут не просто классно трахается, в механике он не особо отличается от предыдущих ее любовников. Его особенность в другом. Он проникает глубже пределов физического тела, поглощает, пробирается в каждый атом, и все миллионы отмирающих нервных клеток радостно приветствуют его, совсем не беспокоясь за свою скорую гибель.
Время замедляется, погружая любовников в вечный вакуум. Первый раз быстрый и яркий, второй – бесконечный и чувственный, третий – жесткий и изнуряющий. Влажные простыни сбиваются, одеяло сползает на пол. И они следом за ним, с хохотом, с грохотом, а потом с гортанными стонами, набрасываясь друг на друга. Снова и снова. С короткими передышками, с одной сигаретой на двоих и глотком вина, чтобы потом опять нырнуть в обжигающее пекло горячего необузданного секса.
Кая ограниченна в позах из-за ее поврежденных коленей, но им с головой хватает доступных. Батлер крутит ею так, что она не успевает понять, откуда у нее во рту оказался его член, а в следующее мгновенье снова таранит ее снизу, усадив на себя верхом. Его сильные пальцы гладят, сжимают, проникают, даря ослепительное удовольствие, губы жадно пьют стоны с ее губ, оставляя нежные ожоги по всему телу. Член врезается в нее в идеальном ритме и с той скоростью, в которой она нуждается, чтобы раз за разом взрываться от немыслимого дикого экстаза.