Улыбка Амура
Шрифт:
Весь день Настя летала, как на крыльях, в предвкушении встречи. Но перед самым вечером эта выдра Наташка умудрилась напрочь испортить ей настроение.
– Ну да! – ни с того, ни с сего вдруг, заявила она. – Они, значит, оба будут за тобой увиваться, а я с боку припека? Меня это не устраивает!
– И что ты предлагаешь? – насторожилась Настя.
– Ты танцуй с Никитой, а я буду с Вадимом.
– А если Вадим меня пригласит?
– А ты ему откажи. Скажи, Никите обещала.
– Я что, все танцы ему обещала? С какой стати? Сама можешь танцевать со своим братцем!
– А какой мне интерес? Он мне и дома надоел! Нет уж, возьми его на этот вечер себе.
– Ах, так! В таком случае, я остаюсь дома!
Настя представила себя танцующей весь вечер с Наташкиным братом, и у нее начисто пропала охота идти на эту дискотеку. Действительно, чего она там не видела? Натку в паре с Вадимом? Вот удовольствие! Лучше позанимаюсь, решила она, до экзаменов чуть больше четырех месяцев осталось. А когда повторять?
– Ладно, так и быть, давай танцевать с Вадимом по очереди, – пошла на попятную Наташка. – Просто, я не хочу, пока ты с ним танцуешь, стенку подпирать. Вдруг меня никто не пригласит. А Никита со мной сам не захочет: найдет себе какую-нибудь мымру.
– Нет, Наташа, я не пойду, – твердо сказала Настя. – Я уже расхотела. Буду заниматься – до экзаменов осталось всего ничего. Иди сама, и танцуй, с кем хочешь.
– Какая ты, Настя, гадина! – закричала Наташка и вдруг бурно разревелась. – Все должно быть только по-твоему! Только тебе должно быть хорошо! Знай, если не пойдешь, ты мне больше не подруга! Лучше с Соколовой буду дружить!
– Вот и правильно! Дружи с Соколовой, а меня оставь в покое! Вы с ней очень друг другу подходите.
При этих словах Настин голос предательски дрогнул: она почувствовала, что еще немного и тоже расплачется. С трудом сдерживаясь, Настя выскочила из Наташкиной квартиры и заперлась у себя, твердо решив не открывать дверь и не отвечать ни на какие звонки.
Сначала было тихо, – но недолго. Когда затрезвонил звонок, Настя зажмурилась и зажала ладошками уши. Но это не помогло. Он звонил, звонил и звонил, не переставая, – потом вдруг смолк, и Настя услышала звук отпираемой двери. Только тогда до нее дошло, что это трезвонили родители, наверно, у них руки были заняты книгами или покупками.
И точно – выскочив в прихожую, она увидела папу и маму, державших каждый в одной руке по набитому книгами портфелю, а в другой – по ручке от огромного кулька с чем-то тяжелым. Учуяв волнующий запах, в коридор вышел Федор и требовательно заорал. Родители дружно поставили портфели под вешалку, выругали дочь, что та им не открыла, и потащили кулек на кухню.
– Что там? – спросила Настя, втягивая носом запах сырости. – Посмотрите на Федора: сейчас в обморок грохнется.
– Толстолоб. – И отец вывалил в раковину здоровенную рыбину. Рыбина шевелила широким хвостом и вопросительно смотрела на Настю.
– Где вы ее взяли?
– Купили, где ж еще. Только из института вышли, – машина подъехала с живой рыбой. Мы и разорились.
– И что с ней делать?
– Почистить и пожарить. Доверяем это тебе. Да, кстати – ты что, не идешь никуда? А говорила?
– Передумала. Но чистить я ее не буду. Как ее чистить? – она же совсем живая. Я не живодер, меня совесть замучает.
– Ладно, запусти ее в ванну. Вечером придем, и мама почистит. Почистишь, Галчонок?
– Попробую, – неуверенно отозвалась мать. – Но, если она будет так же вилять хвостом и смотреть мне в глаза, я тоже не смогу.
– Да вы что, обалдели? – возмутился отец. – В том то и ценность, что она живая! Кто же ест дохлую рыбу? Ладно, тащи ее в ванну и налей побольше воды. Вернемся, разберемся.
И они быстренько умотали. А Настя наполнила ванну водой и запустила туда толстолобика. Пока она его тащила, рыбина не шевелилась, – Настя с облегчением подумала, что та уснула. Но у края ванны толстолобик дернулся и резво плюхнулся в воду, окатив девочку целым снопом брызг. В ванне рыбина походила кругами, обживаясь, потом поднялась к поверхности и пошевелила губами, словно хотела что-то сказать. Федор, опираясь передними лапами о край ванны, с интересом следил за ней.
Может, она есть хочет, подумала девочка. Дать ей крошек, что ли? И только она нацелилась пойти на кухню, как в дверь снова зазвонили.
– Настенька, откройте, это я! – прозвучал самый прекрасный голос на свете. – Открой, пожалуйста!
Настя, конечно, открыла, – как не открыть собственному счастью?
– Настенька, что случилось? – огорченно спросил Вадим. – Наташа сказала, что ты не идешь. Вы что, поссорились?
– Понимаешь, Вадим, – начала Настя, лихорадочно придумывая, что бы такое соврать поприличнее, – но тут из ванны послышался истошный вопль Федора. Настя метнулась туда, Вадим за ней.
Картина, представшая перед ними, заставила обоих скорчиться от хохота. Федор с выпученными от ужаса глазами стоял на задних лапах в воде и ожесточенно скреб передними по скользкому краю ванны, безуспешно пытаясь выскочить, – а рыбина, пристроившись сзади, меланхолично жевала кончик его хвоста.
Вытащив мокрого и несчастного Федора, Настя замотала его в полотенце и отнесла в кресло. Затем пересадила рыбу в таз, – та, свернувшись калачиком, еле поместилась в нем, – и поменяла воду. Снова запустив в ванну толстолоба, она покрошила булку и они стали наблюдать за его действиями. Толстолоб, переплывая от одной крошки к другой, быстренько слопал все угощение и остановился у края ванны, просительно повиливая хвостом.
– Не наелся, – констатировал Вадим. – Надо дать ему что-нибудь посущественнее. Каких-нибудь насекомых.
– Мух сейчас нет, – улыбнулась Настя, – тараканов мы вывели. Может, колбасы?
– Попробуй.
Колбасу рыбина съела с не меньшим аппетитом, после чего опустилась на дно ванны и замерла.
– Теперь спать пошел. И что вы с ним собираетесь делать?
– Понятия не имею.
– Ладно. Настенька, одевайся быстрее – времени до начала всего ничего.
– Вадим, я не пойду.