Ультиматум президенту (сборник)
Шрифт:
– Давай, поспим, отдохнём. Утро вечера мудренее. Девушка, положила голову ему на плечо и крепко уснула. Тьма, подрагивая от нетерпения, ждала, когда погаснет костер. Алексей, слушая уютное посапыванье Тани, вспоминал все, что с ним произошло, но так и не понял, как и зачем он сюда попал. Так, ничего не придумав, задремал. Усталость заглушила тревогу, беспокойство утихло, уснуло вмести с ним. Проснулся от холода. Подбросил сушняка, согрелся и снова уснул. Когда, проснувшись в очередной раз, он открыл глаза, то увидел, что угли костра ещё мерцали, раздуваемые порывами, набиравшего силу ветра. Казалось, что они подмигивают ему красными зрачками, с голубоватыми крапинами синих огоньков. Таня уже не спала, сидела тихо, стараясь не разбудить его. Увидев, что он проснулся, встала и пошла в глубь леса. Алексей отошёл за толстую сосну, умылся снегом, разогрел посаженную на ветке картошку, и угостил Таню. После скромного завтрака, они затушили костер и продолжили путь. Из снега с фырканьем взлетали куропатки, иногда они видели сидящих на вершинах деревьев глухарей и тетеревов. Алексей жалел, оставленное в машине ружье. Славная была бы сейчас охота. По словам Тани, хутор был уже совсем недалеко. Алексей вздрогнул, увидел в нескольких шагах от себя, сидящего на дороге глухаря. Он клевал на проталине песок и гальку, не замечая ничего вокруг. Алексей выхватил свой пистолет, который всегда носил в кобуре под мышкой, прицелился и выстрелил. Глухарь удивленно вздрогнул, захлопал по земле крыльями, но взлететь не смог. Алексей подбежал и схватил его за лапы, глухарь замер уронив крылья.
– Килограммов восемь не меньше! – радостно крикнул он – Не просто будет донести. Таня успокоила его: – До хутора осталось совсем немного. Алексей взвалил глухаря на плечи и понес. Минут через тридцать впереди показались три деревянных дома – это и был хутор, где жила Танина мама.
Документов никаких, иду из больницы, сам не зная куда. Ольга Алексеевна сочувственно покачала головой. После войны люди еще умели и сочувствовать и помогать друг другу бескорыстно:
– Поживите у нас, может на свежем воздухе память постепенно вернется. Места хватит, вон пустой дом стоит, можете там жить. Сообща как-нибудь прокормимся.
Алексей согласился, решив, что другого выхода у него нет. Да и с Таней расставаться не хотелось. С его Российским паспортом и правами далеко не уйдёшь. Времена в СССР суровые, долго разговаривать не будут: мигом или в шпионы или в предатели запишут. Сказать правду людям, всем пожертвовавшим для победы, он не мог. Каким ударом для них будет весть о развале СОЮЗА и возвращении капитализма. Получится, что все их жертвы: жизни миллионов погибших близких, голод, холод были напрасны. Это было бы слишком жестоко, легче умереть. Да, и не поверит ему никто, отправят в психушку, или в лагерь. Ольга Алексеевна пригласила гостя в дом. Он состоял из сеней и двух комнат. В первой стояла огромная русская печь, слева между печью и стеной жил теленок, петух и пять кур. Три ягнёнка бегали по комнате, весело постукивая копытами и виляя маленькими хвостиками. Они были совсем ручными, на Лешу внимания не обращали, играли с Сашей. Он натянул веревку, ягнята, поблескивая темными глазками, стали прыгать через нее, толкаясь и бодаясь. Алексей повеселел, заботы отхлынули, на сердце потеплело. Так хорошо ему давно не было. Ольга Алексеевна и Таня накрыли на стол в соседней комнате. Черный хлеб, картошка в мундире, молоко – простая здоровая крестьянская еда. Какой же вкусной показалась она Алексею. После обеда Таня с матерью ощипали глухаря, он помог разрубить его на куски. Женщины стали готовить суп, Алексей с Сашей убирали за теленком и ягнятами, поменяли сырую солому на свежую, потом отвели ягнят в сарай попить материнского молока. Ягнята тыкались носами в теплые животы матерей, смешно задирали вверх дрожащие от нетерпения коротенькие хвостики. Разыскав соски, весело причмокивая сосали материнское молоко В соседнем сарае гоготали