Улица Королевы Вильгельмины: Повесть о странностях времени
Шрифт:
— Отставить шуточки!.. Корейский, маньчжурский?.. Нет?.. Так вот тебе направление.
Я прочитал, слегка ошеломленный:
«Будапешт, воинская часть такая-то. В распоряжение гвардии подполковника Гуркина».
— Знаешь его?
— Вроде знаю.
— Он за тебя с самим Тевченковым сражался — пыль столбом. И, представляешь, выдрал по кускам!
Генерал-лейтенант Тевченков — начальник политуправления фронта. Если он заупрямится, у него ни взять, ни выпросить — только свирепеет. Чего это Гуркин решил из-за меня лезть на рожон?
Ответ напрашивался сам собой: мой венгерский.
И я сразу решил: если переводчиком — ни за что на свете! Корпеть за бумагами, подслуживать начальству — ни за что!
Вот в таком воинственном настроении я и заявился со своим полупустым брякающим чемоданом — бритвенный прибор, мыльница, зубная щетка, смена белья, два-три словаря — в будапештскую комендатуру. Там мне подробно разъяснили, как попасть в «хозяйство Гуркина», и, проехав на двух ярко-желтых как только что вылупившиеся цыплята трамваях, я оказался на улице Королевы Вильгельмины перед домом номер четыре.
Вот это дом так дом! Целый дворец со сводчатыми окнами, шикарным подъездом из фасонного чугуна и толстого сантиметрового стекла, с шикарной вертушкой на флюгере.
У ворот красноармеец с синими петлицами и винтовкой с примкнутым штыком — из полка НКВД. Прочитал, шевеля губами, мое направление, приотворил щелочку в чугунной ограде. Мол, не велика шишка, втянет живот, проберется — не зацепится.
И вот я в просторном вестибюле с мраморными ступенями, потом в круглом холле с полом, застланным толстым ковром, в котором тонут ноги, и с круглым стеклянным фонарем на уровне третьего этажа. И дверь с резными узорами. А на ней прозаическая бумажка с машинописной надписью: «Приемная». И от руки тушью по-венгерски: «Фогадотерем», что означает то же самое.
Куда я попал? Это и есть дом номер четыре? С дрожащими от напряжения коленками делаю несколько неслышных шагов к двери, нажимаю пружинистую полуметровую золоченую ручку и оказываюсь в большой комнате с таким же ковром, как и в холле, и розовыми шелковыми обоями.
Шикарные белые столы с гнутыми ножками. Стеклянная снизу доверху дверь на такую же стеклянную веранду. Слева и справа две белые двери — высокие, чуть ли не до потолка — и тоже с накладными витиеватыми узорами. А возле правой двери стол — ну как он сюда попал, такой убогий! Обычный, даже слегка драный канцелярский шатконогий письменный стол. А за ним, очевидно, для полноты контраста, армейский железный шкаф-сейф — грязно-коричневый, облупленный, кое-где даже ржавый.
Ах какую картину испортили байбаки армейские с узкими белыми погонами на плечах!
Но за столом вовсе не армейский байбак, а девушка в гражданском платье, правда, в сапогах. Старательно отстукивает что-то на машинке двумя пальцами.
По всему видать, секретарша начальника.
Я подхожу ближе, протягиваю направление.
— Скажите, пожалуйста, гвардии подполковник Гуркин...
Девушка поднимает голову, склоненную над машинкой, и у меня глаза тотчас же лезут на лоб.
Так это же она!
Она!
Вот так встреча!
— Здравствуй, старший лейтенант. — Забыла тогда спросить твою фамилию.
— Зоя! Ты здесь? Как здорово!
— Который сейчас час? — улыбается. — Гляди-ка, на целый час не угадала!
— Как? Почему?
— «В шесть часов вечера после войны». А теперь только пять. Ну ничего, пока Гуркин тебя помурыжит, как раз шесть и стукнет. Давай свое направление, я доложу. Да садись же ты, вот кресло. И чемодан поставь. Сюда, за стол, оттянул небось все руки... Интересно как! Я знала, что старший лейтенант Квин должен прибыть, но понятия не имела, что это вон кто...
И все так же улыбаясь своей легкой, едва обозначенной улыбкой, пошла в кабинет...
После разговора с Гуркиным у меня отлегло от сердца. Никакие не бумаги, никакой переводческой тягомотины — все та же оперативная работа, только несколько иного характера — время-то теперь не военное. А учитывая еще отношение ко мне самого Гуркина, лучшего и желать не приходилось. Я выскочил из его огромного роскошного кабинета, больше похожего на музей, с широченной улыбкой на все лицо.
— Ясно! — Зоя скользнула по мне взглядом. Она по-прежнему стучала на машинке. — Поднимись на второй этаж, пятая комната. Собственно, там не комната, а даже две. Будешь жить там с двумя славными венграми. Матьяш — который пошире и пониже, и Франкович — тот худой и высокий. Ужин в восемь вон в той комнате, слева. Можно и опоздать. У нас не так строго, каждый приходит, когда может, работа такая.
Я уселся в кресло поудобнее, рассчитывая на долгий приятный разговор.
— Нет, нет, нет! — замахала руками Зоя. — До восьми я печатаю. Мне тренироваться надо. Понимаешь? Я ведь пока еще на машинке еле-еле. Одним пальцем тик, другим так.
— А потом, после восьми?
— А потом ужинать.
— А после ужина? Опять тик-так?
— Разве только полчасика воздухом подышать. У нас здесь хороший сквер...
— Покажешь, ладно?
Окрыленный ее обещанием, я забросил в свое новое логово чемодан, слетел с широченной лестницы, тоже устланной ковровой дорожкой и охватывавшей с двух сторон мраморные статуи не то богинь, не то весталок с несколькими плафонами в виде стеклянных шаров, и выбежал в сквер.
Да, скверик уютный, ухоженный, но, на мой просвещенный взгляд, слишком открытый. Кусты низко подстрижены, а кроны деревьев, наоборот, подняты как шапки. Три или четыре скамьи, но все на виду,
Было еще время, и я произвел быструю рекогносцировку на местности. Слева виднелся парк, но уж слишком до него далеко. А вот в другую сторону вела улица без единого деревца, вся в магазинах.
Но зато за ней совсем рядом, за углом, я открыл премилый кинотеатрик. Какой-то неизвестный мне французский кинофильм с Жаном Габеном в главной роли.
Вот это подойдет!
И за ужином я предложил Зое:
— Знаешь что, рядом идет фильм с Габеном.
— А это кто?
— Известнейший французский киноактер. Я его еще до войны в Риге несколько раз видел. Пошли, так хочется довоенное вспомнить. Билеты уже у меня, — похлопал я по карману гимнастерки.
Уламывать ее не пришлось.
— Ну, раз билеты... Правда, я хотела потренироваться еще часа два... Ладно, завтра наверстаю...
И мы отправились смотреть Жана Габена.
Кинотеатрик маленький, мест на двести. Я предусмотрительно выбрал средние места, у самого прохода.