Улыбка Диллинджера. ФБР с Гувером и без него
Шрифт:
«Главнокомандующий» САО понимал необходимость постоянной смены укрытий. Очередную квартиру поручили найти супругам Харрис (они считались наименее «засвеченными» из членов САО). Попутно они должны были купить кое-что из одежды; здесь произошел странный «прокол». Билл Харрис в магазине спортивной одежды в одном из районов Лос-Анджелеса не стал покупать, а попытался украсть полдюжины носков. Продавец попытался его задержать; Билл вырвался и вместе с Эмили выскочил на улицу. Охранник и продавец — за ними; и тут из красноголубого «фольксвагена-комби», припаркованного неподалеку, прогремела автоматная очередь. Стреляла, по мнению очевидцев, Патти Херст. Никто не был ранен, но недолгого замешательства хватило, чтобы Харрисы вскочили в машину, и «фольксваген» скрылся. Затем «симбионисгы» бросили «фольксваген» (он оказался зарегистрированным на Харриса, и в карточке указывался адрес временного жилья; нечестивой троицы там не оказалось, но все же это означало дальнейшее продвижение в поисках). Означало это и определенное смещение акцентов. Если Патти Херст сидела в машине одна и с автоматом, могла в любой момент уйти от «похитителей», но не сделала этого, — значит, она уже никак не жертва похищения, а добровольная соучастница. Примерно в этом духе высказался заместитель руководителя отделения ФБР в Лос-Анджелесе Уильям Салливан.
Тем временем в Лос-Анджелес из Сан-Франциско прибыл «главнокомандующий САО» Де Фриз с прочими приближенными. Они сняли у некой Минни Льюис домик в районе, населенном преимущественно неграми. В пятницу 17 мая в гости к дочери, Минни Льюис, зашла ее мать и увидела гостей; одна из девиц щеголяла в поясе с кобурой и патронами. Пожилая леди, возвратясь домой, позвонила в полицию
Пресс-служба ФБР заявила, что теперь, когда вожаки террористов мертвы, есть основания полагать, что остальные члены САО не станут жертвовать собой в бессмысленной борьбе и сдадутся властям. Супруги Харрисы и Патти Херст были о&ьяв-лены во всеамериканский розыск. Плакаты об их розыске появились во всех населенных пунктах США. ФБР тщательно анализировало каждое сообщение о подозрительных и разыскиваемых. Как часто бывает в таких случаях, сообщений было достаточно много — Патти видели то в одном, то в другом районе Калифорнии, то в обществе нескольких негров, то якобы Харрисов, то одну, — но все это были ложные следы. Патти — точнее ее голос, — объявился 5 июня. Снова присланная по почте магнитофонная пленка и на ней уже привычные высокопарные фразы и левацкие лозунги. «Я погибла в огне на 51-й улице — но восстала из пепла, продолжаю борьбу и не боюсь смерти». Некоторые фразы из магнитофонного послания позволили специалистам уже тогда предположить, что психологическая перемена, произошедшая с ней, связана с тем, что Патриция влюбилась в одного из своих похитителей, Уилли Вульфа по прозвищу «Кью».
Патти и Харрисы избежали сетей полиции и ФБР; их поимка произошла только несколькими месяцами спустя. Это нельзя ставить в прямую вину ФБР: для джи-менов с самого начала история Патги-Тани и САО не была ординарной. В некоторые периоды времени в поисках и операциях были задействованы свыше трех тысяч джи-менов. Некоторые из них не прекращали усилий и тогда, когда дело постепенно ушло со страниц газет — так, например, Чарльз Бейтс. Он (уже в начале 1975 года) получил и правильно оценил информацию о некоем лагере в горах Колорадо, в котором укрываются подозрительные люди. Когда-то в тех местах бывала Патриция Солтысик; можно было предположить, что лагерь и подозрительные люди в нем как-то связаны с САО. Подтверждало это и показание недавно арестованного Роберта Моуди: грабитель некогда сидел в тюрьме с де Фризом, а потом какое-то время находился в горном лагере в Колорадо. Коммуну в Колорадо взяли под тщательное наблюдение — но выяснилось, что она опустела. Там было зафиксировано пребывание нескольких молодых женщин и темнокожих парней, но указаний на то, что Патти жила в лагере, не нашлось. Только некоторые улики (обрывки писем, обугленные странички из записных книжек) давали новый след — на штат Пенсильвания, на тихую местность под названием Южный Канаан. И вот там, в домике, принадлежащем некоему Джеку Скотту, в горах Поконо, были обнаружены отпечатки пальцев Патриции Херст, обоих Харрисов и террористки Венди Йошимура, которая уже второй год числилась в розыске как участница организации взрыва.
