Ультиматум
Шрифт:
С этими словами Джон повернулся и отправился по своим делам, а механики переглянулись и одновременно пожали плечами.
– Что это он сказал? – спросил Фогель.
– Я не понял. Может, издевается над нами.
– Значит, травить?
– Травить – однозначно.
33
Билли Опанасенко-Маглер, больше известный под именем Фабричный Билл, был популярным в своих кругах капитаном не менее известного торпедоносца «Цивилдорф», страшного оружия возмездия. Это судно покидало родные причалы только
Трибунал заседал по ночам, чтобы уже в предрассветный час Фабричный Билл мог получить наводку и выйти на охоту.
Обычно в качестве прикрытия с ним выходило несколько рейдеров, однако на этот раз ему пришлось идти с крейсером.
Фабричному Биллу это очень не нравилось. Он предпочитал быть на виду, чтобы нагонять ужас уже одним фактом своего присутствия, но полковник Брицц решил иначе, и Билл не стал возражать. Полковник был авторитетным камрадом, и его поддерживал сам команданте Либерман.
Правда, Брицц не был чистокровным революционером и пробился наверх из самых низов, однако и Билл получил прозвище Фабричный именно потому, что когда-то трудился на обычной фабрике.
Он занимался изготовлением форм для художественного литья, и неизвестно, сколько лет угробил бы на эту возню с песком и гипсом, если бы ему, как и Бриццу, не улыбнулась удача – профсоюзный босс дон Ковригин застукал свою жену в объятиях своего же помощника.
Профсоюзная ячейка совещалась недолго, и ночью залитого в гипс помощника спустили в фабричный отстойник.
Дону Ковригину потребовался новый человек. Он несколько дней приглядывался к рабочим, выявляя того, кто не продаст или продаст не сразу.
Возле ваяльной камеры Билли он остановился на третий день поисков, когда молодой рабочий ваял композицию «Рао и Геймгольц».
– Ты знаешь, что я ищу человека? – спросил дон Ковригин, хитро прищурившись.
– Да, сэр. Об этом знают все.
– Хотел бы попасть на это место?
– Кто ж не хотел бы? – волнуясь ответил Билл.
– А не обманешь меня?
– Не обману, сэр. Мне ведь отступать некуда. И работу эту я ненавижу, – объяснил Билли.
Дон Ковригин сразу поверил новому помощнику, и это было его ошибкой. Едва оказавшись в чистой конторке, вдали от гипсовой пыли и дневного поштучного плана, Билл Опанасенко-Маглер начал завидовать дону Ковригину черной завистью. Ведь Биллу подавали сигары по три кредита за дюжину, а профбоссу – по двадцать восемь, Ковригина возила черная машина, а Билл обходился канцелярским фургоном.
Как только помощника допустили до сбора профсоюзных взносов, он прикарманил все деньги и сбежал на сухогрузе, устроившись в бригаду смазчиков.
Помыкавшись года полтора по разным судам и бездарно истратив украденные деньги, Билл Опанасенко решил осесть на одной из возрождавшихся планет Прибрежных Миров, однако там его чуть не схватили люди дона Ковригина.
Поняв, что в обществе обычных людей он рано или поздно попадется в лапы профсоюзных организаций, Билли угнал строительный буксир и на нем прибыл в районы, контролируемые космическими силами Треугольника.
Поначалу его едва не отправили в трудовые лагеря – собирать пыльцу и грибные споры, но фортуна снова улыбнулась Билли, и он стал слушателем военно-политической академии при Оперативном отделе Революционного Флота.
Так он стал капитаном, а о его пролетарском прошлом теперь напоминало лишь прозвище – Фабричный.
Судов, намеченных на сей раз к уничтожению, было четыре – четыре скоростных грузовика «Ижевск Эрроу». Билли не сиделось на месте от нетерпения, хотелось поскорее пальнуть по этим красавцам, чтобы увидеть, как ракеты порвут на куски собственность Эдгара Хубера, толстосума, ненависть к которому уже стала в Треугольнике традиционной.
Ради этого Фабричному Билли было не жалко истратить и несколько «си-джинликс», новеньких ракет с захваченного урайского транспорта. Время от времени флотские соединения Треугольника совершали небольшие вылазки к богатым соседям и, пользуясь военной неразберихой, грабили и примаров, и урай-цев – всех, кого заставали без должного охранного сопровождения.
«Не мы придумали эту войну, камрады, и было бы глупо не воспользоваться трудностями, в которые попали эти империалистические державы», – говорил команданте Либерман, и все камрады с ним соглашались.
Сидя напротив зеркала, Билл выкурил полпачки сигарет, а когда понял, что это занятие ему надоело, надел пилотку и спустился в арсеналы – туда, где до поры таилась сокрушительная сила торпедоносца «Цивилдорф».
– Рады видеть вас, камрад-майор! – совершенно искренне обрадовались смазчики, в чью обязанность входило ежедневное умащивание черных торпед и серебристых ракет. Благодаря такому интенсивному уходу нормативы боевой готовности судна сокращались на треть, и это было личное изобретение Фабричного Билла.
Проинспектировав смазчиков, он отправился к механикам, следившим за исправностью транспортерных лотков, в которых заряды подавались к стартовым шахтам.
– Привет, камрад Билли! – закричали командиру механики.
Он помахал им в ответ и отправился к шахтам, где также ни на минуту не прекращалась работа – шахтные шлифовальщики полировали внутренние стенки, чтобы выход снарядов в космос был идеальным.
Этот ежедневный труд не был бы столь необходимым, если бы не «ржавая блоха», которая не переносила гладких поверхностей. Это вредное насекомое только тем и занималось, что царапало отшлифованные поверхности и откладывало туда свои яйца.
Стоило лишь на пару дней оставить шахты без присмотра, как блохи заселяли все поверхности и покрывали их слоем окисленного металла.
– К нам пришел сам Фабричный Билл! – крикнул в шахты бригадир шлифовальщиков.
– Как дела, камрад?! – отозвались рабочие, продолжая жужжать своими машинками.
Довольный увиденным, капитан торпедоносца поднялся на верхние ярусы и, совершив обход «красного уголка» и стенда личной гигиены, завершил инспекцию на мостике, возле пульта боевого управления.