гуси. Саша смеялся, Мамонт улыбался, ему было приятно видеть его радость. Стало казаться, что все это он когда то уже видел, потом в суете и сутолоке своей неправедной жизни забыл. Память поколений деревенских предков оживала в нем. Перед сном поели картофельный суп из глухариных потрохов, головы и крыльев, мясо оставили впрок. Алексею постелили на печи. Было тепло, уютно пахло навозом и молоком. Когда утром хорошо выспавшись, они пили чай с мятой, Таня сказала: Ждите, летом приеду надолго. Это обрадовало Алексея. Ему всё больше нравилась эта простая, приветливая, девушка. Таких искренних и душевных в своей прошлой жизни, он не встречал. На следующий день Таня ушла в город продолжать учебу. Алексей пошел провожать, захватив берданку ее отца, при жизни большого любителя охоты. Вернулся вечером с тетеревом и зайцем. Охотой стал заниматься с обычным для него азартом. Она быстро стала его страстью, которой он отдавал много сил и времени. Жалел, что мало патронов, приходилось экономить. Разыскал в кладовке петли и стал ставить на зайцев. Он все больше привыкал к новому дому, чем больше занимался хозяйством, тем больше привязывался к затерявшемуся в лесу хутору. Чистил навоз, кормил и поил корову, овец и лошадь. Она принадлежала лесхозу, где работала Танина мать, заменив мужа. Мамонт не представлял раньше, что можно жить в одном доме с телком и ягнятами. Сказать друзьям не поверят. Сравнивая нынешнюю и прошлую жизнь, он удивлялся количеству сделанных за день дел. Ему казалось, что дни растянулись, стали длиннее. Раньше он никогда не успевая выполнить и половину намеченного. Дни улетали, не оставляя чувства гордости, удовлетворения и радости. Прах и пепел прожитого быстро выветривались сквозняками новых проблем, да и вспоминать чаще всего ничего не хотелось: пьянки, разборки, драки. Весна пролетала незаметно. Он заготовил дрова, напилил кусками лёд и натаскал в погреб. О холодильниках тогда еще никто не слышал, портящуюся еду хранили в погребе. Весна заканчивалась. Отцвели черемуха и сирень, Алексей вспахал огород, посадили картошку. Когда приехала Таня, начали косить сено. Точить косу и косить Алексей научился быстро. Таня с матерью работали граблями и вилами, ворошили сохнувшее на солнце сено. Саша верхом на лошади сгребал сухую траву, взрослые укладывали её в островерхие копны, чтобы сено не мокло в дожди. Алексей спать перебрался на улицу на сеновал, к нему присоединился Саша. Спали, расстелив на сене огромный тулуп, укрываясь стёганым, ватным одеялом. Просыпались до восхода солнца, лежали на мягком пахнущем медом сене и разглядывали несущиеся на всех парусах каравеллы – облака. Окутанные клубами дыма, они беззвучно палили из пушек. Каждый из адмиралов вел свою флотилию. Плыли по синему небу, побеждая пиратов и открывая новые, никому не ведомые земли. Солнце хитрило, отправляло на разведку лучики – лазутчики. Они осторожно ощупывали розовевший от волнения край неба над соснами, осматривались, подавали сигнал, потом выплывало, круглое, как румяный блин, солнце. На некошеной траве вспыхивали тысячи холодных, искристых ягодок – росинок. Тогда Алексей и Саша вставали и бежали, безжалостно разбивая их мокрыми ступнями. Ноги мерзли, ускоряли бег и выносили бегунов к длинному узкому озеру, на берегах которого, длинноволосые берёзы любовались своими отражениями в воде, предоставив ветру заботу о своих прическах. Торопливо связанный короткой летней ночью из сизого сумрака туман, заботливо укрывал от ночной прохлады воду и рыбёшек в ней. Рыба резвясь, морщила озеро кругами, разбегавшимися от удара её хвостом, волн. Алексей прыгал с берега под пуховый платок тумана, в теплую с вечера воду и плыл саженками, выдыхая воздух в воду. Потом поворачивал голову, жадно раскрытым ртом ловил глоток воздуха, снова окунал лицо в воду, делал несколько мощных гребков и снова выдыхал. Сила и здоровая радость от плавания распирала грудь, сердце, легкие, мышцы, работали как хорошо отрегулированный и смазанный автомат. Сашка плескался на мелководье, стараясь