Улыбка на пол-лица

Маниев Шамхал Афлатун оглы

Сержантский состав время от времени проводил воспитательную работу с солдатами (по мне – так просто издевались). Устраивали игры типа «три скрипа», «сушеный крокодил», «телевизор» и так далее.

«Три скрипа» – способ успокоить и уложить спать роту после отбоя. Правила до боли просты: после отбоя должна сохраняться гробовая тишина, на каждый третий скрип кровати рота поднимается на ноги и выстраивается по стойке смирно на взлетке. По команде, в течение десяти—пятнадцати секунд все должны вернуться в кровати, при этом успеть снять тапки и поставить их аккуратно, а кому надо – взобраться на верхнюю койку. Если рота больше ста человек – реально ли вообще спать без единого скрипка? Поэтому такая тупая беготня

продолжалась, бывало, в течение всей ночи.

«Сушить крокодила». Нет, там нет никакого крокодила! Ни живого, ни мертвого. «Сушка крокодила» – это когда провинившегося за что-то, а, возможно, и просто так для профилактики, солдата заставляют висеть над лежащим на кровати уже послужившим «дедушкой». Руки и ноги упираются в спинки кровати, а снизу отдыхает «послуживший» – вот тебе и физическое воспитание – и моральное.

«Телевизор». Нет, там тоже нет никакого телевизора! Есть только табуретка, которую надо держать на вытянутых руках в позе «сидящего на горшке». На табуретку могут поставить что-то для увеличения нагрузки. Продолжительность «испытания» не имеет ограничений. Для подбадривания, конечно, можно и пинков надавать.

Но это все «попса». Пришел мне на память вот какой случай. Мы, солдаты, постоянно были загружены множеством дежурств и нарядов. Люди, которые стояли в наряде ночью, по возможности отсыпались пару часов днем. Среди шума двух сотен диких кабанов жизненно необходимо было хоть как-то уснуть.

Один из обессиленных, спящих ребят – Саша, отличный парень, отзывчивый, эрудированный и жизнерадостный. Всегда улыбался. Ему было двадцать лет. Внешне Саша походил на мышонка: худенький, маленький, беленький. Гладкая кожа туго обтягивала его бледное худощавое лицо. Сашка с большим нетерпением ждал того часа, когда его отпустят на свободу, когда закончатся бесконечные армейские будни. Каждый день в своем карманном, обшарпанном календаре Сашка отмечал прожитый день, отсчитывал, сколько осталось до дембеля. В дальнейшем, всем на удивление, этот «мышонок» оказался решительным, без тормозов храбрым, отвечающим за свои слова человеком, то есть настоящим мужчиной, что в наше время очень большая редкость.

После одного из ночных нарядов по части, а наряд представлял собой патруль, который должен был обходить всю часть и близлежащие территории, Саша вернулся уставший, корчась от боли, снял свои дырявые берцы, аккуратно стянул портянки, его ноги были в глубоких кровяных мозолях от бега, постоянной ходьбы и от другой армейской повседневной суеты. Затем он улегся на свою двухэтажную железную скрипучую койку и замертво уснул. В это время мимо проходил один из младших сержантов, моральный урод, типичный представитель племени «недосержантов», или просто ублюдок, который чувствовал свою безнаказанность. Так вот, проходя мимо Сашки, мирно спящего «мышонка», «недосержантик» решил над ним подшутить. Придумал он произвести над ним «письмо бабушки».

Письмо бабушки – это был удар со всей силы подушкой по измазанному пеной для бритья лицу, на которое должен быть уложен лист бумаги.

Сержантику показалось это не полным, малым развлечением. Порывшись в трусах, он набрал волос и накидал их на пену, которую предварительно размазал по лицу спящего Сашки. И попросил собрать волосы такого рода у нескольких ребят и товарищей по лычкам. Собрал он их много. После чего произвел хлесткий удар по лицу нашего Сашки. Все хохотали, а особенно этот урод, который прямо-таки задыхался от смеха: «Смотрите на него! Он там, кажись, искры ловит! Конченный!» – не унимался сержантик. Спросонок Саша не понял, что произошло – так внезапно вывело его из мертвецкого сна. Лицо жгло. Сашка был весь в пене и этих волосах. Выйдя на «взлет-ку», он отправился смывать все с себя, приговаривая: «Придет время и ты ответишь за это, сраная крыса». Никто, конечно, не придал значения словам униженного мышонка.

