Улыбка (изд.1993)
Шрифт:
— Сказали мне что? — Джо Кларенс, вернувшийся, стоял в дверях, и щеки его по-прежнему пылали.
— Да то, что он только что сказал мне, — спокойно повернулся к нему мистер Гласс. — Очень трогательная история.
— Я слушаю!
— Мистер Кларенс. — Старый юрист тщательно взвешивал каждое слово. — Фильмом, который вы только что видели, мистер Тервиллиджер выразил уважение и восхищение, которые вы в нем вызываете.
— Выразил что?! — крикнул Кларенс.
У обоих, и у Кларенса и у Тервиллиджера, отвисла челюсть.
Устремив взгляд в стену и, если судить по голосу, робея, старый юрист спросил:
— Я… могу продолжать? Рот Тервиллиджера
— Как хотите.
— Этот фильм, — юрист встал и взмахом руки показал в сторону просмотрового зала, — родился из чувства глубокого уважения и дружбы к вам, Джо Кларенс За своим письменным столом, невоспетый герой кинопромышленности, невидимый, никому не известный, вы влачите свою незаметную одинокую жизнь, а кому достается слава? Звездам. Часто ли бывает, что где-нибудь в Атаванда Спрингс, штат Айдахо, человек говорит жене: «Знаешь, вчера вечером я думал о Джо Кларенсе — замечательный все-таки он продюсер»? Скажите, часто? Хотите, чтобы я сам сказал? Да никогда вообще! И Тервиллиджер стал думать: как представить миру настоящего Кларенса? Он посмотрел на динозавра, и — бах! — Тервиллиджера озарило! «Да вот же оно, то, что надо, — подумал он, — у мира поджилки затрясутся от ужаса, вот одинокий, гордый, удивительный, страшный символ независимости, могущества, силы, животной хватки, истинный демократ, индивидуальность на вершине своего развития», — сверкает молния, гремит гром. Динозавр: Джо Кларенс Джо Кларенс: динозавр. Человек, воплотившийся в Ящера-Тирана!
Дыша тихо и прерывисто, мистер Гласс сел. Тервиллиджер хранил молчание.
Наконец Кларенс двинулся с места, пересек мастерскую, медленно обошел вокруг Гласса, потом бледный, остановился перед Тервиллиджером. По высокой, худой как скелет фигуре взгляд его пополз вверх, и глаза говорили о неловкости, которую он испытывает.
— Ты так сказал? — спросил он чуть слышно.
Казалось, что Тервиллиджер пытается что-то проглотить.
— Сказал мне. Он страшно застенчивый, — бойко заговорил мистер Гласс. — Слышали вы когда-нибудь, чтобы он много разговаривал, огрызался, ругался? Или что-нибудь подобное? Он не утверждает, что очень любит людей. Но увековечить? Это пожалуйста!
— Увековечить? — переспросил Кларенс.
— А что еще? — сказал старик. — Воздвигнуть памятник, только движущийся. Пройдет много лет, а люди будут говорить: «Помните тот фильм, «Чудовище из плейстоцена»?» И другие ответят: «Ну конечно! А что?» — «А то, — скажут первые, — что только это чудовище, только этот зверь, один за всю историю Голливуда, был по-настоящему крепок духом, по-настоящему мужествен». Почему? Да потому, что у одного гения хватило гениальности взять прообразом этой твари подлинного, хваткого, умного бизнесмена самого крупного калибра. Вы войдете в историю, мистер Кларенс. Будете широко представлены во всех фильмотеках. Киноклубы будут заказывать вас без конца. Чей успех мог бы сравниться с вашим? Иммануэлю Глассу, юристу, такого не дождаться. Каждый день в ближайшие двести, пятьсот лет где-то на земле будет идти фильм, в котором главная роль — ваша!
— Каждый день? — тихо переспросил Кларенс. — в ближайшие…
— Может, даже восемьсот, почему бы и нет?
