Умереть в Париже. Избранные произведения
Шрифт:
Одним холодным днём в конце года от Н. пришло спешное письмо, в котором он приглашал меня посетить его новое жильё. Теперь он жил на задней улочке в Аояме, в доме, первый этаж которого занимала галантерейная лавка. Он снимал две комнаты на втором этаже, но когда я поднялся к нему, сразу же спустился вниз и вернулся с девушкой, несущей чайные принадлежности. У девушки волосы были уложены на японский манер, но не помню, была ли она красивой, потому что от застенчивости не смел поднять на неё глаз. Назвав меня своим другом, Н. принялся назойливо нахваливать меня, заставляя краснеть, но девушка, не открывая рта, только разливала чай. Он дал ей купюру в пять йен и попросил купить сладостей на свой вкус. "Хорошенькая девчонка", — сказал он, дождавшись, когда она ушла. Хорошенькая или нет, но после её ухода в комнате осталось лёгкое
— Если ты будешь ко мне захаживать, она станет относиться ко мне с большим доверием.
— Что ты имеешь в виду?
— Она мне нравится, но вот ведь какая незадача — моим домашним она доверяет, а мне нет. Если бы ты постарался внушить ей, что и мне можно доверять…
— Я на такую роль не гожусь.
— Достаточно и того, если ты будешь часто заходить ко мне в гости.
— Нехорошо совращать девушку.
— Да что ты, я уже с ней сплю!
Я привожу наш разговор по записи в дневнике. В ту пору в общежитии заговорить о женщинах значило навлечь на себя всеобщее презрение, и я по-настоящему разозлился на Н. Меня возмущало, что, совершая страшный грех, он хочет и меня сделать своим соучастником. Выходит, наша дружба нужна ему лишь для того, чтобы, как грим, выставлять напоказ собственные достоинства. Охваченный негодованием, я тут же поклялся разорвать с ним отношения. Был холодный вечер. Шёл редкий снег.
В связи с произошедшим я критически взглянул на себя и на свою дружбу с такими, как Н. и С. — отпрысками богатых родителей. Я ненавидел себя за то, что неосознанно заискивал перед их кошельком. К тому же я начал замечать, что в последнее время Н. и С. перестали понимать то, что составляло содержание моих бесед с новыми друзьями из лицея. Постепенно у нас становилось всё меньше общего. Наверное, это было большой наглостью с моей стороны, но я считал, что, встречаясь с ними, морально разлагаюсь. Истинная дружба, думал я, может сложиться лишь между теми людьми, которые помогают друг другу духовно расти. Поэтому, что касается С., я прекратил делать за него домашние задания. После, при встрече, он мне сказал:
— Давай ты будешь, как и прежде, делать мои домашние задания, а я тебе заплачу, только договоримся сколько.
Приняв это за шутку, я не придал его словам особого значения, но вскоре С. прислал заданное ему сочинение на английском языке и в качестве вознаграждения денежный перевод на сумму в пять йен. Он приписал в письме, что сочинение надо закончить к завтрашнему дню, поэтому он придёт за ним рано утром. В то время я очень нуждался в деньгах, и мне было чрезвычайно трудно от них отказаться, но именно потому, что я нуждался, унижение казалось особенно невыносимым, поэтому, написав английское сочинение, я запечатал его в конверт вместе с денежным переводом и запиской о разрыве отношений. Попросив одного из домочадцев Б. передать конверт С., я отправился на занятия в лицей. Помню, было холодное, дождливое утро. Мне сказали, что С. пришёл за сочинением около одиннадцати.
Это произошло всего лишь через три месяца после того, как я разорвал отношения с Н., а через какую-то неделю после размолвки с С. случилось событие, заставившее меня покинуть дом Б.
Всё было очень просто. Я почувствовал, что меня за глаза осуждают за то, что я, видите ли, оказался не слишком хорошим репетитором для готовившихся к вступительным экзаменам в университет. Если бы сами абитуриенты осудили меня, я бы только посмеялся. Я действительно плохо разбирался в экзаменационных пособиях и мало чем мог помочь им в подготовке к экзаменам, тем не менее был уверен, что смог подружиться с моими подопечными. Но критика прозвучала обиняками из уст хозяина дома, поэтому я не мог оставаться равнодушным. Меня нанимали в дом Б. домашним учителем, я не считал себя обязанным заниматься с абитуриентами. Но до моего слуха дошло, что, если бы, мол, речь шла лишь о домашнем учителе для детей, можно было бы нанять какого-нибудь преподавателя средней школы. Так вот в чём дело! Господин Б. наживается на том, что берёт на постой детей известных провинциальных фамилий, заливая родителям, что подготовкой их чад к экзаменам руководит учащийся Первого лицея! Может быть, это была лишь моя злобная фантазия, но я был молод и не мог стерпеть такой обиды.