быстрее научиться плавать, как дядя Леша, быстро, смело, далеко. Наплававшись вдоволь, шли завтракать. Чаще всего вареными яйцами, черным хлебом и парным молоком. Леша чувствовал, что одежда становится ему свободной, накачанные в спортзале мышцы усыхали, становились плотней, сильней, выносливей. Живот втянулся, при каждом движении под кожей клубились очистившиеся от жира рельефные мышцы. Коса, вилы, топор и лопата становились все привычнее, работал ими он все ловчей. Вспоминая прошлое, удивлялся количеству окружавших его вещей. Тогда ему казалось, что жить без них совершенно невозможно, а, вот, живёт и счастлив. Счастлив так, как никогда раньше. Постепенно начал понимать, почему забитые, обиженные властью мужики, так отважно защищали свою неласковую и часто несправедливую к ним родину. Хороший сын, на мать никогда не обижается, любит и за ласку и за науку. Сердцем понимает, что и то и другое от любви, от желания добра ему, тоже часто, непутевому и безалаберному. Каждое утро начиналось с гимна. Алексей быстро выучил его наизусть. Каждый новый день радовал хорошими новостями. Страна отстраивалась после войны, понижались цены. Все это так отличалось от его прошлой жизни, заполненной сообщениями о взрывах, убийствах, невыплаченных зарплатах. Умелая пропаганда сплачивала, роднила людей. Все ждали лучшего, трудности казались временными, преодолимыми. Верили, что счастливую, изобильную жизнь ждать осталось не долго. С горечью стал понимать, какой необыкновенный народ бездумно и беспощадно губит, не знающая ему цену, околдованная лживыми, невыполнимыми идеями власть. Говорят, что народ достоин своего правительства, это – вранье. Наш народ еще ни разу не получал возможность его выбрать, а потом спросить с него по заслугам. Поэтому и отвечать ни за одно правительство не может. По сути, нами правят самозванцы, объявляющие себя всенародно избранными депутатами и правящими партиями. У них одна забота – придумать закон, позволяющий им остаться у власти навечно. Сами собой в его голове стали складываться
– Это лишний жир из меня вытапливается, сгорает от трудов праведных. Не обращай внимания, мне это только на пользу. – шутил Алексей. Он согнул руку и сжал кулак. Мышцы ожили, сплелись и затвердели, словно скованные морозом. Железные не продавить, а какие рельефные, как у древне греческих атлетов. Повлажневшие глаза девушки и воркующая нежность в голосе не оставляли сомнений, что она любит его искренне, самозабвенно, как может только деревенская чистая девушка, не испорченная бредом феминисток стремящихся жить по мужски. Общие заботы сближали. Таня стала все настойчивей, все требовательней заглядывать ему в глаза. Влажные, волнующие губы жаждали его поцелуев. Алексей сдерживал свои желания. Никто бы из его старых друзей не поверил бы, что он сам отказывается от бабы. У него их было много. Ему всегда интересно было только начало, потом все быстро приедалось. Иногда, даже на второе свидание не приходил, хватало одной ночи. Алексей не хотел, чтобы так было с Таней. Его мучила неопределенность, он не знал сколько времени ему придется пробыть здесь в прошлом, почему он здесь и что будет в будущем.? Поэтому, обнимая Таню, старался не терять разум, сохранять хладнокровие. Пока это ему удавалось. Она льнула к нему доверчиво, как повилика, оплетала плечи ласковыми руками, пальцами расчесывала его отросшие, закудрявившиеся волосы. Упругая, жаркая, отделенная от его кожи только ситцевой кофточкой грудь, жгла и волновала. Сердце девушки учащенными, сильными ударами требовало от него ответа, но он молчал. Может быть, это и была ранее, презираемая им совесть, придуманная человеком для удержания самого себя от порывов, безумств, подлости – цепь невидимая, но удерживающая прочнее стальной. Алексей улыбался, целовал темные, крылатые от ресниц глаза девушки и говорил: подожди, оформлю документы, справим свадьбу, потом ты родишь мне сына, Сашке племянника. Таня верила, счастливо улыбалась и начинала мечтать о свадебном платье, гостях и