Улыбка Амура
Шрифт:
Стало ясно, что красавец Оленин полностью у Ирочки под каблуком. И потому Наталья с той минуты его просто запрезирала. До такой степени, что когда на следующий день он неожиданно окликнул ее: «Эй, Белолоконова, постой!» – она только презрительно сморщила нос и гордо показала ему спину. Но Саша догнал ее и преградил дорогу:
– Да ладно тебе, Белолоконова! Не дуйся. На, возьми.
И достал из кармана большую цветную открытку со своей физиономией – за такую любая из его поклонниц отдала бы полжизни. Однако закусившая удила Наталья только процедила: «Я не Белолоконова, я Белоконева. А это барахло можешь отдать своей крысе – мне и даром не нужно!». И аккуратно обойдя его, прошествовала дальше. Но Ирочке ее подлость запомнила и только ждала подходящего случая, чтобы достойно отомстить.
Надо сказать, Ирочку не любила не только Наташка: из-за своего заносчивого характера Соколова умудрилась испортить отношения с доброй половиной класса. Но казалось, не замечала этого, – наоборот, чем хуже относились к ней одноклассницы, тем выше задирала нос.
Особенно обожала Ирочка созерцать собственную физиономию. Редкую переменку она не вертелась в раздевалке перед большим зеркалом, накручивая на палец каштановые локоны и самодовольно мурлыкая. Даже самый умный и интеллигентный мальчик школы Саша Давыдов однажды выразился в ее адрес так: «Красивая. Но глупая!».
Точнее и не скажешь.
Правда, последнее время физиономия Ирочки сильно потускнела. По слухам ей стало крепко доставаться от родителей за низкие оценки и гульки допоздна. Мать пообещала потребовать у Сашиных родителей, чтобы их сын оставил ее дочь в покое. Эта угроза так подействовала на Ирочку, что она прямо-таки набросилась на учебу. А поскольку для преуспевания в математике своих мозгов у нее не хватало, она судорожно стала искать, у кого бы их позаимствовать. И снова уперлась в Снегиреву: просто в их классе больше не к кому было обратиться, большинство само плавало в этом предмете. Ведь в английскую школу стремятся, как правило, гуманитарии, которых не привлекают точные науки. Почему-то никто до сих пор не додумался сделать английскую школу с математическим уклоном.
Однако Снегирева на Ирочкины поползновения никак не реагировала. На переменках ходила только с Белоконевой, да и на уроках, включая физкультуру, они не расставались ни на минуту, – короче, у Ирочки не было никакой возможности стать к Насте поближе. Тогда терпеливая Ирочка решила подождать подходящего случая. И дождалась таки.
Дело в том, что Настя была жуткой книгочейкой. Без книг она, просто, не могла нормально существовать. И повинна в том была Галчонок – это она привила Насте ненормальную любовь к чтению. С самого рождения Настя видела свою маму только с книгой. Даже когда та кормила дочку грудью, умудрялась читать. И за столом, – сколько муж с ней ни бился, так и не смог отучить от этой вредной привычки. В результате подросшая Настя переняла ее полностью: за обед без книги не садилась. На возмущение отца дочь отвечала, что иначе она не чувствует вкуса еды.
А сидение с книгой в туалете? «Кончай читать, выходи!» – нетерпеливые возгласы родителя ежедневно звучали в их квартире, относясь в равной мере, как к матери, так и к дочери.
Впрочем, папочка в этом деле тоже недалеко ушел, только вместо книг он глотал за едой газеты. И при этом активно комментировал читаемое, правда, без всякого внимания со стороны слушательниц, поскольку каждая была погружена в свое чтиво.
