Улика
Шрифт:
— На словах это звучит слишком нелепо,— сказала она.— Раньше он никогда ничего подобного не делал. И почему телефонная книжка? Я в ней уже искала и ничего не нашла, но что навело его на эту мысль?
— Может быть, он псих?
— Должно быть, так. Как бы то ни было, больше до окончания рабочего дня мы его не видели, и поэтому после работы я прыгнула в машину и поехала к нему домой.
— Ты поехала в Элтон?
— Ну да. Мне просто не понравилось все это. У него словно скипидаром было намазано, и мне очень захотелось знать, отчего же это. Его машины рядом с домом не было, и я подошла и заглянула в окно. В комнате был полный бардак, и вся мебель исчезла. Может быть, только вот карточный столик в гостиной остался.
— Это все, что у него было,— сказала я.— Похоже, что Дженис считает, что у него еще кое-что осталось, и требует большего.
— Она может требовать все, что она хочет, Кинзи, но парень исчез. Его сосед увидел, как я заглядываю в окно, и вышел спросить, что мне надо. Я сказала ему правду. Я сказала, что работаю с Энди и что мы обеспокоены, потому что он внезапно сорвался из офиса и не оставил никаких распоряжений касательно своих деловых встреч. Этот парень заявляет, что накануне утром Энди спустился вниз по лестнице и в руках его были два огромных чемодана. Возможно, это было в половине десятого. Наверное, он поехал прямо в офис, собрал свои вещи и был таков. Вчера вечером я звонила ему домой каждые два часа и сегодня утром тоже. Только автоответчик.
Я быстро обдумала ситуацию.
— В газетах появилось сообщение о смерти Олив?
— Только сегодня утром, а его к этому времени уже не было.
Я почувствовала прилив энергии, частью страх, и частью стремление немедленно взяться за работу. Я сбросила одеяло и перекинула ноги через край кровати.
— Мне нужно отсюда выбраться.
— А тебе разрешают вставать?
— Конечно. Нет проблем. Посмотри в шкафу, принес ли Дэниел сюда мою одежду.— Зеленого вечернего платья не было, возможно, оно погибло, разрезанное хирургическим инструментом вчера вечером в приемном покое, пропало и мое изящное нижнее белье.
— Постой, здесь только вот это.— Она показала мне мою сумочку.
— Отлично. Мы возвращаемся в дело. Если у меня есть ключи, значит, я могу ехать домой и переодеться. Я полагаю, ты на машине?
— А ты можешь уехать без разрешения доктора?
— Оно у меня есть. Она сказала Дэниелу, что они могут меня выписать, если он будет навещать меня время от времени, а он сказал, что будет.
Дарси с сомнением посмотрела на меня, видимо догадываясь, что мои слова были в некоторой степени выдумкой.
— О Господи, ну не думай же об этом, Дарси. Нет ничего противозаконного в том, чтобы выписаться из госпиталя. Это не тюрьма. Я здесь по доброй воле,— сказала я.
— А счет?
— Перестань занудствовать. Это оплачивается из моей страховки, так что я ничего им не должна. У них есть мой адрес, если им что-нибудь будет нужно от меня, они меня найдут.
Мне так и не удалось ее убедить, но она пожала плечами и помогла мне забраться в кресло на колесах и повезла меня по коридору по направлению к лифту. Какая-то сиделка уставилась на нас, когда мы проезжали мимо, но я помахала ей, и она, по всей видимости, решила, что не стоит беспокоиться.
Когда мы спустились вниз, Дарси одолжила мне свое пальто и, оставив меня в застекленном вестибюле, отправилась за машиной. Я осталась сидеть в чужом пальто, легких больничных тапочках с ридикюлем на коленях. Я точно не знала, что я собираюсь делать, если мимо вдруг будет проходить мой врач. Люди в вестибюле поглядывали на меня, но никто ничего не сказал. Вранье все это, что я больна. Работать мне надо, вот что.
В четверть четвертого я вошла к себе домой и почувствовала легкий запах заброшенности. Я отсутствовала всего сутки, но было такое ощущение, что прошло несколько недель. Дарси вошла следом за мной, и, когда она увидела, как у меня дрожат ноги, у нее на лице появилось виноватое выражение. Почувствовав минутную слабость, я присела на диван, затем поднялась и начала одеваться.
— Что теперь? — спросила она. Я натягивала свои голубые джинсы.
— Поедем в офис и посмотрим не оставил ли Энди чего-нибудь интересного,— сказала я.
Я надела свитер, сходила в ванную и почистила зубы. В зеркале на меня смотрела физиономия, изумленная отсутствием собственных бровей. Щеки выглядели так, будто они сгорели на солнце. Также присутствовало несколько ссадин и ожогов, но, в принципе, ничего страшного. Мне даже нравилось, что теперь у меня почти ничего нет там, где на лбу раньше были волосы. Я открыла аптечку и достала свои любимые безопасные ножницы. Я срезала пластырь со своей правой руки и сняла бинт. По-моему, выглядело вполне нормально, и вообще ожоги лучше заживают на свежем воздухе. Я взяла с собой болеутоляющее, так, на всякий случай, и небрежно махнула себе рукой. Самое страшное уже позади.
Я прихватила папку, которую я составила из содержимого эндиного помойного ведра, надела носки и теннисные туфли, взяла куртку и заперла шкаф снова. В Санта-Терезе бывает очень холодно после заката солнца, а я не знала, когда я вернусь домой.
Снаружи было больше похоже на август, чем на январь. Небо было чистое, солнце стояло высоко над головой. Ветра вообще не было, и тротуары превратились в источники солнечной энергии, поглощая солнечные лучи и отдавая тепло. Дэниела нигде не было видно, и я была этому очень рада. Он бы, без сомнений, не одобрил моего дезертирства из госпиталя. Я заметила свой маленький «Фольксваген», припаркованный за два дома до моей квартиры, и порадовалась тому, что у кого-то хватило ума отогнать его к моему дому. Сесть за руль я пока еще была не в состоянии, но было приятно узнать, что машина у тебя под рукой.
Дарси отвезла меня к офису. Транспорта на улицах почти совсем не было. Весь центр казался опустевшим, словно после ядерной войны. Стоянка тоже была пустой, если не считать несколько пустых бутылок, валявшихся возле киоска.
Мы поднялись по задней лестнице.
— Ты знаешь, что меня беспокоит? — спросила я у Дарси, когда мы поднимались.
Она отперла дверь и повернулась ко мне.
— Что?
— Допустим, мы считаем, что Энди виновен в участии в преступном заговоре. Действительно, похоже на то, хотя у нас и нет пока никаких доказательств, верно?
— Ну, в общем-то да.
— Я не могу понять, почему он согласился на это. Мы говорим о мошенничестве со страховкой на крупную сумму. Если он попадается, то для него все кончено. Что он должен был с этого иметь?
— Должно быть что-то,— сказала Дарси.— Если Дженис его действительно хорошо прижала, ему нужны были наличные.
— Может быть,— сказала я.— Это значит, что кто-то достаточно хорошо его знал, чтобы быть уверенным, что он согласится принять взятку. Энди всегда был засранцем, но я никогда не подумала бы, что он способен совершить нечестный поступок.