Ультиматум губернатору Петербурга
Шрифт:
— Спасибо, милый, — сказала она и — как положено — облизнулась.
Вытошнило ее в кухне. Господи, только бы не вошел, не увидел. Тогда запрет не в туалете — в стенном шкафу. Вытошнило, вывернуло наизнанку. Текли слезы, рвался из живота крик. Потом Маргарита нашла спрятанную среди банок с крупой бутылку водки и выпила прямо из горлышка.
— Чтоб ты сдох, гад!
А гад сидел в гостиной, в кресле. Он смотрел на экран телевизора, но не видел, что же происходит. Перед глазами была темнота. Полная, абсолютная темнота. Только одна маленькая искорка
Огонек искорки становился ярче… Он раскачивался на балтийской волне, бросал отсвет на белые гребни и на черного петуха с красным гребнем. Петух дремал рядом со своим собутыльником — комендором. Ближе, они все ближе. Завтра они будут здесь!
Вдова Виктора Козлова зябко куталась в махровый халат. Она еще не знала о том, что овдовела, смотрела на офицеров ФСБ испуганными глазами. К ее ногам жалась маленькая светловолосая девочка. Их сходство было очевидным.
— Вот, Зинаида, — сказал участковый, — к тебе товарищи из Ленинграда. Из налоговой полиции. Есть сигнал, понимаешь ли…
— Какой сигнал? — спросила она удивленно, тревожно.
Авдеев решительно.шагнул вперед, отстранил участкового.
— Зинаида Андреевна, есть информация, что ваш муж организовал на дому подпольное производство водки. Вот постановление на производство обыска. Ознакомьтесь, пожалуйста.
Она даже не взглянула на казенную бумагу. Пожала плечами:
— Ищите… чушь какая! И мужа дома нет. Авдеев посмотрел на девочку с острой жалостью.
Он вспомнил оскальпированную голову Козлова.
Сюжетик!
— Зинаида Андреевна, где мы с вами можем побеседовать?
— Где угодно. Давайте на кухне.
Тикали ходики, покрывала стол веселенькая клетчатая скатерть, лежал на подоконнике серо-дымчатый котище. Утром из этой кухни вышел человек, который пытался доставить в Питер тридцать килограммов тротила. Но не доехал. К счастью — не доехал.
— Где ваш муж, Зинаида Андреевна? — спросил Авдеев и мысленно ответил себе: в морге, на Екатерининском.
— Он уехал в Ленинград.
— Зачем?
— По делам…
— А поподробней?
— Я не знаю. Я не вникала никогда. Скоро он сам вернется — у него и спросите.
На миловидном лице отчетливо читался страх. Если бы я мог у него спросить…
— И все же? Куда он поехал? К кому?
— Честно — не знаю. Он же в бизнесе крутится.
— Зинаида Андреевна, — сказал Авдеев доброжелательно, — неужели вы с мужем никогда не говорили о его делах? О партнерах?
— Что с Витькой? — вдруг спросила она, переводя взгляд с Авдеева на Климова. — Что-то случилось? — Почему вы так думаете? — натурально удивился следователь. В этот момент он почти ненавидел себя.
Она молчала, теребила кулон на тоненькой золотой цепочке. Выл ветер в печной трубе, за теменью улицы катились крутые ладожские волны. В морге лежала рука человека со следами дактилоскопической краски. В разливухе на Финляндском вокзале пили водку лейтенант Буряк и старшина из ОМОНа. Пусть пьют.
— Так к кому он мог поехать в Ленинград? — спросил Климов.
— Вспомнила, — вдруг сказала она. — Если это так важно… Он вчера вечером по телефону говорил. Так сказал: завтра, сегодня то есть, все эти вопросы обсудит в Питере с евреем.
— Да… А кто этот еврей?
— Не знаю. Скажите — что он натворил?
— Кто? — спросил Климов.
— Мой муж.
— Ничего. Мы проверяем информацию о нелегальной водке. А с кем вчера он по телефону говорил?
— Да с одним тут… — Зинаида махнула рукой.
— И все же?
— С приятелем своим, прапором.
— Прапор — это кличка? — безразлично спросил Климов.
— Нет. Он служит. Прапорщик по званию… пьянь.
— И где же служит этот приятель вашего мужа?
— На военных складах… тут рядом, километров шесть.
Офицеры быстро переглянулись: в цвет! Неужели в цвет? Возможно — в цвет.
На крыльце затопали сапоги — участковый привел понятых.
Иван Колесник сковырнул пробку с бутылки «Лидского». Белорусское пиво он пил чисто по патриотическим соображениям. Родина, как ни крути! Пробку прапорщик сорвал щелчком большого пальца. Это был его коронный номер. Огромная лапа накрывала поллитровую бутылку почти целиком, толстый ноготь надежно вставал под пробку, палец мощно разгибался. Хлынула пена. Однажды он таким макаром выиграл на пари литр водки… Иван довольно улыбнулся.
Желтая жидкость наполнила не очень чистую кружку до краев, шапка белоснежной пены лежала сверху сугробом… кайф! Иван поднес кружку ко рту. В этот момент затрезвонил телефон внутренней связи. Он покосился на черный старомодный аппарат. А пошли все в дулу! — и сделал первый глоток. Потом запью водочкой, сверху опять пивком и смачно закушу колбаской. От кайф!
А телефон звенел, гребаный пень… придется снять. Служба, конечно, уже закончилась. И то он задержался из-за штормового предупреждения. Уже и майор домой слинял, а он, прапорщик Колесник, несет службу… Если бы Иван знал, что этот звонок вмиг, в одночасье изменит всю его жизнь. Если бы он знал, что кроется за настырным трезвоном черной коробки! Но он еще ничего не знал, спокойно допил пиво, шумно отрыгнул и только тогда снял трубку. Солидно произнес:
— Колесник слушает!
— Ванька, хорошо, что ты на месте, — услышал он знакомый голос прапорщика Карасева, поморщился.
— Хвосты обрубаю, — веско сказал Иван. — Ты еще, блин, мне в натуре червонец должен. Когда, блин, отдашь?
— Подожди ты, — ответил дежурный зло. — Тут такое дело… Прыщ только что звонил. Тобой интересовался.
— И… чего? — насторожился Колесник. Прыщом звали майора Мискина, начальника складов. Всего полчаса назад он уехал домой на служебном УАЗе. Хер ли ему опять нужно?