Умер дважды. Рассказы из жизни и о жизни
Шрифт:
– Ты куда? – тут же встрепенулся Альберт.
– К Монике, соскучилась по дочери…
– Её нет дома, – прозвучал быстрый и невнятный ответ.
– А где она в такое время? Уроки в школе давно закончились. Она знала, что я сегодня приезжаю и не стала бы никуда уходить. Что вообще происходит в доме? Я же чувствую, что-то случилось. Говори, не тяни! – Юлия вплотную подошла к мужу и посмотрела ему прямо в глаза.
– Твоя дочь в больнице.
– Как в больнице? В какой? Когда она туда попала? С ней что-то серьёзное? Почему ты не сказал об этом по телефону?
В центре гостиной стояла абсолютно растерянная и несчастная женщина, не понимающая,
– Я тебя просил, чтобы ты приехала ещё два дня назад. И предупреждал…
– Что ты с ней сделал?!?
– Ничего. Это несчастный случай.
– Какой несчастный случай?!? – Юлия не заметила, как закричала и схватила мужа за отвороты пиджака. – Ты можешь всё объяснить по-человечески?
– Сядь и успокойся, – Альберт взял жену за руки и подвёл к креслу. – Моника сегодня ночью не могла спать, пошла в туалет, в темноте упала и ударилась головой о журнальный столик.
– О какой журнальный столик? Какой туалет? Ты рассказываешь какие-то глупости, – Юлия смотрела на мужа расширенными от ужаса глазами. По лицу её текли, не останавливаясь, слёзы, вместе с ними выходило напряжение последних дней. – Моника никогда не ходит ночью в туалет. И даже если она туда пошла, то никак не могла споткнуться о стол – он стоит совсем в другом углу.
– Она его переставила.
– Я хочу к дочери в больницу. Отвези меня.
– Тебя сейчас никто туда не пустит. Давай отложим поездку до завтра.
– Хорошо, – вдруг покорно согласилась Юлия, опуская вниз голову и промокая глаза отворотами манжет. – Пойдём спать, я устала.
Юлия поняла, что произошёл не просто несчастный случай, а стряслось, возможно, нечто большее, чего муж ей ни в коем случае не расскажет. Дальнейшие расспросы бесполезны. Ложь она выслушивать не хочет, а правды ей, совершенно очевидно, от него не добиться.
Всю ночь несчастная женщина не сомкнула глаз, раздумывая, что могло произойти в её отсутствие. Она не поверила в историю с падением дочери на журнальный столик, но и ни о чём плохом думать до разговора с Моникой не хотелось. К Юлии пришло ощущение, что семейная жизнь с Альбертом резко пошла ко дну.
С самого утра мать оправилась к дочери в больницу. Альберт отвез её туда на оказавшейся исправной машине. В палату он не зашёл и ожидал в коридоре.
Моника встретила мать молча, без улыбки. Лечащий врач подтвердил первоначальный диагноз – сотрясение мозга и успокоил, сказав, что на рану головы средней тяжести наложены швы. Через два-три дня он собирался отпустить больную домой.
Ни в эту встречу, ни в последующие дни Моника не призналась матери, что же случилось с ней в злосчастную ночь. Она повторяла за Альбертом версию о случайном падении на журнальный столик. Девушка стала ещё более замкнутой и молчаливой, чем раньше. Юлия металась между двумя близкими ей людьми. Она не находила понимания ни с одной стороны, сердце разрывалось от самых страшных предположений. Неизвестность давила все сильней, отнимала силы, и она решилась на ещё один разговор с мужем.
– Альберт, я догадываюсь, что в ту ночь, накануне приезда от Ирмы, что-то произошло между тобой и Моникой. Пожалуйста, скажи мне – что?
– Ничего.
– Я не могу больше жить в потёмках. Если ты скажешь правду, мы попробуем найти какой-то выход из положения.
– А если нет?
– Тогда я заставлю это сделать Монику. Но в этом случае не могу обещать, что не подам на тебя в суд. Решай. У тебя есть ровно две недели.
Улыбнувшись непонятно каким мыслям, Альберт развернулся и, не сказав ни слова, вышел из комнаты. Через десять дней он нашёл очередной повод для ссоры и ушёл из дома, громко хлопнув дверью. И неожиданно пропал. Его не было у дочери Агнес, но и дома он не появлялся. В небольшом доме в деревне, куда они часто всей семьёй приезжали на выходные, на телефонные звонки тоже никто не отвечал. А ещё через три дня измученная неизвестностью женщина получила письмо из адвокатской конторы с извещением, что её муж начинает бракоразводный процесс…
Еще до официального развода Юлии с Моникой пришлось съехать из большого уютного дома в Мюнхене, к которому они за последние три года уже привыкли. Дом принадлежал Альберту, и у них не было никаких прав оставаться там. Им пришлось искать другое жилье. Изгнанницы сняли небольшую квартиру недалеко от центра города и начали жизнь вдвоём. Со временем Юлии удалось убедить дочь рассказать правду о том вечере, который послужил, по её мнению, причиной развода.
– Альберт постучал ко мне в комнату ночью, я уже спала, – медленно рассказывала Моника. Слова давались ей с видимым усилием. – На вопрос, что ему нужно, он ответил, ему очень плохо и просил помочь. Я не хотела открывать, но он стоял под дверью и ныл, как ему больно. Что оставалось думать? Что у него что-то болит и ему действительно нужна помощь. Дверь я открыла, он тут же вошёл и уселся на кровать. Потом начал говорить…
– Почему ты его не отправила из комнаты, когда увидела, что у него ничего не болит? – с усилием спросила Юлия. Ей было также больно слушать, как дочери – говорить.
– Он меня не слушал. Начал приставать, говорил, какая я красивая и что подарит всё золото, что у него есть. Мне, а не тебе, – девушка замолчала, переживая прошлое. Затем продолжила, опустив глаза на лежащие на коленях руки: – Он был пьян и попытался меня изнасиловать, но не сумел. Я вырвалась, но он толкнул меня, чтобы опять напасть, я упала и ударилась головой об стол. Больше ничего не помню. Очнулась только в больнице. Альберт просидел всю ночь в коридоре, утром его пустили ко мне. Он умолял никому ничего не говорить, сказать, что произошёл несчастный случай, а он был пьян и ничего не помнит. Он твердил, что не хочет в тюрьму. Мне его стало просто жалко…
– Нам нельзя оставлять его безнаказанным. Ты должна пойти со мной в полицию и рассказать правду. Ему не выкрутиться из этой истории.
– Хорошо, я сделаю это ради тебя.
– Ты сделаешь это не для меня, а для себя. Любой человек должен отвечать за содеянное. Особенно близкий человек, если он совершает подлость. Альберт должен понести наказание за отвратительный поступок.
Через три месяца Моника получила ответ из прокуратуры. В письме витиеватым юридическим слогом сообщалось, что история о попытке изнасилования, рассказанная матерью и дочерью, не имеет под собой никаких доказательств. После беседы с господином Альбертом Кранихом у прокуратуры не осталось сомнений в том, что это выдумка женщин с целью приостановки процесса развода.
Новость оказалась неприятной, но не неожиданной – Юлия догадывалась, что по прошествии долгого времени им не удастся доказать правду. Поговорив с дочерью, она отказалась от дальнейшей борьбы за справедливость. Ей не захотелось больше ходить по инстанциям и давать бесконечные показания, травмируя этим не столько себя, сколько дочь. Доказательств у них – никаких. Слово Моники стояло против слова Альберта. У девочки не было шансов выиграть процесс против отчима. Слишком поздно они обратились в суд.