Уличные музыканты

Русаков Георгий Андреевич

– Ладно, чёрт с тобой, - согласился Данил.
– Ты лучше мне вот что скажи. Пока я тебя искал, мне в голову пришла одна мысль, и я не знаю, как ты её оценишь.

– Какая?

– Может быть, нам позвать Михаил?

– Что? Этого идиота? Ни за что!

– В смысле? Неужели ты в том положении, когда можно привередничать?

– Нет, но...

– Какие ещё но?

– Ты же и сам знаешь, какие у меня с ним взаимоотношения.

– Что? Взаимоотношения? Да, знаю. Именно поэтому звонить ему

ты будешь. Ты бессмысленно потерял уже сколько? Дня три? Поэтому пойдёшь к нему сегодня же и договоришься обо всём. А я пока пойду дальше, посмотрю кто согласится, а кто нет. Вечером позвоню и проверю, - и уже собираясь уйти, Данил решил добавить: - И да, в ваших странных взаимоотношениях с Мишей, о которых шутят все, кто только вас знают, виноват всецело ты. Ни у кого же из твоего окружения больше нет столь острых отношений с ним, а даже напротив. В общем всё, давай, связывайся с ним и договаривайся о встрече, а я пошёл. Пока.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Кто такой Миша? Он был общим знакомым Алексея и Данила, причём общим не только между ними, но и с множеством других музыкантов. Для карьеры артиста, чтобы получить хотя бы какой-нибудь начальный подъём, очень важно иметь множество контактов. Контакты вообще во многом решают очень многое, даже слишком. Ведь в конце концов взаимоотношения артиста и зрителя тоже своего рода контакт. И именно близкие контакты составляют преимущественное число начальных зрителей. Именно с этим у Михаила было меньше всего проблем. Он мог завязать общение с любым человеком, мог задружиться с кем угодно, кроме тех, кто с самого начала слишком критично к нему отнесётся. Возможно, поэтому у него никогда не было настоящих друзей, потому что никогда не стремился к полноценным отношениям, пытаясь охватить всех по чуть-чуть. Таким часто страдают люди активного образа жизни. Подобное не повредит каким-нибудь предпринимателям, в жизни которых нет ничего более интересующего их, кроме капитала. Но это точно не образ жизни для человека с очень тонкой душевной организацией. Тем более, что в Михаиле тонким была только душа. Всё остальное казалось только в излишке. Он был очень тучным, слишком громким, чрезмерно говорливым. Он был воплощением обратного принципа буддистской идее, воплощённой в образе сандзару, то есть трёх обезьянок. Его было много во всех смыслах. Поэтому даже с попыткой охватить всех, он мог быстро надоесть всем и сразу.

С Данилом они познакомились ещё в театральном кружке, куда ходили в одной группе ещё до того, как поступить в музыкальную школу. Только потом они вдвоём чуть позже одновременно познакомились с Алексеем. Миша очень часто любил на каких-нибудь совместных посиделках где-нибудь на кухне за кружкой чая, кофе или крепкого спиртного вспоминать историю того, как они познакомились с Лёшей. В этой истории не было ничего особенного, кроме той части, где он рассказывал о своём первом впечатлении. Из этой истории не так уж и много можно было чего-либо разобрать, слушая её в первый раз, так как даже при условии того, что он воспроизводил раз в тысячный в своей жизни, он всё равно забивал весь рассказ безудержным смехом, комкающим большинство слов не просто в кучу, а в какой-то всплеск эмоций.

Отдавая его в музыкальную школу, родители сочли, что было бы разумнее ему поступить на ударные инструменты. Они мыслили примитивно, не спрашивая мнения у самого сына на счёт того, что он хочет, и не консультируясь с профессионалами на счёт того, что ему пойдёт лучше. Михаил был на два года младше Алексея и Данила. Но вместе со вторым ему удалось побывать и в театральном кружке и в музыкальной школе только благодаря тому, что родители Данила в свою очередь подумали, что было бы опрометчиво отдавать на подобные занятия неокрепший ум в столь раннем возрасте. Вот такие вот они звери - эти родители. Поэтому, будучи ровесником, в музыкальной школе Алексей обучался на два класса старше Данила. Но с другой стороны, окончив школу после семи лет, ему пришлось пропустить два года без систематических занятий, прежде чем поступить в музыкальное училище. Поэтому столь раннее поступление также не шло на пользу, как может показаться.