угощенье. Наивная, искренняя, таких в своей прошлой жизни Мамонт не встречал. Что будет с ними осенью, Алексей не знал. Излив лаской накопившуюся нежность, Таня успокаивалась, становилась сдержанной и стыдливой. Мать все видела, но ничего не говорила. Парень ей нравился: работящий, непьющий. Жизнь научила ее тому, что счастье недоверчиво, недолговечно, пугливо, Не всякому удается поймать и удержать его. В начале июля, вернувшись ночью с рыбалки, Алексей услышал в доме мужские голоса. Босиком на цыпочках вошел в темные сени и через открытую дверь увидел на пороге комнаты двух парней. Один держал в руках обрез, сделанный из винтовки, второй гранату. Они требовали от женщин деньги, одежду, еду. Не медля ни секунды, Алексей широко распахнул дверь и ногой ударил в пах, державшего винтовку. Тот охнул, и выронив обрез, скрючился, сломавшись пополам. Ребром ладони Алексей ударил второго по горлу, тот упал, как подкошенный. Ударив пяткой первого между лопаток, Леша забрал у него обрез и гранату. Когда бандиты смогли двигаться, под обрезом вывел их на дорогу и сказал: Отпускаю, но предупреждаю – дорогу сюда забудьте. Это мое, а свое я никому не отдаю. Вернетесь – замочу. Мокрухи не боюсь! Один из бандитов, увидев на его пальце, вытатуированный перстень с шестью лучами спросил: Ты, что недавно откинулся? Где зону топтал? Пошли с нами.
Старух грабить? – спросил Алексей – Проваливайте и помните, что вам сказал. Бандиты ушли. После их ухода он увидел, что пропала его тетрадь со стихами. Обдумав всё решил, что пришлые захватили её на самокрутки. Если они попадутся, то сдадут его ментам. Чтобы не подвести Таню и ее мать, решил уйти немедленно. Объяснил ситуацию женщинам. Они уговаривали остаться, но Леша стал собираться. Уйти не успел. Бродяги попались в тот же день. Следователь, увидев тетрадь, обратил внимание на стихи. Дело из уголовного стало политическим. Вызвал особиста, тот прочитав: Жил в стране за годом год удивительный народ. Не бездельник, не дурак – был в своей стране батрак. Жил, работал на жулье за похлебку и жилье. За вождём шёл наугад – строем, будто на парад. – спросил: Кто из вас так про наш советский народ пишет? Черните народ победитель. Не батрак наш народ, а хозяин и идет не наугад. Партия ведет
. – Не наше это, мы и писать то не умеем – сдали Алексея бандиты. Машина закрутилась. Работать чекисты умели оперативно. Ночью двенадцать автоматчиков во главе с майором Семеновым окружили хутор. Алексей вечером, забрав свои вещи, ушёл ночевать в пустой дом, предупредив Ольгу Алексеевну, чтобы в случае допроса говорили с Таней, что пришлый бандит, угрожая обрезом, из дома их не выпускал, поэтому сообщить о нем властям они не смогли. Спал не раздеваясь. Когда на заре в сарае громко загоготали гуси, он проснулся, и вышел во двор, чтобы узнать из – за чего шум. В предрассветных сумерках увидел автоматчиков. Они окружали Танин дом. Алексей понимал, что если его арестуют с российским паспортом, то примут за шпиона. С таким паспортом попадаться нельзя. Лучше быть совсем без документов. Никто не поверит в крах Советского Союза, скажут провокация иностранных разведок, да и не мог он сказать победителям, что их жертвы были напрасны. Кому, находящемуся в здравом уме и твёрдой памяти, придёт в голову, что Прибалтика, Грузия, Молдавия и Украина разорвут союз с Россией, станут самостоятельными государствами и начнут проситься в НАТО. Совесть не позволяла Мамонту сказать защитникам свободы Родины, что они воевали напрасно, что потомки без боя сдадут всё завоеванное их отцами и дедами. Он выдернул чеку из гранаты, вышел на открытое место и свистнул. Автоматчики кинулись окружать его дом. Алексей постоял, прощаясь с крохотным хутором, летними днями тихого счастья, которые он прожил здесь и швырнул гранату себе под ноги. Сбежавшиеся солдаты, нашли только яму от взрыва, ни клочков одежды, ни кусков тела не было, словно испарились. Собственно, это никого не волновало. Антисоветчик был ликвидирован, награды заслужены, дело можно было закрыть.
