Улисс
Шрифт:
– Одну кварту, – ответил Стивен.
Он смотрел, как она наливает в мерку, а оттуда в кувшин, густое белое молоко, не свое. Старые сморщенные груди. Она налила еще мерку с избытком.
Древняя и таинственная, она явилась из утреннего мира, быть может, вестницей. Наливая молоко, она расхваливала его. В сочных лугах, чуть свет, она уже доила, сидя на корточках, ведьма на поганке, скрюченные пальцы проворны у набухшего вымени. Мычанием встречала ее привычный приход скотинка, шелковая от росы. Бедная старушка, шелковая коровка – такие прозвища давались ей в старину [40] . Старуха-странница, низший род бессмертных, служащая своему захватчику и своему беззаботному обманщику, познавшая
40
Бедная старушка, шелковая коровка – иносказательные названия Ирландии, возникшие в пору жестокого национального угнетения (в XVIII в.), когда запрещалось считать Ирландию нацией. Приход молочницы символически рисуется Стивену как явление Родины, и весь пассаж перекликается с мотивами ирландской темы у Йейтса – прежде всего, в его патриотической драме «Кэтлин ни Хулиен» (1902).
– И впрямь прекрасное, сударыня, – согласился Бык Маллиган, наливая им в чашки молоко.
– Вы, сэр, отведайте, – сказала она.
Уступая ей, он сделал глоток.
– Если бы все мы могли питаться такой вот здоровой пищей, – объявил он звучно, – в этой стране не было бы столько гнилых зубов и гнилых кишок. А то живем в болоте, едим дешевую дрянь, а улицы вымощены навозом, пылью и чахоточными плевками.
– А вы, сэр, на доктора учитесь? – спросила старушка.
– Да, сударыня, – ответил Бык Маллиган.
Стивен слушал, храня презрительное молчание. Она покорно внимает зычному голосу своего костоправа и врачевателя, меня она знать не знает.
Голосу, который отпустит ей грехи и помажет для погребения ее тело, кроме женских нечистых чресл, сотворенное из плоти мужской не по подобию Божию, в добычу змею. И тому голосу, что сейчас заставляет ее умолкнуть, с удивлением озираясь.
– Вы понимаете, что он говорит? – осведомился у нее Стивен.
– Это вы по-французски, сэр? – спросила старушка Хейнса.
Хейнс с апломбом обратил к ней новую тираду, еще длинней.
– Это по-ирландски, – объяснил Бык Маллиган. – Вы гэльский знаете?
– Я так и думала по звуку, это ирландский, – сказала она. – А вы не с запада, сэр [41] ?
– Я англичанин, – ответил Хейнс.
– Он англичанин, – повторил Бык Маллиган, – и он считает, в Ирландии надо говорить по-ирландски.
– Нет спору, надо, – сказала старушка, – мне и самой стыд, что не умею на нашем языке. А люди умные говорят, язык-то великий.
41
Вы не с запада – к началу нашего века гэльский оставался разговорным языком только на западе Ирландии.
– Великий – это не то слово, – заявил Бык Маллиган. – Он абсолютно великолепен. Плесни нам еще чайку, Клинк. Не хотите ли чашечку, сударыня?
– Нет, сэр, спасибо, – отвечала старушка, повесив на руку бидон и собираясь идти.
Хейнс обратился к ней:
– А счет у вас есть? Маллиган, надо бы заплатить, верно?
Стивен снова наполнил чашки.
– Счет, сэр? – неуверенно переспросила она. – Это значит, семь дней по пинте по два пенса это семь раз по два это шиллинг два пенса да эти три дня по кварте по четыре пенса будет три кварты это выходит шиллинг да там один и два всего два и два, сэр.
Бык Маллиган вздохнул и, отправив в рот горбушку, густо намазанную маслом с обеих сторон, вытянул вперед ноги и начал рыться в карманах.
– Платить подобает с любезным видом, – сказал улыбаясь Хейнс.
Стивен налил третью чашку, слегка закрасив ложечкой чая густое жирное молоко. Бык Маллиган выудил из кармана флорин и, повертев его в пальцах, воскликнул:
– О, чудо!
Он пододвинул флорин по столу к старушке, приговаривая:
– Радость
42
«Радость моя… стопам» – четверостишие из стихотворения «Жертва», вошедшего в первый сборник Суинберна «Песни перед восходом» (1871).
Стивен вложил монету в ее нежадную руку.
– За нами еще два пенса, – заметил он.
– Это не к спеху, сэр, – уверяла она, убирая монету. – Совсем не к спеху. Всего вам доброго, сэр.
Поклонившись, она ушла, напутствуемая нежным речитативом Быка Маллигана:
– Я бы с восторгом весь мир
К милым повергнул стопам.
Он обернулся к Стивену и сказал:
– Серьезно, Дедал. Я совсем на мели. Беги в свою школьную шарашку да принеси оттуда малость деньжонок. Сегодня бардам положено пить и пировать. Ирландия ожидает, что в этот день каждый выполнит свой долг [43] .
43
«Ирландия ожидает…» – с заменой Англии на Ирландию, историческая фраза адмирала Нельсона в день битвы при Трафальгаре (1805).
– Что до меня, – заметил Хейнс, поднимаясь, – то я должен сегодня посетить вашу национальную библиотеку.
– Сперва поплавать, – заявил Бык Маллиган.
Он обернулся к Стивену и самым учтивым тоном спросил:
– Не сегодня ли, Клинк, день твоего ежемесячного омовения?
И пояснил, обращаясь к Хейнсу:
– Оный нечистый бард имеет правило мыться один раз в месяц.
– Всю Ирландию омывает Гольфстрим, – промолвил Стивен, поливая хлеб струйкой меда.
Хейнс отозвался из угла, легким узлом повязывая шейный платок под открытым воротом спортивной рубашки:
– Я буду собирать ваши изречения, если вы позволите.
Обращено ко мне. Они моются, банятся, оттираются. Жагала сраму [44] . Совесть. А пятно все на месте [45] .
– Это отлично сказано, что треснувшее зеркало служанки – символ ирландского искусства.
Бык Маллиган, толкнув Стивена ногой под столом, задушевно пообещал:
– Погодите, Хейнс, вот вы еще послушаете его о Гамлете.
– Нет, я в самом деле намерен, – продолжал Хейнс, обращаясь к Стивену. – Я как раз думал на эту тему, когда пришло это ветхое создание.
44
Жагала сраму – в оригинале Agenblte of inwit, модернизированное написание среднеангл. названия Ayenbite of inwyt, непонятного совр. читателю (как и мой перевод) и означающего «Угрызения совести». Это – название сделанного Дэном Майклом из Нортгейта (1340) перевода франц. трактата «Сумма грехов и добродетелей», написанного монахом Лаврентием Галлом для короля Филиппа II.
45
Пятно (крови на руке) – знаменитый мотив из пятого акта «Макбета».
– А я что-нибудь заработаю на этом? – спросил Стивен.
Хейнс рассмеялся и сказал, снимая мягкую серую шляпу с крюка, на котором была подвешена койка:
– Чего не знаю, того не знаю.
Неторопливо он направился к двери. Бык Маллиган перегнулся к Стивену и грубо, с нажимом прошипел:
– Не можешь без своих штучек. Для чего ты это ему?
– А что? – возразил Стивен. – Задача – раздобыть денег. У кого? У него или у молочницы. По-моему, орел или решка.
– Я про тебя ему уши прожужжал, – не отставал Бык Маллиган, – а тут извольте, ты со своим вшивым злопамятством да замогильными иезуитскими шуточками.