Владелец дома, Джек Скотт, отказался дать показания, куда ушли его опасные гости; но джи-мены начали проводить тщательную отработку его окружения, родственников и друзей. Среди них действительно оказался если не активист, то участник САО, Джей Винер; он помог временно укрыться террористам. Но где они сейчас — не сказал. Только и произнес фразы, которые растиражированы газетами: «Таня, Теко, Иоланта — мои сестры и братья в удачах и несчастьях, и надеюсь, что они находятся в безопасности и проявляют осторожность. Друг мой Джеки и самая дорогая сестра Мики — знайте, я с вами». ФБР продолжало тщательное расследование. Одним из контактеров (а возможно, и близким приятелем) Венди Йошимура, чьи отпечатки были найдены в домике в горах, был Уильям Бренд; по отбытию наказания за участие в покушении он перебрался в Калифорнию и там сошелся с Кэтлин Солиа — а эта фамилия уже мелькала среди прочих, причастных к САО. Еще больше существовало указаний на связь ее брата, Стивена, с леваками. А Стивен, как выяснили джи-мены, совсем недавно нанимал квартиру в Сан-Франциско, на Морзе стрит, 625, для каких-то двух молодых женщин. На допросе семейства Солиа было названо еще несколько адресов квартир, которые Стивен нанимал по просьбе друзей и знакомых; особенно заинтересовал джи-менов дом на Пречита-стрит, где недавно поселилась молодая пара. Действовать следовало быстро. За домом на Пречита-стрит было установлено круглосуточное наблюдение. Мужчина в доме по приметам походил на Харриса, но полной уверенности в этом не было. Надо было рассмотреть его повнимательнее, и желательно взять отпечатки пальцев. Это выполнил один из джи-менов: под видом праздного хипака увязался за мужчиной в прачечную, куда тот отнес белье, внимательно рассмотрел человека, и заполучил отпечаток пальцев на кусочке мыла. Сомнений не осталось: это был Уильям Харрис. Через несколько часов они с Эми были арестованы на улице; Уильям не сопротивлялся, а Эми сначала попыталась бежать, а потом, пойманная, расцарапала физиономию полицейскому. На Морзе-стрит отправились всего два джи-мена — Томас Падден и Тимоти Кейси. Арест прошел без осложнений, хотя, услышав крик Венди Йошимура «Легавые!», Патти попыталась бежать. Но больше сопротивления не было. Арестованным разрешили собрать необходимые мелочи; Патти сменила белье (в момент ареста у нее случился приступ медвежьей болезни). Агент Кейси спросил: «Разве ты не удовлетворена, что все наконец-то закончилось?» Патриция не ответила ничего.
В обоих домах было найдено оружие, а у Венди и Патти — еще и наркотики.
Специальный агент Чарльз Бейтс, по сути главный организатор успешного дела, вскоре после ареста Патриции и остальных членов САО сказал так: «Никто в нас не верил, но мы это сделали». Директор ФБР Кларенс Келли отметил: «Мы всегда стараемся получать информацию непосредственно из самой группировки. Сейчас нам это не удалось. Группа оказалась слишком революционно спаянной. Факт существования таких групп вызывает беспокойство…»
Кларенс Келли беспокоился не напрасно. И дело не только в том, что аресты в Сан-Франциско не поставили точку в истории левацкого подполья [113] . Келли верно оценивал ситуацию последующих десятилетий, когда пришлось и США столкнуться с проблемами терроризма — в том числе и под «революционными», но чаще под религиозными лозунгами.
Все время следствия и судебного процесса шли оживленные дискуссии о психологических основах САО и «перерождении» Патриции. Основная версия семейства Херстов — их дочь стала жертвой «промывания мозгов» и по-настоящему не может отвечать за свои поступки. Вполне ожидаемая версия. Процесс продолжался и изобиловал драматическими перипетиями; 27 января 1976 года Патриция Херст была признана виновной в нескольких тяжких преступлениях. Через некоторое время был объявлен приговор — двадцать пять лет лишения свободы. Затем прошла сложная юридическая процедура апелляций, пересмотров дела в связи с процессом Харрисов, и в конце концов федеральный судья Уильям Оррик огласил окончательный приговор: семь лет тюрьмы. Отбывала Патриция срок сначала в Плезантоне, затем в женской тюрьме в Сан-Диего. Не полный срок: стараниями семейства Херстов Патти то отпускали под залог, то направляли на долгое обследование в психиатрическую клинику… Экс-жених Стив У ид сказал так: «Полагаю, что в тюрьме она просидит недолго. Через пару лет будет на свободе. Возможно, сменит имя или уедет за границу, или еще что-то в этом роде». Так и вышло.
