Улыбка зверя
Шрифт:
Весь двор был усыпан золотой березовой листвой. Небольшой летний домик тусклыми окнами глядел на них из глубины участка. Снова дунул легкий ветерок, и облетающие листья с тихим шорохом заскользила меж ветвей.
— Постой, — вдруг сказала Ада, внимательно поглядев на Прозорова, и протянула руку к его лицу.
Он замер, подался вперед и почему-то закрыл глаза.
— Вот, глупый, — рассмеялась она, легко коснувшись пальцами его виска. — У тебя листок застрял в волосах… А он уже невесть что вообразил.
— Ничего я не вообразил, — хрипло
— Вообразил и немедленно поменял свои планы. Решил сначала меня изнасиловать, а потом уже задушить и утопить в болоте… Да ты просто маньяк, Прозоров! С виду такой благопристойный, воспитанный…
— Ада, у тебя довольно оригинальный и разнообразный провокаторский дар! — Прозоров, нагнувшись, шарил рукой под крыльцом. — То глухонемой прикинешься, то мыслишки мне разные подбрасываешь… Пожалей старика…
Он выпрямился и рассеянным взглядом оглядел строение, пытаясь определить то место, куда хозяин мог запрятать ключи.
— Ты не старик, Прозоров, — покачала головой Ада. — Далеко не старик… И уж поверь мне, но настоящая твоя жизнь только начинается…
— Ада, я не люблю, когда женщина выступает в роли доморощенной прорицательницы, — перебил он. — Это удел женщин ограниченных. Ты же… ты же…
— И что я же?
— Ты… другая. Не знаю, как это поточнее выразить…
— Я тебе помогу. Загадочная, неповторимая, влекущая, прекрасная, единственная…
— Все верно, — тихо произнес Прозоров. — Все именно так…
Связка ключей обнаружилась внутри железного ящика с газовыми баллонами, стоявшего у стены дома.
Ада и Прозоров вошли на террасу, в грустную нежилую пустоту.
— Наконец-то… Боже мой, как же я устала, — присаживаясь на край деревянной самодельной кровати, произнесла она. — Устала и замерзла.
— Ты пока посиди и отдохни, — сказал Прозоров. — А я мигом…
Он вышел во двор, осмотрелся. Ага, вот в том сарайчике, кажется, была нагревательная установка с душем.
Через считанные минуты Прозоров разжег печурку, плотно набил ее березовыми поленьями, приоткрыл поддувало. Внутри весело загудело пламя, отсветы его заплясали на полу.
Прозоров сидел рядом на низенькой табуретке, приложив ладони к покатым бокам печки. Им овладела какая-то светлая рассеянная задумчивость, будто он вышел за пределы реальности и, казалось, само время обтекает его со всех сторон, а его жизнь остановилась и застыла в полной и покойной неподвижности.
Он заставил себя отринуть это блаженное, томное оцепенение, столь нейсвойственное ему, подбросил еще несколько поленьев, затем, открыв кран, подставил ладонь под теплую струйку воды. После вернулся в дом.
Ада, накрывшись коротким хозяйским полушубком, уже глубоко спала, по-детски посапывая и подтянув колени к животу. Не найдя ничего подходящего, чтобы укрыть ее, Прозоров поднялся на второй этаж, снял со стены большую медвежью шкуру и, стараясь не стучать каблуками, медленно спустился по крутой лестнице. Убрал полушубок и накрыл Аду тяжелой и теплой
— Прозоров, — не открывая глаз, сонно сказала Ада. — Не бросай меня, Прозоров…
Прозоров улыбался в полусне, чувствуя, как широкий поток закатного солнечного света падает из окна на его лицо, прозрачно и жарко проникает сквозь сомкнутые веки, и в этом горячем расплавленном мареве медленно всплывают и опадают на радужной оболочке глаз волшебные ворсинки…
— Прозоров, не притворяйся, — Ада тихо провела ладонью по его щеке. — Я же вижу, ты давно не спишь. У тебя веки дрожат…
Иван Васильевич открыл глаза. Никакого закатного солнца не было и в помине. Тусклые сумерки наполняли холодную комнату.
— Вот какой ты негодяй, Прозоров, — положив голову на его плечо, укоризненно проговорила Ада. — Воспользовался минутной слабостью беззащитной женщины. Наивной девочки, можно сказать…
— Ну, насчет наивной девочки я бы мог поспорить… — откликнулся Прозоров, чувствуя в себе спокойную и уверенную силу. — Признаться, более искушенной и распутной любовницы я в жизни не встречал.
— Не смущай меня, Прозоров. Можно подумать, что до сих пор ты спал исключительно с добропорядочными домохозяйками. Или с завучами средней школы…
— Может быть, и так, — неопределенно сказал Прозоров.
— А такую, как я, встретил в первый раз в жизни…
— Ты на удивление точно формулируешь мои мысли и чувства.
— Ты не против, если мы когда-нибудь встретимся еще разок?
— Когда же?
— Да вот хотя бы сейчас! — Рука ее соскользнула с его плеча, простучала острыми ноготками по груди…
Через полчаса Прозоров хлопотал у печки, щепал лучину небольшим топориком, искал бумагу на растопку. Ада, высоко подбив подушку и укрывшись до подбородка медвежьей шкурой, наблюдала за ним из своего угла.
— У меня странное и легкое чувство, — сказал Прозоров, взглянув на нее. — Мне кажется, я сейчас взлечу к потолку, точно воздушный шарик… Тэ-эк… Где же, где же, где же у него газеты? — Он обвел взглядом комнату и вдруг, усмехнувшись, шагнул к стоящему под столиком кейсу, открыл его, вспорол уголком топорика целлофановую обертку. Затем, вытащив пачку долларов, небрежно распечатал ее, извлек стодолларовую купюру. Чиркнул спичкой, поджигая ее с уголка и — сунул в печурку.