Улялаевщина
Шрифт:
Искать ведьмовки или колдуна:
"Киземет, ось!-просю тебя: вылечь;
Донские дензнаки выкладу-на.
Щоб вона влазила на пидоконник,
Меня выглядаты-дай приворот".
А дома-то, на хуторе-то снаряжались кони
И на трубе сидела пара ворон.
Чемоданы, саквояжи в ярлыках Эзонцо,
Бесчисленных Виши, Кастаньол, Ментон,
Серый капор над черным манто,
А глаза как флаконы солнца.
Взбежал батрак, да обряжен
"Тата!"- "Гай, наконец-то".
"Ты меня заждалась, лебяженька,
Снежинка моя, невеста..."
Пара ворон, распахнув веера,
Седой чешуей взъерошась,
Сутуло махала, ныряя в буран,
Лапой звездя порошу.
Один, солидный, имевший нагул,
Присев на кибитку, взял ноту Кар-рузо.
Другой с удивлением выпятил пузо,
Комически раскорячась в снегу.
В сани зверея налезла доха,
Сунула за пазуху хохочущую шубку.
Меховыми хлопьями заносил шурхан,
Мороженым наслаивая дюны на порубке.
В пене поземки, в снеговой дым
Нервная звала и торопила дорога.
"Тепло тебе, Тата?" Дышло - дыдынь.
Коренной оглянулся - трогать?
Винный запах ноздрей ожег,
В голосе душные звуки.
Свернулась на нем в пуховой снежок,
Лебяжьи обвили руки.
О подбородок пальцами Брамс,
О щеку ресница нежится.
Нежно всасывается к губам,
Остановилось сежце...
Вороной строевик да савраска куцый,
Колики ног зазяблых,
А щеки-то, щеки-крепче яблок,
Так что нельзя улыбнуться.
Буран затих. Распашная езда,
Переговариваются копыта,
И Тате из ямы крытой кибиты
Видна лишь одна голубая звезда.
И, может, на самую эту звезду
Смотрел полудремой в кибитке Пушкин,
С таким же снежком на бобровой опушке
И так же сквозь дырочку ветер дул...
Вдруг -стали. На низовой.
Вопросительный посвист, полный вибраций,
И вот о снег полнозвучно бряцает
Красной мочи горячий звон.
И вно;вь остановятся. Через фут.
И друтая лошадь, слегка изгорбясь,
Выгнет хвост, но сделает - ффт.
Немного подумает и дернет корпус.
И сно/ва звезда. И на взгорьях круп
Черной луной взойдет из-за пуши,
И онова нырнет. И баюкает уши
Кры? Кру. Кры? Кру.
Так о чем она думала? Да. Оренбург.
Лошади всюду всегда одинаковы.
Здесь их слушали Пушкин, Аксаковы,
В этогм нытье снеговых бурь...
А над дохою в черном углу
Золотокрасный вспых папиросы
Выхватывал
И черных глазниц лепную глубь.
Гай размышлял: "Я, как стержень, обвит
Проводами партии и пролетариата.
Я-организатор, я и лектор, я-оратор- .
Имею ли я право даже думать о любви?
И куда я везу ее? К военной черни
В будни, напряженные до невралгии,
Когда в утренний час не предвидишь вечерний,
Учел ли ты это? Нет. Не лги.
Да-это так. Но тут существенное "но".
Чго она? Гаремное животное, не более.
И в ее сознаньи жизненное поле
Лишь будуарная ночь.
Но если сознание - отблеск бытия,
То переплавить женщину в партийной плазме
Разве не заслуга? Не подвиг разве?
Кто же это сделает? Может быть и я".
Нет, не то. Это все казуистика.
Просто, дорогой, потянуло на ласку,
И сколько ты тут зубами ни ляскай,
Это любовь. Вот ее-то и выстегай.
"Стой!" - Демаркационная линия.
"Откуда? Куды?" Землянка. Загиб.
Лошадиными мордами, ссыпающими иней,
На звезду наступили казаки.
Гай подумал: "Тут я и умер".
На миг Но в ребре заработал винт.
И солнечным зайчиком перебликнул юмор,
Когда он швырнул документ: "Лови".
Сивый урядник, неграмотный ночью,
Высек зажигалку - и сунулся брунет:
"А-нэ-ан; ле-и-ли: Анализ Мочи".
(Иностранец должно быть.) "Сахару нет".
"А печать на месте?" - "Печать без сумлень..".
И тронул лошадей нсрастрелянный чекист,
И мча, от хохота рухнул на колени,
Рыдая в железные очки.
Воротился Улялаев на верблюжьей паре
Толечко-только белой зарей.
Распахнуты ворота. Не выбегает парень.
В конюшнях с яслей стрельнул хорек.
А в жениной светелке, где воздух напрыскан,
В коптящей лампе щипцы для волос
На туалетном столике синяя записка:
"Прощайте-уехали. О-сь".
Прыгнул вниз. Перебросил чепрак.
Хвать с места. Конь с ног.
Сугробы шарахались. Снежный прах
Рвался ямской, степной, лесной.
В чугунный гуд шестилетний "Ворон",
Массивной кости густой жеребец.
Перси раздув о вспыльчивый норов
Без сети прожилок и жира без;
Зеленое мыло запенив на-земь,
Космато дымя чернобыльник волос,
Отливая по шкуре в сочном обмазе ,
Лиловый, синий, багровый лоск
Жужжит в распахе, оскалясь белками,