Но по завершении девятого класса в общеобразовательной

школе, Михаил, несмотря на некоторую моральную зависимость от своих родителей, тем не менее самостоятельно выбрал ту специальность, по которой продолжил обучение в качестве музыканта. Поступая в училище, Миша отказался от идеи учиться на ударника, посчитав это вовсе ошибкой его родителей, потому что ему куда интереснее было взяться за духовые инструменты. Он освоил их перед тем, как поступить в училище, собственно, в этот самый перерыв в два года, который остался после раннего окончания музыкальной школы. Таким образом Михаил, в отличии от Алексея, этими двумя пустыми годами воспользовался по прямому назначению. Тот считал, что у Миши не было таланта; такого как у самого Лёши может быть и не было, но зато у него было нечто большее - терпеливость и старательность. Он мог освоить даже то, что у него не получалось, просто задействовав флегматичную целеустремлённость. Но помогло ему в этом ещё и то, что его родители, помимо музыкальной школы, в раннем детстве отправили его и на спортивные секции. Скажем прямо, родители Миши были несколько безумными в этом вопросе, пытаясь сына отдать во все возможные дополнительные занятия, но в конечном счёте ничто не оказалось лишним. Но это скорее удача, нежели чем строгий расчёт. Это были те самые родители, которые пытались дать своему сыну всё, что они только могут, совершенно не считаясь с его мнением, потому что таким образом пытаются просто компенсировать собственные комплексы, оставшиеся у них с детства.

Они отдали его на карате и плаванье. Карате, конечно, хорошо, но вот бассейн куда полезнее оказался в профессиональном значении. Он выработал у этого здоровяка сильную дыхалку, которая позволяла ему не только научиться петь более интенсивно, громко и продолжительно, чем другие, но и легко освоить духовые инструменты. У него был очень низкий басистый голос, поэтому не удивительно, что в качестве своего раннего кумира он выбрал Луи Амстронга. Поэтому и не удивителен был и музыкальный инструмент, с которого он решил начать - труба. Но к третьему курсу обучения в музыкальном училище, он уже хорошо владел практически всеми духовыми инструментами. А в оркестре Алексея ему было бы отведена особая роль - саксофонист. Так что Миша был тем самым случаем, когда можно смело сказать, что внешность обманчива. Хотя Алексей сразу заметил как далеки между собой эта тучная внешность и тонкий талант музыканта, которым он обладал.

Наконец-то оторвавшись от куска вредной жирной пищи, Алексей набрал номер Михаила, а когда тот ответил, обратился:

– Алло, Миша, привет, это ты?

– Да, ты как раз вовремя позвонил, как раз в пятиминутный перерыв.

– Здорово!
– выразив наигранную заинтересованность.
– Скажи, у тебя во сколько сегодня заканчиваются пары?

– Да вот минут через сорок, а что?

– Хотел с тобой встретиться, хотел обсудить одну интересную тему, что думаешь?

– Да, конечно! Давай тогда в три у входа в училище. Хорошо?

– Отлично. Тогда встретимся уже там.

По прошествии чуть меньше одного часа давно хорошо друг друга знающие коллеги-музыканты и просто близкие товарищи, безмолвно и взаимно забывшие друг о друге на продолжительный срок, вновь встретились как ни в чём не бывало, словно этих тяжёлых месяцев гробового молчания не было, будто они только вчера разошлись в разные стороны после долгих и задушевных посиделок на кухне за бокалами белого полусладкого вина.

– Привет!
– искренне радуясь своему другу, здоровался Миша, делая невольный акцент на втором слоге.

Хотя Лёша и улыбнулся в ответ искренне и широко, но чувствовалась натянутость улыбки, он как бы аккуратно кинул её в ответ из вежливости, либо просто поддался заразительности лучезарной улыбки самого обаятельного в своей милости человека, но радость на лице Алексея всё равно оставалась фальшиво ненастоящей, так скажем, дипломатической.

– Да, привет!
– согласился Алексей.