Вероятно, сказывалась щепетильность бедняка, но в трёх последовавших одно за другим мелких событиях я увидел доказательство того, что богатые люди обходятся с бедными как им заблагорассудится и не признают в них человеческого достоинства. Пылая негодованием, я вернулся в общежитие. Гордость придала мне новые силы.
Прожив в общежитии почти месяц без гроша в кармане, я волей-неволей был вынужден как-то определиться со своими планами на будущее. Я решил после окончания экзаменов в этом семестре вернуться домой в деревню, пропустить весь третий семестр и только сдать экзамены, чтобы перейти на третий курс. Потом на год оставить занятия и дождаться, когда старший брат окончит Императорский университет и сможет оказывать мне хоть какую-то материальную помощь. За этот год надо постараться встать на ноги, вновь устроиться преподавателем в школу, чтобы заработать себе на дальнейшую учёбу. Таков был мой план.
В это время морской офицер, наш благодетель, представил моего старшего брата капитану своего корабля Мацуоке Сидзуо. Капитан согласился оказывать ему помощь, так что брат смог продолжать свои занятия в университете. Я отправился в ресторан "Аокидо", где мой брат был завсегдатаем, встретился с ним, рассказал о своём бедственном положении и о принятом мною решении, попросив выручить меня деньгами на ближайшие февраль и март. На что брат сказал:
— Свои дела устраивай сам! Не надейся, что, окончив университет, я буду тебе помогать!
Таким образом, попивая кофе с виски, он одной фразой опрокинул все мои планы. Меня обдало холодом, как будто я потерял брата, с которым провёл душа в душу всё своё нищенское детство, но вместе с нами за столом сидел его друг, поэтому ради сохранения приличий я не стал бросать ему в лицо горькие упрёки и с тяжёлым сердцем вернулся в общежитие. В тот же вечер ко мне пришёл студент старшего курса Ю., тоже бывший с нами в ресторане. Он учился в Императорском университете на отделении немецкой литературы и дружил и с моим братом, и со мной. Услышав бессердечный ответ брата, он после моего ухода потребовал от него объяснений, на что брат сказал:
— Дела моего младшего брата заботят меня не больше, чем опавшие листья. —
Ю. был возмущён его поведением и, чтобы хоть как-то меня утешить, позвал выйти прогуляться на спортивную площадку общежития.
Была холодная ночь, ясно сияли звёзды. Ю. сам не был состоятельным человеком и не мог помочь мне материально, но его семья имела связи в Токио и могла подыскать мне место домашнего учителя, а до тех пор он пылко убеждал меня держаться и не падать духом. Мне и прежде часто случалось страдать от своекорыстия старшего брата, но в ту минуту, глядя на здание общежития, встающее в ночной темноте, я и сам был твёрдо убеждён, что человек обречён на одиночество и должен полагаться лишь на самого себя. Как нелегко было брату учиться! Он ведь постоянно жил в бедности, и у него просто не было сил заботиться ещё и обо мне, волей-неволей он должен был стать эгоистом. Увы, нищета — извечный источник бессчётных бед и страданий.
2
Не внося платы за питание, я решил держаться в общежитии, пока меня не начнёт гнать повар. Между тем приближались юбилейные торжества, и учащиеся, жившие в общежитии, пребывали в постоянном возбуждении. Как-то утром, справляя большую нужду в туалете западного корпуса, я собирался воспользоваться брошенной там старой газетой, как вдруг мне на глаза попался крупный заголовок. Напыщенным слогом, выше всяческих похвал, в заметке превозносилось великодушное решение недавно разбогатевшего судовладельца О. выплачивать в кредит денежные пособия нуждающимся студентам. Это была газета "Кокумин симбун" трёхдневной давности. Справляя нужду, я обдумал прочитанное. Речь идёт о кредите, значит, рано или поздно его придётся возвращать. Зато можно обратиться за помощью, не прибегая к унижениям. Для начала надо зайти к О. и всё разузнать… За два дня до празднеств, когда все в комнате были заняты развешиванием украшений, я тишком выскользнул из общежития и отправился с визитом к О. Для того чтобы заплатить за проезд, мне пришлось за тридцать сэн продать в магазин "Наканиси" мою любимую книгу "Исследование добра" профессора Нисиды.