Через некоторое время, к концу учебки, нас распределяли по войскам. Сашу отправляли ночью на Кавказ. И вот, собранный, с вещмешком, он решил отомстить. Испражнившись тихонько в стакан, он подошел к вальяжно лежащему на кровати полуголому сержантику, и вылил пахучее содержимое стакана в рот обидчика:

– На, хлебни ссанины, ублюдок, – проговорил Сашка.

По лицу обидчика растекалась моча. Сержантик начал захлебываться и откашливаться. Сашка же тем временем, громко смеясь, направился на выход.

Захлебываясь в моче, товарищ с лычками визжал на всю роту. Всех разбудил ублюдок. Кричал: «Это вода! Это вода! Держи его!». Дежурный по роте, такой же урод, как и тот, который хлебнул мочи, кинулся за Сашкой на улицу, но было уже совсем поздно.

Урал с ревом пропал в ночной тихой дали. Месть была совершена. Являлась показательной и была для нас всех уроком. Не обязательно иметь физическую силу, чтобы дать отпор. Надо просто иметь характер, и чувство собственного достоинства.

Вообще очень любопытно, насколько по-разному люди ведут себя в критической ситуации. Здоровые парни, спортсмены прогибались перед худосочными малявками и служили им как рабы. Я никогда не мог этого понять. Сначала я старался помогать, защищать их, но потом мне показалось, что они сами виноваты в том, что их избивают и унижают, трус – он и в Африке трус. Не правда ли? Свобода принадлежит только тем, кому хватает смелости ее защищать. Надо давать отпор, даже если силы не равны, как показал это «Сашка-мышонок».

Во время службы в учебке каждому солдату говорили о том, что его поведение и учеба будут определять дальнейшую службу – отправку в войска. Если будете преуспевать в строевой, тактико-технической, физической, общественно-государственной подготовке, то вас направят в лучшие части страны. Если же будут проблемы с учебой и дисциплиной – направят в самые проблемные части. Проблемные – в плане контингента и природных условий: север, острова, дальние участки Сибири. Заброшенные части, в которых практически нет контроля, куда отсылают «подальше» самых проблемных солдат, людей судимых или же просто неуправляемых в своей агрессии.

Там рулили неуставные отношения, нет, не пресловутая «дедовщина», в ней хотя бы есть какая-то логика, скорее, «беспредел». Плюс собачий холод, такой, от которого скрежетали зубы. Количество суицидов в таких местах зашкаливало.

По словам командира взвода, старшего лейтенанта Базлова, кстати, отличного офицера, нас могут направить в части, в которых бывают даже случаи нападения на солдат местного населения. Если солдат выходил за пределы части, его могли закидать камнями, избить, и израненного, ограбленного, бросить у ворот. И в этих словах – не просто попытка запугать солдат, а чистейшей воды дикая правда.

Солдат в нашей учебной части, которая насчитывала несколько тысяч человек, стращали отправкой на острова «Южный» и «Северный». Командиры различных рангов частенько рассказывали о тамошней службе: там надо было ходить по веревке, чтобы не заблудиться в снегах во время бури, там половина солдат имеет с десяток судимостей, пропитание сбрасывают с вертолетов на парашютах… Сержантский же состав рассказывал о своих сослуживцах, друзьях и товарищах, которые попадали на острова и пропадали вовсе. Со времени отправки туда их больше никто не видел. А тут еще дежурный из наряда рассказал, что как-то во время его дежурства перед ним, в коридоре, сидел рядовой, и выглядел весьма плачевно. Таких солдат дежурный еще не встречал. Голову он не поднимал, затуманенные глаза были опущены, лицо – какое-то перекошенное, нос смещен в сторону, а кожу украшали кривые порезы.