113
Ясно же, что вся эта компания не могла более года сравнительно свободно укрываться в самых разных уголках США без помощи многих и многих пособников и единомышленников; кстати, на следствии и суде Дополнительных имен так и не было названо.
КОНТРРАЗВЕДКА И «ДРУЖЕСТВЕННЫЙ ШПИОНАЖ»
Ни американское законодательство, ни основные служебные инструкции не проводят существенного различия между шпионажем в пользу союзников, скажем стран НАТО, или стран третьего мира, или противников. Но значительная разница в подходах существует. «Дружественные шпионы», например английские, если оказываются выявленными в ходе операций по обеспечению режима секретности, практически никогда не становятся ни объектами гласности, ни судебного преследования. Обычно происходит некоторый обмен колкостями между контрразведкой (ФБР или соответствующим отделом ЦРУ) и МИ-6, проколовшегося агента без шума отправляют восвояси, а бдительных контрразведчиков поощряют. С «недружественными», естественно, поступают совсем иначе — вплоть до тяжкого наказания. Разница не только в результатах: принципиально отличаются и методики работы. «Дружественных» шпионов выявляют по факту, по их оплошностям, по их контактерам, которые по тем или иным причинам оказываются под подозрением. «Вражеских» же шпионов, как правило, стараются выявить заранее, порой годами держат под наблюдением и при первой же возможности доказательства их агентурной деятельности задерживают. Что касается израильских шпионов, то здесь обстоятельства оказываются не столь однозначными. Формально США и Израиль — не союзники; тайное соглашение о стратегическом партнерстве в области разведки и национальной безопасности декларирует исключение шпионажа друг против друга, но декларировать и действительно исключить — вещи очень разные. Например, министр обороны Израиля Ицхак Рабин заявил, что в конце 1970-х и начале 1980-х годов в стране было выявлено 5 американских шпионов в чувствительных областях промышленности, в частности в ядерной сфере. Один из них был занят сбором информации в принадлежавшей государству компании «Рафаэль» в районе Хайфы. Другим был американский ученый, работавший по программе научного обмена на ядерном исследовательском реакторе в Нахал Со-рек. Выявленные шпионы были выдворены из страны. Вполне логично предположить, что в США, стране, которая в сорок раз больше и располагает огромными массивами военно-технологической, научной и практически-политической информации, действует на один-два порядка больше шпионов (не считая «агентов влияния»), чем у американцев в Израиле. И все же жесткого контрразведывательного режима, позволяющего выявить агентов на ранней стадии, чуть ли не предвербовочных контактов, в отношении израильтян не производится. Это в общем-то неизбежно приводит к серьезным утечкам информации, как например в случае с Поллардом.
Джонатан Поллард родился 7 августа 1954 года в еврейской семье, проживавшей в Галвестоуне, штат Техас, но большую часть своего детства провел в городе Саус Бенд в штате Индиана. В престижном Стэнфордском университете, одном из лучших американских учебных заведений, где он обучался, преподаватели отмечали его чересчур богатое воображение. Например, он рассказывал, что якобы убил араба в тот непродолжительный период, когда был в Палестине и служил в охране кибуца. У соучеников даже сложилось мнение, что учеба Полларда в университете оплачивалась «Моссадом». Израильская сторона это не подтверждает и не опровергает. В 1976 году, получив степень бакалавра в Стэнфорде, Поллард поступил во Флетче-ровскую школу права и дипломатии Университета Тафта. Осенью 1979 года ВМС США приняли его на работу в разведку в качестве аналитика. Он работал в Вашингтоне в Оперативном центре наблюдения и разведки, Вспомогательном центре разведки ВМС и Военно-морской службе расследований. Затем он попал в новый Антитеррористический оперативный центр ВМС в Сьютленде, штат Мэриленд, созданный в июне 1984 года как реакция на взрыв исламскими террористами-самоубийца-ми американской казармы морских пехотинцев в Бейруте, когда погибли 241 человек. Серьезная работа по обобщению всех имеющихся фактов, наводок и слухов в сложнейшей сфере борьбы с международным терроризмом требует постоянного доступа к широкому кругу источников и сообщений. Вряд ли есть какая-то другая сфера в области обороны, столь же комплексная и междисциплинарная. Поллард получил выход на большинство банков данных в рамках федеральной разведывательной системы; «курьерский пропуск» позволял ему посещать особо режимные объекты и брать с собой документы для анализа. Когда Поллард прочел «межведомственный мобилизационный план», просчитывающий реакцию США на случай израильского вторжения в Ливан, то решил работать на Израиль. «Я был просто до смерти напуган тем, что собирался сделать Уайнбергер [114] , — говорил Поллард. — Я понял, что он установил неофициальное эмбарго на разведку».
