Улыбнись мне, Артур Эдинброг

Крейн Антонина

– Молодец, Вилка! – добродушно и даже торжественно заявил Борис Отченаш, стремительно отодвигаясь. – Тест пройден.

– Извини, что?..

– У меня аллергия на шлюх и жертв. Хотел сразу проверить: есть ли у нас с тобой шанс на дружбу.

– И ты вот ТАК обо мне подумал?!

– Ты тоже ТАК обо мне подумала! – хохотнув, парировал Борис.

Один – один.

Хотя в нормальном мире за такую «проверочку» я бы отправила в бан.

– А свет ты зачем погасил? – возмутилась я.

– Потому что бой с Тварями кончился! –

хмыкнул Борис. – Чувствуешь? Пол больше не дрожит. Генераторы сейчас заработают. Так зачем бензин в зажигалке зря тратить! Ты хоть представляешь, с каким трудом я его тут добываю? Приходится кафедре Межпространства бухгалтерию вне очереди вести, чтобы они для меня потихоньку магазины Zippo обносили…

И действительно: не успел Бор договорить, как вокруг нас вдруг вспыхнули лампы.

От неожиданности я зашипела и зажмурилась, а когда открыла глаза вновь, Борис уже живописно раскинулся в позе эдакого расслабленного курортника: полулёжа, закинув руки за голову и разбросав ноги по сторонам.

Кстати, его одежду я разглядела, несмотря на темноту, достаточно точно: бордовая замшевая жилетка, рубаха с завязками, кожаные штаны, на запястьях – браслеты. Всё выдержано в тёплых корично-мускатных тонах. На указательном пальце – толстое бронзовое кольцо. Борис явно и не пытается выглядеть серьёзным дядькой-финансистом. А вот «своим парнем» – старается, да. Стиль бохо в голову ударил, и всё такое. Отрывается клерк на чужбине вне рамок дресс-кода. Детский сад, штаны на лямках.

…Я поняла, что мой внутренний диалог становится злее.

И причина этому была простой:

– Получается, на самом деле ты не знаешь способа освободить меня раньше июня?

Борис тяжело вздохнул.

Хранилище, в котором мы сидели, при свете оказалось абсолютно пустым помещением примерно три на три метра. (Потом мне расскажут, что так выглядят все комнаты Второй Защиты – это что-то вроде местных бомбоубежищ.) Вздох Отченаша запрыгал по стенам, порождая причудливое многосоставное эхо.

– Как разорвать вашу магическую связь, я не знаю. Но! Попробуй вести себя как чокнутая дура, – пожал плечами Бор. – Визжи, верещи, перемажься грязью, кусай его и все такое. Артур, конечно, хладнокровный тип, но и он не железный. Тонкая, в сущности, натура.

Я с сомнением вскинула бровь, Борис развел руками и продолжил:

– Думаю, в этом случае он сам отречётся от тебя и постарается не приближаться! Если бы мне какая-то долбанутая иномирянка ночью попробовала оттяпать большой палец или что похуже, то я бы точно послал экзамены и всё прочее на хрен ради собственного здоровья, – здраво рассудил Бор.

Я скривилась.

– Нет, если что, переспать мы с тобой тоже можем, я же не против! – встрепенулся землянин. – И, думаю, это тоже подействует, особенно если проделать это прямо в спальне Эдинброга. «Я твой дом труба шатал» – кому такое понравится? Но тактику ты сама выбирай.

Не успела я обдумать карьеру Опасной Безумицы, как дверь в хранилище со страшным скрипом распахнулась.

На пороге стояли Артур и мастер Говерик, оба слегка потрёпанные, будто присыпанные пеплом.

Ну с ума сойти. Они что, всегда ходят парой?

– Что, снова все выжили? – нарочито развязно зевнул Борис.

– А ты что тут делаешь? – замер Артур, раздув ноздри.

– Чаи гоняю, с фамильярчиком твоим знакомлюсь, – осклабился землянин. – Что это ты такой щедрый – сам мне цыпочку привёл, а? Спасибо за подарок, Эдинброг.

И, подмигнув, финансист послал мне воздушный поцелуй. Звонкий, тот тоже запрыгал по всему помещению…

Артур вдруг побелел.

Кровь отхлынула с его лица, и без того всё ещё бледного после нападения, и, не успел мастер Говерик ничего сказать своему студенту, как тот рванул вперёд.

Но не к Борису, а ко мне. Артур быстро опустился рядом со мной на корточки, резко втянул носом воздух возле моего уха, а потом спросил, глаза в глаза:

– Он тебя трогал?

– Нет, – опешила я.

– Тебя никто не будет осуждать за это. Просто скажи, он тебя трогал?

– Да нет же! – совсем растерялась я.

На этот раз встречу с глазами Артура Эдинброга я пережила весьма достойно, даже не оцепенев от их вселенской красоты. Возможно, этому поспособствовало ещё и то, что взгляд у студента сейчас был просто бешеный. Столько ярости я не видела ещё никогда.

Это же до какой мне стадии безумия надо доизображаться, чтобы его перещеголять?

– Хорошо, – сказал Ван Хофф Нервный и встал на ноги, снова стремительно превращаясь в ледышку. Потом он протянул мне руку: подъём.

Я обратила внимание, что, в отличие от Бориса, мой условный «хозяин» носил одежду холодных тонов: синий, изумрудно-зелёный, серый. И, да, она выглядит, как мечта перфекциониста. Отглаженная рубашка (правда, весьма припыленная после боя). Идеально завязанный галстук. На жилете выделяется герб-нашивка, который я наконец смогла рассмотреть. Видимо, это был символ университета Форван: бирюзовый четырёхлистный клевер, вписанный в серебряную шипастую звезду странной формы, весь увитый лентами с кучей непонятных слов и символов.

Я проигнорировала ладонь Артура и поднялась сама. Тот недовольно поджал губы, но промолчал. А затем сказал:

– Наверное, ты устала и хочешь переодеться. Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь жить.

– Долго и счастливо, я надеюсь? – пробормотала я.

– Нет. До конца июня.

Я вдруг почувствовала, что и впрямь чудовищно устала. Вообще плевать, что будет дальше. Просто хочется поспать. И в душ. Видимо, весь адреналин выветрился.

Разбираться, что тут происходит, буду завтра, с новыми силами. Может, на свежую голову это лучше получится.