Улыбка
Шрифт:
В дверь постучали, негромко и с расстановкой. Оттягивать бесполезно. Он пошел к двери и открыл.
— Привет.
На пороге стоял толстяк. Лицо — как большой кусок вареного свиного сала, холодного и дряблого. Зеленых, в красных прожилках глаз почти не видно под тяжелыми веками. Сигара во рту двигалась в такт словам.
— Рад, что застал тебя, Кроуэлл. Давно хотел с тобой встретиться.
Кроуэлл отступил, и толстяк вошел в комнату. Сел, сложил на круглом животе руки и спросил:
— Ну так как? Кроуэлл сглотнул слюну.
— Снимков у меня здесь нет, Бишоп.
Толстяк ничего на это не сказал. Медленно разомкнул руки, не спеша, словно за носовым платком, полез в карман, но вместо платка в руке у него оказался небольшой пистолет-парализатор. От голубой стали веяло холодом.
— Может, все-таки подумаешь, Кроуэлл?
На печальном, бледном лице Кроуэлла проступил холодный пот, от этого оно стало еще печальней. Шея будто налилась свинцом. Он попытался было включить свой мозг, но мозгу стало вдруг невыносимо жарко, мозг был скован цементом страха, безжалостного и внезапного. Внешне это никак не проявилось, однако в глазах у Кроуэлла Бишоп, пистолет, комната запрыгали вверх-вниз.
И тут в поле его зрения попала… штуковина.
Бишоп передвинул на пистолете штифт предохранителя.
— Ну так куда стрелять? Могу в грудь, могу в голову. Говорят, если парализует мозг, умираешь скорее. Лично я предпочитаю целиться в сердце. Так куда?
— Не торопись, — небрежно сказал Кроуэлл. Медленно-медленно он отступил назад. Сел, не забывая ни на миг о том, что палец Бишопа дрожит на спусковом крючке: стоит чуть нажать, и все кончено. — Меня убивать ты не станешь, а, наоборот, будешь благодарить за то, что получил доступ к величайшему изобретению нашего времени.
Огромное лицо Бишопа оставалось неподвижным. Только двигалась из стороны в сторону сигара.
— Брось, Кроуэлл. Нет времени болтать.
— Наоборот, куча времени, — спокойно возразил Кроуэлл. — У меня есть для тебя идеальное оружие. Хочешь верь, хочешь нет. Взгляни вон на ту машину на столе.
Голубея сталью, пистолет неподвижно на него смотрел. Бишоп скосил глаза на стол, снова вперил взгляд в Кроуэлла.
— Ну и что? — процедил он сквозь зубы.
— А то, что, если меня выслушаешь, ты станешь самым крупным воротилой в пластиковом бизнесе на всем Тихоокеанском побережье. Ведь тебе этого хочется, правда?
Глаза Бишопа открылись немного шире, сузились снова.
— Тянешь время?
— Послушай, Бишоп, я и сам понимаю, что деваться мне некуда. Потому и беру тебя в долю… в смысле этой моей проклятой штуковины. Все никак не придумаю для нее названия.
Как перегревшаяся центрифуга отчаяния, работал мозг Кроуэлла, отбрасывая одну легковесную идею за другой. Но одна мысль упорствовала: тяни время, пока не появится возможность вырвать пистолет. Морочь ему голову. Морочь, сколько сможешь. Ну, а теперь…
Кроуэлл откашлялся.
— Она… она убивает радиоволнами, — начал придумывать он. — Достаточно отдать ей приказ, и она убьет, кого я только захочу. Никаких неприятностей. Никаких улик. Ничего вообще. Идеальное убийство, Бишоп. Тебе нравится?
Бишоп покачал головой.
— Ты налакался. Ну ладно, дело уж к вечеру, так что…
— Подожди, — перебил Кроуэлл, вдруг подавшись вперед; в его серых глазах зажегся огонек. — Не шевелись, Бишоп. Ты под прицелом. Машина держит тебя на мушке. Прежде чем впустить тебя, я настроил ее на определенную волну. Только пикни — и тебе конец!
Сигара выпала изо рта Бишопа на пол. Рука, державшая пистолет, дрогнула.
Наконец-то! Мускулы Кроуэлла свернулись в одну тугую пружину. Как стрелы полетели слова:
— Берегись, Бишоп! Машина, действуй! Убей Бишопа!
И Кроуэлл швырнул свое тело в сторону. Почувствовал, как отделяется от стула, увидел ошеломленное лицо Бишопа. Отвлекающий маневр удался. Пистолет выстрелил. Серебристый луч едва миновал ухо Кроуэлла и, шипя, расплескался по стене. Кроуэлл вытянул руки, чтобы схватить Бишопа, вырвать пистолет.
Но опоздал.
Бишоп был мертв.
Штуковина опередила Кроуэлла.
У себя в спальне Кроуэлл выпил стаканчик. Потом еще один. Теперь казалось, что желудок плавает в алкоголе. Но все равно не удавалось забыть, как выглядел мертвый Бишоп.
Надо еще стаканчик пропустить. Он глянул на дверь и подумал: «Очень скоро, в ближайшие несколько минут, телохранители будут ломиться в квартиру, будут искать своего босса. Но… выйти в гостиную, снова увидеть Бишопа на полу, штуковину?» По спине Кроуэлла пробежала дрожь.
Еще стаканчик, за ним другой, но по-прежнему ни в одном глазу, будто не выпил ни капли; и он начал собирать чемодан, складывать туда одежду. Он не знал, куда отправится, но знал, что отправится обязательно. Уже собрался выходить, когда звуком похожим на удар гонга, прозвучал сигнал аудиофона.
— Да?
— Мистер Кроуэлл?
— Он самый.
— С вами говорят из «Лавки Чепуховин».
— А-а… как же, помню. Здравствуйте.
— Вы не заглянете в лавку еще раз? И не захватите с собой штуковину? Боюсь, что вы понесли убыток в этой сделке. У меня появилась штуковина другой модели, гораздо лучшая.
Кроуэлл сглотнул слюну:
— Спасибо, эта работает прекрасно.
Он дал отбой и схватился за голову: ему показалось, что его мозг вот-вот соскользнет к нему в ботинки. Он и не думал убивать. Все в нем восставало против одной только мысли об убийстве… И от этого положение его еще труднее. Эти вооруженные люди, телохранители, не остановятся даже перед тем, чтобы…
Его нижняя челюсть немного выпятилась. Пусть приходят! На сей раз он не побежит. Нет, он останется в городе, будет себе спокойно передавать последние известия, словно ничего не произошло. Как ему все это надоело! Пусть его убьют, ему все равно. Он будет просто счастлив, когда они нацелят на него пистолеты.