Улыбка зверя
Шрифт:
— Да не то, чтобы…
— Я, пожалуй, тоже ограничусь чашкой кофе, — отозвался Прозоров. — Занятная гостиница… Ты пока здесь обживайся, а я постараюсь побыстрее управиться с делами… В любом случае, вечером зайду.
Прежде, чем отправиться в свой старый дом, Прозоров посетил парикмахерскую. Затем заехал в бюро путешествий, справился там о ценах на путевки в Испанию и в Италию, сделал предварительный заказ, но оплачивать его не стал, пояснив:
— Я вернусь через час-другой… Возможно, поедут двое… — При этом он испытал нечто похожее на легкий укол запоздалой ревности.
Он остановил такси за два квартала до своего бывшего дома, вышел как раз на том углу, где когда-то стоял, обдумывая свои дальнейшие планы, связанные с неожиданно обрушившейся на него свободой, и тут ему показалось, что вернулся он сюда через пропасть времени, хотя всего-то прошло неполные два месяца… Сколько же всего уместилось в эти дни! И как странно, что где-то, не ведая о его существовании, жила Ада, да и он не догадывался о ней…
Потянуло вдоль улицы осенним сквознячком, Прозоров запахнул плащ и бодро пошагал знакомыми дворами. Он шел вполне довольный собой, в сладком предвкушении того удивленного и недоумевающего выражения, которое непременно проявится на лице бывшей жены, когда она увидит его, одетого с иголочки, причем одетого не с плебейской роскошью какого-нибудь внезапно разбогатевшего вахлака, а со сдержанной простотой делового потомственного миллионера…
У мусорного бака бранились два бомжа, вырывая друг у друга из рук какую-то желтую шуршащую дрянь.
И приятное легкое чувство, отмеченное предвкушением некоей условной мести супруге, сменилось в сердце Прозорова таким же легким чувством жалости ко всем алчущим и обездоленным, стремящимся к тленным земным благам и не обретающим их. Однако — прочь философию! Теперь перед ним стояла задача устроить грядущую встречу таким образом, чтобы не унизить чужого достоинства, ибо в наслаждении местью определенно есть что-то варварское и глубоко мещанское…
Пешком поднимался он по лестнице, выгадывая время и перебирая варианты предстоящего долгого и трудного разговора с женой. То, что разговор будет трудным, он был уверен. Она явно заподозрит что-нибудь, станет упираться, спорить… И потом, как объяснить ей про эти путевки на дорогой иностранный курорт?.. Пошутить, что это, дескать, плата за ее загубленную молодость? А деньги, спросит, откуда? Ответит, что устроился в один из банков начальником службы безопасности…
Он позвонил условным звонком — два коротких и длинный.
Дверь квартиры тотчас распахнулась. Жена, одетая словно для выхода в театр, глядела на него с удивленно и недоумевающе.
— Где это ты так густо надушился, Прозоров? — спросила она и Прозоров понял, почему всю дорогу воротил от него свой нос таксист. — Да и вырядился, как шут гороховый…
— Ничего себе… шут… — пробормотал Иван, растерянно оглядывая свою одежду и вмиг озаботясь, что с ней что-то случилось. — Этот костюм, между прочим, стоит две тысячи долларов, — доложил он, вступая в тесную прихожую и натыкаясь на стоящие в ней чемоданы.
— Ну и дурак, — простецки сказала жена, пощупав материю на рукаве его пиджака. — У нас внизу в магазине точно такой же всего за сотню висит, пылится. Слушай, ты надолго? Вот бы кстати, а то мы с Лешкой на юга улетаем… К морю… Эй, скоро ты там?! — крикнула она вглубь квартиры. — Ну, копуша! — Далее, обернувшись к Прозорову, сообщила: — Мы в Крым едем, в военный пансионат. Ты меня за всю жизнь не удосужился… — Вздохнула. — Но да ладно… Пожил бы месяц здесь, как? А то я уже с бабой Верой договорилась. Мне главное, чтобы цветы раз в неделю поливать, только и забот. Поживи, а, Прозоров…
Прозоров молчал, изумленно моргая.
Послышался шум спускаемой в унитаз воды, хлопнула дверь.
— Ну наконец-то, Леша, — укоризненно произнесла жена в сторону возникшей в темноте коридора мужской фигуры. — Вот, знакомься, мой бывший… Иван Васильевич.
В прихожую, затягивая на ходу ремень, вышел бодрый улыбающийся мужик в очках, протянул руку Прозорову.
“После вымою…” — подумал Иван Васильевич, вынужденно пожимая протянутую руку.
— Так, билеты здесь, путевки здесь, все здесь… Деньги в разные места по частям… — бормотала жена. — Леша, он месяц у нас поживет. Цветы поливать будет. Если что, ключи оставь бабе Вере. По межгороду не звони. Ну, пока, Иван Васильевич, пожелай нам приятного отдыха…
— Приятного вам отдыха, — пожелал от души Прозоров и посторонился, пропуская торопящихся хозяев.
— Только без баб! — крикнула с лестницы жена и вслед за тем грохнула дверь лифта.
Иван Васильевич прошелся по квартире, рассеянным взглядом отмечая многочисленные мелкие перестановки и благотворные перемены, произошедшие за время его отсутствия: аккуратно подклеенные обои, починенную дверца шкафа, заново закрепленный карниз, подновленную плитку в ванной, исправно действующий кран, из которого перестала произвольно сочиться горячая вода… Все эти несообразности когда-то являлись предметом небольших семейных ссор и размолвок.
Заглянул в свой тайник, до которого, к счастью, не добралась еще рука нового мастеровитого хозяина. Все его богатство было на месте.
Прозоров достал свою записную книжку, полистал ее и направился к телефону.
Корпус разбитого телефонного аппарата также был тщательно заделан и скреплен прозрачной клейкой лентой. Прозоров набрал номер.
— Привет, Егоров, — сказал он. — Возникли проблемы, брат… Долго рассказывать. Наведи, дружище, по своим каналам справки о московских филиалах некоей черногорской фирмы “Скокс”… Хозяин — Ферапонтов Егор Тимофеевич, возраст тридцать-тридцать пять лет. Через пару часов я к тебе наведаюсь… Там и подробности обсудим. Пока… Да, еще… Машинку расхожую мне в пользование не найдешь?
В сумерках Прозоров на подержанных “Жигулях” проехал мимо мраморных ступеней залитой праздничными огнями гостиницы “Парадиз”, остановился поблизости, в укромном переулке и открыл заднюю дверь. Ожидавшая его с собранным баулом Ада скользнула на сиденье. Машина двинулась по набережной.
Небольшие, но существенные метаморфозы произошли за это недолгое время с внешностью Ивана Васильевича. Теперь, сменив свой утренний, отливающий сталью костюм, на потертые джинсы и серый невзрачный пиджачок, сбросив с ног модельные ботинки и надев старые кроссовки, водрузив на нос очки в простой пластмассовой оправе, он походил на стесненного в средствах учителя физкультуры или же на мастера по ремонту бытовой техники.