Умереть — непозволительная роскошь
Шрифт:
Дверь с грохотом затворилась, но еще долго слышалось, как Груша огрызается с надзирателями. Голоса новенькой совсем не было слышно.
Глава 10
Целый день Вахрушев носился по городу и вдруг понял, что сильно проголодался. Да это было и немудрено: сегодня за целый день он выпил только чашку кофе.
Проезжая на своем стареньком «Жигуленке», Евгений остановился возле небольшого бистро у метро «Боровицкая». Заказав себе парочку бутербродов с ветчиной и двойной кофе, он быстро проглотил
Обычно после еды у человека появляется сонливость и бездействие. Для капитана пища, наоборот, стала катализатором его активности. Впрочем, его мозг был постоянно занят обдумыванием плана спасения Кати Ершовой. Вахрушев прекрасно понимал, что узницу попытаются убрать и, несомненно, добьются этого, если не найти дополнительных гарантий ее безопасности.
И вдруг он вспомнил об американском журналисте Патрике Глене, который проходил по делу об убийстве в редакции «Новый век». Сомнений быть не могло — журналист знал, что ищут его конкуренты, но иностранца аккуратно вывели из игры.
— Это, кажется, выход! — облегченно вздохнул он. — Думаю, что люди, которые охотятся за Катей, вряд ли захотят международного скандала и не пойдут на откровенное убийство!
Вахрушев бросил дымящийся окурок в урну и пошел к телефону.
Патрик Глен рыскал в поисках Ершовой уже несколько дней. Но она как в воду канула. Он обращался и к Варламу Кириллову, звонил ей домой и даже подключил людей из посольства, но все было напрасно!
Неожиданный звонок обнадежил журналиста.
— Так вы говорите, — недоверчиво переспросил американец, — что Екатерина Ершова под следствием?
— Да, — ответил мужской голос, — она в КПЗ.
— Что это такое?
— Камера предварительного заключения, — растолковал Евгений.
— А-а… Понял!
Чтобы как-то подстегнуть иностранного журналиста на активные действия, Вахрушев солгал:
— Да, вот еще что… Катерина говорила о каких-то — фотографиях, но я толком так и не понял…
Патрик насторожился.
— О каких фотографиях?
— Не помню, не до них было!
Американец был недоволен. Незнакомец ходил вокруг да около.
— Простите, а вы кто ей будете?
— Так, знакомый! До свидания!
Рыжеволосый мужчина услышал короткие гудки, но трубку не положил. Он силился понять причину этого звонка. Что это — звонок отчаяния или провокация?
Немного подумав, мужчина пришел к выводу, что он ничего не теряет, если навестит Ершову в Бутырской тюрьме; повод для этого простой — он журналист!
— O'key! — воскликнул Патрик Глен и набрал номер телефона американского посольства.
— Будьте любезны, соедините меня с мистером Маккоуэллом…
Глава 11
Ершова шла по узкому коридору тюрьмы под конвоем старшины Павлина и не верила в происходящее: если бы ей несколько дней назад сказали, что с ней приключится нечто подобное, она бы рассмеялась предсказателю в лицо. Однако происходящее было не вымыслом
Катя часто видела репортажи о тюрьмах, читала статьи коллег о зэках, слышала о психологическом состоянии подследственных, — все это было шелухой и пустой болтовней! То, что она прошла и ощутила на себе, ни в какое сравнение не шло с той белибердой, о которой пишут разные пронырливые газетчики. Чтобы все это достоверно и правдиво описать, нужно было пройти этот кошмар самому.
— Стоять! — раздалась команда надзирателя.
Женщина остановилась.
— К стене!
Катя повиновалась приказу. Старшина открыл замок в железной решетке.
— Вперед!
Подследственная прошла через решетчатые двери в другой отсек.
— Стоять! — снова повторил заученную команду надзиратель. — К стене…
Ершова уже машинально выполняла приказания.
Павлин замкнул на ключ решетку. , — Вперед!
Пройдя по узкому мрачному коридору еще метров двадцать, конвой свернул направо и, отсчитав пятую железную дверь, молча остановился. Старшина повторил как попугай необходимые приказания и открыл двери камеры.
— Заходи, Ершова, — сказал Павлин, — и впредь будь осторожнее!
Екатерина не поняла, что имел в виду надзиратель, но не успела спросить его, как он втолкнул ее в темную камеру.
— Приятных сновидений!
Дверь захлопнулась, и Ершова, постояв несколько секунд на пороге камеры, чтобы глаза привыкли к темноте, попыталась определить, где свободные нары. Незанятой была только одна нижняя кровать возле окна. Как ни парадоксально, но свободная кровать находилась под лежанкой Груши, которая мирно посапывала. Такое соседство немного насторожило Катю, но бедная женщина столько пережила за последнее время, что ей уже было все равно. Единственное, чего она страстно желала, так это лечь и не просыпаться.
Чтобы никого не разбудить в столь поздний час, Екатерина стала бесшумно пробираться к своим нарам и, добравшись, не раздеваясь, повалилась на жесткий настил. Она была довольна, что никого не разбудила и ей не станут задавать нелепые вопросы.
— Слава Богу, — прошептала уставшая жертва, устраиваясь на жестких досках казенной кровати.
Однако молодая женщина ошибалась: в эту ночь кое-кто не спал и зорко наблюдал за ней свирепыми глазами. Катя, естественно, ничего не заметила. Даже если бы очень захотела — ничего бы не увидела: настолько воспалились у нее от слез и усталости глаза.
Бомба, как прозвал Кузьмич своего внештатного секретного агента по особо щекотливым делам, немолодая женщина, профессиональный киллер, находилась в камере предварительного заключения со спецзаданием — ликвидировать опасного свидетеля. Кузьмин нашел ее в одном из лагерей строгого режима и после проверки предложил работать на него. Женщина, которой нужно было выбирать между пятнадцатилетним сроком за убийство и свободой с редкими, но щедро оплачиваемыми убийствами, выбрала последнее.