114
Каспар Уайнбергер, тогдашний министр обороны США, который достаточно сдержанно относился к «стратегическому союзнику».
Навстречу его желанию «работать на Израиль» (есть сведения, что он «проговаривался» в кругу приятелей-евреев) пошли довольно скоро. В мае 1984 года нью-йоркский бизнесмен Стивен Штерн познакомил Полларда с полковником израильских ВВС Авьемом Селлой, тем самым Селлой, который принимал участие в рейде на иракский ядерный реактор. В первом же разговоре Поллард заявил полковнику, что у него есть доказательства того, что США не делятся с Израилем необходимой разведывательной информацией, и ему, Полларду, это не нравится. Очень скоро об этом знали в Тель-Авиве. Руководитель одного из разведывательных ведомств Израиля, службы «Лакам», полковник Рафи Эйтан, удачливый профессионал, был заинтригован и одновременно обеспокоен. Это могла быть «подстава» американцев, имеющая своей целью заманить израильтян в ловушку. Профессионалы с опытом Эйтана всегда проявляют осторожность в отношении тех, кто демонстрирует слишком явный энтузиазм. Кроме того, Эйтан хорошо знал, что использование евреев в качестве агентов в их собственных странах, как это показали события 50-х годов в Ираке и Египте, связано с повышенным риском — возможными вспышками антисемитизма и международными осложнениями… Вместе с тем Эйтан понимал, что агент может быть очень ценным. Несмотря на существование официальных соглашений, израильская разведка всегда исходила из того, что американцы не делились с ней всеми секретами. Можно заполнить эти пробелы. Внедрив своего агента, израильтяне смогут узнать, чего им не дают… Сопротивляться искушению возможности получить ту информацию, которую мог дать Поллард, было просто невозможно. Эйтан решил действовать. В некоторых израильских источниках указывают, что это было сделано без ведома «Моссад», основного центра внешней разведки Израиля в те годы. На самом деле есть основания полагать, что все последующее произошло с ведома «Моссада». Верхушка спецслужбы приняла тайное решение «повалить» и Рафи Эйтана, и «Лакам» в целом. Но «Моссад», связанный секретным соглашением 1951 года с ЦРУ, избегал прямо шпионить против американского раз-ведсообщества. Обе разведки поддерживали между собой повседневные контакты, в том числе по компьютерным каналам связи; дважды в год проходили официальные рабочие встречи, исследовались возможности проведения совместных операций. Тайный шпионаж двух разведок друг за другом официально считался недопустимым, неофициально же — происходил, но крайне осторожно. Главным приоритетом считалось сокрытие истинных хозяев операции. Теоретически, если американцы находят перспективного кандидата для вербовки в израильском разведсообществе, идеальный вариант заключался в вербовке «под чужим флагом», то есть агент будет верить, что он работает, например, на Швейцарию или Западную Германию, или еще на кого-то, кто платит деньги за его информацию. Если агент соглашается работать только на США, то с ним не должна контактировать резидентура ЦРУ в Тель-Авиве. Не должно быть никаких бесспорных следов американской причастности. Но почему не использовать возможности других спецслужб? Соответственно, когда перед Израилем открываются возможности для шпионажа в США, «Моссад» может «уступить» это, например, «Лакаму». Пока агент будет работать успешно, его информация будет приносить пользу для страны, через какое ведомство не шли бы сообщения. А вот в случае провала виноватым окажется какое-то сомнительное агентство, не входящее в состав разведывательного сообщества, которое, в общем-то, ничего такого не подписывало и не обещало…