Шрифт:
Annotation
Данный рассказ - дань уважения моей любимой серии игр The Elder Scrolls. Иными словами - фанфик, а это значит, что предлагаемый вашему вниманию текст прежде всего для тех, кто любит и ценит мир Тамриэля. И, разумеется, для всех, кто любит фэнтези!
Вайс Валентин
Вайс Валентин
Улыбка Намиры
Улыбка Намиры
Из книги "Жизнеописания Арвина Дрета, алхимика и негоцианта"
С высоты прожитых лет все, что происходило со мной до 380 года, кажется одной предысторией, длиной в двадцать семь тихих и спокойных лет. Сама же история, полагаю, началась в один солнечный день, когда мне повелели покинуть провинциальный Бравил и отправиться в Винтерхолд. Тогда мой наставник посчитал, что я уже достаточно освоил Школу иллюзии и для дальнейшего совершенствования навыков меня следует направить в коллегию магов на окраину сурового и холодного Скайрима. Мастер Калтар - мой старый добрый учитель - посоветовал задержаться в Имперском городе, ибо в тот год у нашего императора Уриэля VII родился третий сын, принц Эбель, и в столице намечались пышные торжества. Надо сказать, я последовал совету учителя и недурно провел время.
А может, эта история началась в тот день, когда следуя древнему торговому тракту из Имперского города, я прибыл в Чейдинхол. Путь мой лежал дальше на север, но я воспользовался случаем и навестил тетушку Дерверу Дрет, счастливую владелицу процветающей алхимической лавки "Волшебные пряности". Моя любимая тетушка давно перебралась из Морровинда в Сиродиил, и я подозревал, что алхимическая лавка - не более, чем удобное прикрытие. Интуиция и некоторые факты, коим не место в моем повествовании, подсказывали, что Дервера занималась тайными делами, выступая посредником между Имперским городом и Морнхолдом, между анклавом данмеров в Чейдинхоле и местными властями, между Восточной имперской компанией и Великими Домами Морровинда. Дело в том, что наша семья обладала тогда немалым авторитетом в восточных провинциях и была связана как с королевской семьей, так и с иерархами Трибунала.
Именно тетушка Дервера буквально навязала мне не слишком приятных попутчиков. То были два имперца - крупный и с виду весьма рыхлый жрец Стендарра Имус Одил и энергичный кряжистый Квентин Весул. Последний представился торговцем, но я ему не поверил ни на мгновение - уж слишком бросалась в глаза военная выправка. По весьма прозрачным намекам тетушки я догадался, что он из Клинков. Дервера объяснила, что у этих достойных господ имеются важные дела в древнем городе Виндхельм, а это как раз по пути в Винтерхолд. Сами достойные господа разговорчивостью не отличались, если не считать молитв, - сверкая лысиной и дрожа двумя подбородками их то и дело шептал Имус Одил, - и лишь серьезно кивали.
Впрочем, нет. Эта история началась в один пасмурный день месяца Руки Дождя. Помню, я проснулся в крайнем раздражении. Втянул ставшую уже привычной смесь запахов пота, медовухи и дыма - таверна пропиталась ими насквозь - и передернулся от омерзения. Заставил себя открыть глаза. Пытаясь подавить острый приступ тошноты, оглядел серые стены и убогую обстановку комнаты. В сопровождении четырех нанятых в Чейдинхоле дружинников, мы пересекли границу Скайрима и торчали в Рифтене уже десять дней, как мне казалось, безо всякой видимой причины. Тогда мне еще не доводилось видеть городка более тоскливого и бесприютного. И это притом, что последние четыре года своей жизни я провел в Бравиле. А ведь Бравил и сегодня не славится ни архитектурными красотами, ни чистотой!
Квентин Весул, возомнивший себя предводителем нашей маленькой группы, уверял, что они ищут опытного проводника и телохранителя, дабы тот скорейшим образом провел нас безопасными тропами, по возможности в удалении от привычных торговых маршрутов. Этот постоянно бодрый имперец с военной выправкой и цепким взглядом серо-стальных глаз был убежден, что на торговых трактах Скайрима слишком опасно. По моему скромному разумению, не будучи купцами, мы не являлись желанной добычей для разбойников, но мое мнение никого не интересовало.
Имус Одил, в перерывах между молитвами Стендарру, подпевал своему приятелю и рассказывал страшные истории о несчастных торговцах и паломниках, что попадали в хитро расставленные ловушки. "Скайрим кишит бандитами и грязными даэдрапоклонниками", - повторял он снова и снова и делал при этом круглые глаза. Возможно, на кого-то более трусливого эти рассказы и подействовали бы, но меня они лишь до крайности утомляли. Как, известно, молодость частенько не ведает страха.
Была бы на то моя воля, я бы уже давно покинул Рифтен в составе первого же торгового каравана или группы паломников и был бы на полпути в Винтерхолд. Увы, я слишком любил и уважал тетушку Дерверу, а она убедительно просила не оставлять "ее друзей" во имя "моей же безопасности".
Признаюсь, Квентин Весул и Имус Одил пугали меня больше, чем все возможные грабители и даэдрапоклонники в лесах и горах Скайрима. В первые дни нашего странствия эта парочка вызывала у меня лишь легкую неприязнь. Увы, довольно скоро она перешла в неприкрытое раздражение: по требованию жреца Стендарра мы отклонились от нашего пути на север из Чейдинхола и застряли на несколько дней в храме Мотылька Предка. Здесь Квентин Весул провел не один час в праведных беседах со слепыми монахами, а Имус Одил молился у алтаря так истово, будто замаливал великие грехи. Что, возможно, не далеко от истины. Место, вне всяких сомнений, это прекрасное - исполненное величия и божественного покоя, - но я все же не раз помянул тетушку Дерверу недобрым словом, что породило во мне чувство вины. Последнее обстоятельство еще более настроило меня против попутчиков.
После храма Мотылька Предка ситуация с каждым днем становилась все более и более напряженной. Не исключаю, что виной тому моя врожденная мизантропия. Вскоре по прибытии в Рифтен у меня и вовсе появились весьма тревожные подозрения на счет моих спутников. Неоднократно становился я свидетелем того, как к Квентину Весулу подходили наемники - следопыты, закаленные в боях воины и опытные колдуны - предлагая свои услуги. Но тот лишь выслушивал их, кивал, но всегда отказывал. После - долго шептался с Имусом. Мне же оставалось делить время меду храмом Мары и рыночной площадью - иных, более достойных развлечений, Рифтен не предлагал. Разумеется, если не считать нескольких грязных кабаков - один страшнее другого.
Я просил богов сократить как наше пребывание в этом городе, так и весь этот нелепый совместный поход насколько это вообще возможно. Даже благолепие и покой храма Мары не умиряли растущую злость. Казалось, меня втягивают в некую нехорошую историю, не имеющую ко мне ровным счетом никакого касательства. И вот утром десятого дня месяца Руки Дождя терпение мое лопнуло, и я твердо решил пренебречь просьбами тетушки и действовать самостоятельно. И пока решимость не улетучилась, стремительно спустился в пропахший перегаром зал.