Однажды мать рассказала Насте о своей любимой книге, прочитанной в детстве. Книга называлась «Княжна Джаваха», ее написала дореволюционная писательница Лидия Чарская. В советское время эта книга почему-то была запрещена, хотя, по словам Галчонка, ничего запретного там не было, одна сентиментальная любовь. Правда, в ней описывалась жизнь и нравы дворянства, – но ведь и Пушкин был из той среды, и Лермонтов, и Лев Толстой. Мать с таким восторгом отзывалась об этом романе, что прочитать его стало заветной Настиной мечтой. И когда на уроке литературы зашел разговор о писателях дореволюционной поры, Настя спросила учительницу, слышала ли та о Чарской. Литераторша ответила, что, конечно, слышала и даже пыталась отыскать ее книги в библиотеках, но не нашла.
– Я так мечтаю прочесть «Княжну Джаваху»! – призналось Настя, – думала, вы посоветуете, где ее достать.
– Нет, – вздохнула учительница, – боюсь, твоей мечте не осуществиться. По крайней мере, в библиотеках нашего города ее точно нет, – да и в магазинах тоже. И на книжном рынке она мне ни разу не встречалась.
Ирочка с чувством тайной радости слушала их диалог. «Княжна Джаваха» стояла у нее дома на полке. Ее родители пренебрежительно отзывались об этом романе, доставшемся им еще от прабабушки, – считали, что там одна сплошная сентиментальщина и никаких продуктивных мыслей. Как будто любовь и верность сами по себе ничего не значат. Ирочка не соглашалась с их оценкой категорически, но спорить с родителями было себе дороже: никогда нельзя было предугадать их реакцию. В пылу спора они могли выбросить книгу на помойку.
На переменке Ирочка едва удержалась от желания сказать Насте, что может помочь ее мечте осуществиться. Она решила отнести «Княжну Джаваху» ей домой – так надежнее. Ирочка представила, как Настя открывает дверь и видит исполнение своей мечты. И, конечно, тут же предлагает Ирочке свою дружбу и помощь.
Надо сказать, Ирочкин план осуществился, – но не сразу. Едва не сорвался – и все из-за этой вредины Белоконевой. Когда Снегирева открыла на Ирочкин звонок дверь, то сразу насторожилась и весьма недружелюбно спросила, чего той надо. И тогда Ирочка торжественно протянула ей книгу. Настя прочла название, и ее лицо сразу подобрело. Но тут из-за спины Насти выглянула ехидная физиономия ее подружки, и едва все не испортила.
– Кого я вижу! – завопила Белоконева. – Сама Соколова пожаловала! И за что нам такая честь?
– Я не к тебе, а к Насте, – с достоинством отреагировала Ирочка. – Книгу ей достала, думаешь, это было просто?
– А кто тебя просил? – Наталья с трудом удерживалась от желания наговорить этой стерве кучу гадостей: слишком свежо было воспоминание об Ирочкиной подлости.
– Спасибо, Ира, – сдержанно поблагодарила Настя Ирочку. – Действительно, тебе не стоило утруждаться. Я, может, сама ее где-нибудь достала бы.
– Нигде бы ты ее не достала, – возразила Ирочка, – эта книга редкость. Читай, она тебе понравится. Я сама ее проглотила за вечер.
– Настюха, да она к тебе подлизывается! – не унималась Наташка. – Не бери, и пусть катится! Я тебе десять таких притащу.
– Перестань, Наташа! – оборвала ее Настя. – Ира, еще раз спасибо. Я прочту и завтра же отдам. Да ты заходи – чего мы разговариваем через порог, как дикари.
– Ах, так! Ты еще и приглашаешь эту гадину! Тогда можешь сама с ней целоваться – ты мне больше не подруга! – возмутилась Наташка. – Все, я ухожу!
– Не уходи, Белоконева, – вдруг миролюбиво попросила Ирочка. – Ты права, я действительно бываю гадиной, когда при мне покушаются на Сашу. Я так его люблю – до смерти!
Произнеся эти слова, Ирочка, сама того не ведая, попала в точку: Наталья моментально помягчела. Любовь для нее была главным оправданием любых поступков, влюбленному она могла простить все.
– Ладно, чего там, – сочувственно протянула она. – Конечно, такой парень! Я так тебя понимаю! Ну, расскажи, как у вас с ним?