Пятого июля Света – жена Алексея Мамонтова, позвонив в больницу, узнала радостную весть – ее муж, пришёл в сознание, чувствует себя нормально, может выписываться и ехать домой. Профессор Симонов был в шоке. Говорил, что случай достоин книги Гиннеса – впервые в истории медицины больной после того, как отлежал в коме встал, как ни в чем не бывало, будто ночь проспал. Лично он ничего понять и объяснить не может. Недоумение профессора не уменьшили радости Светы. Она позвонила друзьям Алексея. За бригадиром приехали на джипе. Когда увидели Алексея возмутились: вы такие бабки с нас срубали, а братана голодом морили! – Это с меня лишнее сошло – успокоил Алексей. Не поверили. Тогда Алексей предложил потягаться на руках. Ни один не продержался больше минуты. Мамонт всегда Мамонт! – восхищенно орали друзья, Ты, оказывается, сачковал здесь пол года.
– Да, отсыпался, сил набирался.
– Тогда поехали в кабак пропивать накопленное здоровье!
– Нет, братаны! Я своего сына, ещё не видел! Домой, только домой!
Довод сочли веским, поехали на квартиру Алексея. Обрадованная Светка кинулась ему на шею. Мамонт поцеловал ее и, обняв, сказал:
– показывай сына.
Света провела его в комнату, где в кроватке лежал улыбающийся, синеглазый малыш.
Глаза у Алексея затуманились, он протянул руки к малышу и млея от счастья, сказал: Расти сын. Все будет хорошо! Я постараюсь, чтобы тебе не было стыдно за меня, и за страну. Света с удивлением смотрела на него, не узнавая прежнего, совсем не сентиментального мужа. Алексей улыбнулся, нежно обнял ее и тихо сказал: Не бойся, я не сумасшедший, просто, за это время очень многое узнал и понял. Теперь все будет хорошо. Поступлю учиться, открою свою фирму, Мамонты не вымрут, Мамонты будут жить!
Только на закате жизни, я стал осознавать, в какой необыкновенной стране мне посчастливилось жить. Чтобы понять это, мне пришлось заново учить её историю. Истинную, не сфальсифицированную, историю написанную теми, кто любит Россию. Не секрет, что многие наши историки были иностранцами, презиравшими и страну, и народы её населяющие. Отсюда столько злых домыслов, искажающих действительность мифов и чистого вранья. Мне захотелось поделиться самым важным, из того, что я узнал и выводами, которые я сделал из новых для меня фактов. Вот главные, насколько мне известно, так сформулированные впервые:
Россия – величайшее из всех чудес света. Московская Русь – православная дочь и наследница Золотой Орды
Не знающий своего прошлого, обречён на гибель в ближайшем будущем
Мои утверждения не понравятся и русским европейцам и славянофилам, но только они позволяют объяснить феномен появления России. Её действительную историю изучать мы только начинаем. Если согласиться с моим открытием (а опровергнуть его невозможно) то, все учебники истории и энциклопедии в мире править придётся. Да и наш новый ноябрьский праздник логично будет отменить и начать праздновать победу на Куликовом поле, как день рождения нынешней России. Позволят ли это сделать академики, а, главное, политики во власти и сепаратисты? Нобелевской премии за такое открытие явно мало.