— Я никогда об этом не думал.
— Так подумайте!
Кларенс подошел к окну и устремил взгляд на холмы Голливуда; наконец он кивнул.
— Боже, Тервиллиджер, — сказал он. — Я и в самом деле так вам нравлюсь?
— Трудно выразить
— Ну, так создадим мы или нет это потрясающее зрелище? — спросил Гласс. — Зрелище, где в главной роли, шагая по земле и повергая всех в дрожь, выступает Его Величество Ужас — сам мистер Джозеф Дж. Кларенс!
— Да. Конечно. — Кларенс побрел, ошеломленный, к двери, около нее заговорил снова: — Знаете что? Я всегда хотел быть актером!
Он вышел в коридор и неслышно закрыл за собой дверь.
Тервиллиджер и Гласс стукнулись друг о друга, когда, кинувшись к письменному столу, вцепились жадными пальцами в один и тот же ящик.
— Уступи дорогу старшему, — сказал юрист и сам извлек из стола бутылку виски.
В полночь, после того как кончился закрытый просмотр «Чудовища из каменного века», мистер Гласс вернулся в студию, где все должны были собраться, чтобы отпраздновать выпуск фильма, и обнаружил Тервиллиджера в его мастерской — он сидел один, и динозавр лежал у него на коленях.
— Вас там не было? — изумился мистер Гласс.
— Я не решился. Скандал был грандиозный?
— Скандал?! В восторге, все до единого! Чудовища прелестней не видел никто и никогда! Уже говорилось о новых сериях. Джо Кларенс — Ящер-Тиран в «Возвращении чудовища каменного века», Джо Кларенс — тираннозавр в… ну, скажем, «Звере давно минувших веков» и…
Зазвонил телефон. Тервиллиджер взял трубку.
— Тервиллиджер, это Кларенс! Буду через пять минут! Замечательно! Твой зверюга великолепен! Потрясающий! Теперь он мой? То есть к черту контракты, просто как любезность с твоей стороны, могу я получить его и поставить к себе на камин?
— Мистер Кларенс, чудовище ваше.
— Награда лучше «Оскара»! Пока! Тервиллиджер смотрел на умерший телефон.
— «Благослови нас всех, Господь, — сказал малютка Тим». Он смеется, он в истерике от радости.
— Возможно, я знаю почему, — сказал мистер Гласс.
— После просмотра у него попросила автограф девочка.
— Автограф?
— Сразу как он вышел, прямо на улице. Заставила его подписать свое имя. Первый автограф в его жизни. Он смеялся, когда писал. Его узнали! Вот он, перед кинотеатром, Rex собственной персоной, в натуральную величину, так пусть подписывается! Он и подписал.
— Подождите, — медленно проговорил Тервиллиджер, наливая виски себе и Глассу. — Эта девочка…
— Моя младшая дочь, — сказал Гласс. — Так что кто узнает? И кто расскажет?
Они выпили.
— Не я, — сказал Тервиллиджер.
Потом один из них взял динозавра за правую переднюю лапу, другой за левую, и, прихватив с собой виски, они вышли к воротам студии ждать, когда появятся лимузины — в фейерверке огней, гудков и радостных вестей.
Убийца
Музыка гналась за ним по белым коридорам. Из-за одной двери слышался вальс из «Веселой вдовы». Из-за другой — «Послеполуденный отдых фавна». Из-за третьей — «Поцелуй еще разок!» Он повернул за угол, «Танец с саблями» захлестнул его шквалом цимбал, барабанов, кастрюль и сковородок, ножей и вилок, жестяными громами и молниями. Все это схлынуло, когда он чуть не бегом вбежал в приемную, где расположилась секретарша, блаженно ошалевшая от Пятой симфонии Бетховена. Он шагнул вправо, потом влево, словно рукой помахал у нее перед глазами, но она так его и не заметила.