Ультиматум (Рассказы)
Шрифт:
— Сенсация, — повторил Наумов глухо. — Это прежде всего боль и горе родных и близких… вот что это такое.
Он был молод, главный врач Симуширского медцентра нервных заболеваний. Небольшого роста, хрупкий, нервный, он не был красивым, лицо слегка портили угрюмая складка губ и неожиданно нежный «девичий» подбородок, но, когда он улыбался, а случалось такое нечасто, становилось понятно, за что его любят пациенты и персонал клиники.
— И все же, по сути дела, у нас в руках клад с тайнами Юпитера, — упорствовал Старченко. — Представь, какие знания мы получим, расшифровав «записанную» в их головах информацию!
— Не знаю. — Наумов отвернулся и подошел к пульту медицинского комплекса. Автоматы продолжали следить за состоянием пациентов, и красно-желтая гамма на панели пульта указывала на то, что пострадавшие находятся на грани жизни и смерти.
На панели замерцал синий огонек, на трехметровые кубы реаниматоров опустились плоские многосегментные зеркала следящих систем. Одновременно ожил виом над пультом, и взорам врачей предстали тела космонавтов, поддерживаемые невидимыми силовыми сетками. К рукам и ногам лежащих придвинулись белые шланги с присосами, на панели зажглась надпись: «Питание».
Головы космонавтов скрылись в сложных ажурных конструкциях энцефаловизоров, но Наумову показалось, будто он видит страдальческие гримасы на белых как мел лицах, и ему стало зябко и неуютно.
Тихий звон видеовызова заставил Старченко замолчать и подойти к дальней стене зала, за перегородку технических систем. Через минуту он вернулся.
— Снова эта женщина, Изотова. Просит пропустить к вам. Я сказал, что сейчас время процедур и ты занят.
— Впусти. — Наумов нахмурил тонкие черные брови. — Это не просто женщина, это его жена.
— Жена! — хмыкнул Старченко. — Да они давно не… — Врач наткнулся на холодный взгляд главного и поспешил скрыться за перегородкой. Белобрысый, высокий, широкоплечий, шумный, он являл собой полную противоположность Наумову, и тот иногда удивлялся в глубине души, как это они проработали вместе уже два года. В этот день Старченко был Наумову неприятен. Может быть, из-за того, что в его рассуждениях было рациональное зерно и Наумову не хотелось в этом признаться?..
Наумов вырастил из стены пару кресел и сел, продолжая наблюдать, как сменяются аппараты над телами людей.
Отчего же пришло острое чувство сострадания? Разве мало прошло перед ним пациентов? Разве мало он повидал смертей? В тех случаях его не однажды охватывали отчаяние и гнев — медицина слишком часто оказывалась бессильной, и люди умирали, несмотря на все ухищрения ее многосотлетнего опыта. Люди научились побеждать болезни, прежде считавшиеся неизлечимыми, выращивать новые органы тела взамен утративших жизнеспособность, но мозг — мозг оказался слишком хрупким и сложным, и даже самые тонкие и точные методы его лечения подчас не давали желаемого результата. Мозг во многом продолжал оставаться тайной, открытие новых его возможностей происходило медленно, и люди продолжали умирать, если он оказывался поврежденным, продолжали умирать, если ошибалась природа, продолжали умирать на операционных столах «под ножами» хирургов в результате их неосторожности или незнания…
Из-за перегородки шагнула в зал молодая женщина, высокая, гибкая, с лицом строгим, настороженным, на котором выделялись твердые, властные губы. Взгляд ее синих глаз сказал Наумову, что он имеет дело с натурой сильной и целеустремленной.
Такая, пожалуй, не станет ни плакать, ни жаловаться, подумал он с мрачным удовлетворением.
— Здравствуйте, Валентин.
Голос у нее был глубокого баритонального оттенка, который обычно называют грудным, такой же красивый и уверенный, как и весь ее облик.
— Здравствуйте, Лидия, — ответил Наумов, вставая навстречу. — Предупреждаю: нового ничего.
Изотова посмотрела в виом, губы ее дрогнули, раскрылись.
— Он?
— Слева, — кивнул Наумов.
Лидия едва заметно усмехнулась. Наумов понял: кому, как не ей, знать, с какой стороны лежит ее муж.
Они сели. Лидия еще с минуту смотрела на виом, потом повернулась к главному врачу медцентра:
— Я знаю, вы один из самых лучших нейрохирургов Системы… — Наумов сделал протестующий жест, но Лидия не обратила на это внимания. — Не надо меня успокаивать, ответьте прямо: есть надежда? Есть ли надежда, что Сережа будет жить?
Наумов с трудом выдержал прямой выпад синего взгляда.
— Прежде чем ответить, разрешите задать, в свою очередь, несколько вопросов. Как давно вы… не живете с Сергеем?
Она удивилась, прикусила губу.
— Неужели это необходимо для лечения?
— Да, — твердо ответил он.
— Я не живу с Сергеем почти два года.
— И вы…
— Я люблю его.
Сказано это было просто и естественно, Наумов не мог не поверить, но любовь — и полтора года друг без друга?..
— В чем причина ссоры?
— Он спортсмен.
Заметив удивление в глазах Наумова, она заторопилась:
— Он спортсмен во всем: в работе, в увлечении… в жизни вообще. Он ни в чем не хотел быть вторым, и в семье тоже. Правда, сейчас мне кажется, что он был прав.
— Понятно. И вы не встречались с ним… потом?
— Встречались. Потом он ушел к Юпитеру искать утраченную мужскую гордость. — В голосе женщины прозвучала горечь. — Он сильный человек, но… еще мальчик… Послушайте, ну это же не важно, в конце концов! Мы были нужны друг другу, независимо от… и я люблю его, разве этого мало? И хочу знать, он будет жить? Именно таким, каким я его знаю?
Наумов невольно посмотрел на виом, но тот уже погас: программа процедур закончилась.
— Знаете, Лида, положение осложнилось. Изотов и Пановский попали не под простой лучевой удар, а под удар информационный. Ну, вы, наверное, слышали об открытии цивилизации на Юпитере. Так вот, юпитериане послали в космос мощный импульс, содержащий некую закодированную информацию, и, оказавшись на пути луча, космонавты «поймали» импульс на себя, в результате чего информация «записалась» у них в мозгу почти на всех уровнях памяти. Мозг теперь заблокирован чужеродной информацией, и разблокировать его мы… в общем, пока не в состоянии.