Улыбка Амура
Шрифт:
– Мы теперь будем каждый день приходить и по очереди дежурить, – распорядилась Наталья. – А ты, Никита, приноси Вадиму задания и помогай, чтоб он совсем не отстал. – Что же ты молчал до сих пор? – напустилась она на Вадима. – Мы же друзья! Не в пустыне живешь.
– Да как-то в голову не пришло. Растерялись мы с мамой. Она за работу страшно переживает: вдруг уволят, как тогда жить?
– А ваш отец знает?
– Нет, он звонил неделю назад, но мы ему ничего не сказали, думали, обойдется. А Дениске все хуже и хуже. Мама побоялась отцу говорить. Он же на задании – расстроится, еще и с ним что-нибудь приключится. Но теперь придется сказать.
Вадим лег и сразу отключился. Наташка, подмигнула Насте, и они с Никитой на цыпочках вышли. Настя осталась наедине со спящими братьями.
Как они не похожи, думала она. Никогда не скажешь, что братья. Дениска беленький, кожица бледная, прозрачная, лоб высокий, выпуклый. А Вадим смуглый, чернявый и лоб у него совсем другой формы. Но какой красивый! Вот он спит, а я смотрю на него и не могу насмотреться. Я люблю его, да, люблю. И, кажется, он это понимает.
Она почувствовала на себе чей-то взгляд и резко обернулась. Широко раскрыв серые глаза, на нее смотрел Дениска. Настя приложила палец к губам и показала на Вадима.
– Пусть поспит, – прошептала она, – он только что прилег. Тебе дать чего-нибудь? Хочешь компоту?
– Ты Настя? – тихо спросил мальчик. – Мне Вадим про тебя рассказывал.
– Настя, – подтвердила она. – А что он рассказывал?
– Что ты ему нравишься. У него твоя фотокарточка есть, он мне показывал.
Будто горячей волной обдало Настю. Она украдкой быстро взглянула на Вадима, – вдруг он слышит? Но тот, уткнувшись носом в подушку, крепко спал.
– Ты его любишь? – Недетский испытующий взгляд мальчика, казалось, проникал прямо в душу. Не имело смысла перед ним притворяться. Вздохнув, она, молча, кивнула.
Он отвернулся и долго глядел в окно. Потом спросил:
– Я умру?
– Ты что! – шепотом воскликнула Настя. – Даже и не думай об этом! Тебя обязательно вылечат!
– Я умру, – утвердительно произнес Дениска. – Я это чувствую, я знаю.
– Тебе больно?
– Нет, мне никак.
– Как это – никак?
– Я будто падаю. Падаю, падаю. Внутри так пусто. Не знаю, как сказать. Пусто и холодно. А когда поем, сразу так тяжело. Хочется все вырвать.
– Все равно надо кушать, иначе точно умрешь. Может, тебе апельсин почистить? Или шоколадку?
– Разбуди Вадима.
– Не надо. Пусть поспит.
– Я писать хочу.
Настя растерялась. Вот так ситуация. И что теперь делать? Может, правда, разбудить Вадима? Но он так сладко посапывал, что ей стало его жаль. Ведь только что заснул.
– Я медсестру позову. – Она и выскочила из палаты. В больничном коридоре было пусто. Девочка заглянула в одну палату, в другую, – везде были только больные. Наконец, в конце коридора Настя обнаружила кабинет, где сидели несколько человек в белых халатах.
– Там мальчик хочет по-маленькому, – смущенно сказала она.
– Так дайте ему утку, – раздраженно ответили ей. – Что вы с пустяками ходите?
Настя вернулась в палату. Денис выжидающе смотрел на нее.
– Давай, я дам тебе утку, – предложила девочка, плохо представляя себе, что это такое. – Где она?
– Под кроватью.
Нагнувшись, Настя достала белый продолговатый сосуд и растеряно посмотрела на него. Что дальше?
– Сунь под простыню, – предложил мальчик. – Я попробую сам.
Он повозился под простынкой, пытаясь пристроить судно, но у него не получилось.
– Не могу больше терпеть. Больно! – Он едва не заплакал. – Разбуди Вадима!
Глядя на это бледное личико с глубокими тенями под глазами, Настя почувствовала, как ее затапливает бесконечная жалость к беспомощному малышу.
– Не надо. – Она решительно отдернула простыню. – Я тебе помогу.
Настя увидела впалый живот, худенькие ножки и то, что отличало его пол, что она видела раньше только на картинке. Взяв маленький пенис двумя пальцами, она пристроила его к горловине судна. Дениска напрягся, и Настя увидела, как по эмалированной поверхности потекла мутная струйка.
– Это все? – растеряно спросила она. – Так мало? Ты же говорил, что уже не можешь терпеть.
– Больше не получается. Хочу еще, но не могу. Там в коридоре справа туалет, вылей. И сполосни.
Когда Настя вернулась, Вадим сидел на кровати, протирая руками глаза. Увидев в ее руках судно, упрекнул брата:
– Что же ты меня не разбудил?
– Я ей говорил, а она не захотела, – жалобно ответил мальчик и вдруг тоненько заплакал.
– Дениска, не надо, не плачь! – Настя наклонилась к мальчику и поцеловала его. А тот, с усилием приподнявшись, обхватил ее за шею и тесно-тесно прижался.
– Ты придешь еще? – горячо зашептал он. – Скажи, придешь?
– Конечно, приду, завтра же приду! Что тебе принести?
– Не знаю. Принеси, что хочешь. Только приходи, – обещаешь?
И бессильно упал на подушку. Вадим, молча, наблюдал за ними.
– Первый раз вижу, чтоб он незнакомого человека обнял, – сказал он, провожая ее до дверей больницы. – Всегда чужих дичился.
– Что врачи говорят?
– Плохо. Нет, какое-то время они его потянут. Завтра снова кровь перельют. Только все это… – Он безнадежно махнул рукой. – Тает, как свечка. Маму жалко. А когда отец узнает, то вообще… Он же на него молится! Как мы будем без Дениски, не представляю.
Тут лицо его дрогнуло, и он, быстро пожав ей руку, скрылся за больничной дверью.
Настя с немного постояла, с трудом пытаясь сообразить, куда ей теперь. Мир вдруг гнетуще переменился: стал тусклым и безрадостным, даже небо потемнело. А ведь еще утром все было другим. Она дурачилась с Наташкой, сидела на уроках, мечтала о Вадиме и даже не подозревала, что на свете есть такое страдание! Это чужое страдание, связанное с юношей, которого она любила, внезапно заслонило весь мир, сделав ее собственные проблемы микроскопическими. И вдруг она поняла, что никогда больше не будет прежней беззаботной девочкой, – сострадание резко сделало ее старше.