Умерший рай
Шрифт:
А сегодня я вышел на рамблер и заказал в поиске свою любимую песню про танкистов. И нашел целый сайт с некупированными словами о Сталине.
Об Иосифе Виссарионовиче в этой повести я писать по возможности не буду. Слишком сложна и широка тема.
Но я счастлив от иллюзии смысла жизни. И компьютер мой грозно ревет:
Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин
И первый маршал в бой нас поведет…
И убей меня бог – отрежь мне смысл жизни, поруби его на пятаки и скорми бродячим псам – если эти слова не имеют отношения к Германии.
Но пора и к ней.
Страна мечты
В школе я учил английский язык.
Ведь в первый класс я пошел в 1966 году, когда даже из-за порядком проржавевшего железного занавеса было ясным, что это – язык будущего. Грядущее интернациональное средство общения, каким кто-то когда-то мечтал видеть выморочное эсперанто.
Впрочем, в упоре на английский можно видеть и не заботу о будущем, а политику. Ведь в стране социализма, вынужденной жесткого обороняться от бесчисленных противников, всегда учили язык потенциального врага.
Поэтому в тридцатые годы в школах царил немецкий.
Когда холодная война показала себя во весь рост, миру стало ясно, что ни игрушечно милитаристская Германия, ни напомаженная Франция, ни трудолюбивая Япония не являются оппонентами коммунизму. Предстоит война двух титанов, двух истинных империй зла, как они справедливо именовали друг друга: СССР и США. Вот тогда определилось, что воевать нам предстоит с англоговорящим противником.
Планы советских милитаристов рухнули – равно как и американских. Советский союз оказался таким, как предугадывал Адольф Гитлер еще сорок лет назад: колоссом на глиняных ногах. От страны ничего не осталось, исчезли и перспективы войны.
Но английский прочно вошел во все сферы деятельности.
Знание языка – это, пожалуй, единственное, что дала мне школа. Потому что – как я уже говорил – историю мы учили по одной книге, географию игнорировали из-за ее бесполезности для непутешествующего советского человека, литература в школе казалась нудной и серой, как Чернышевские сны Веры Павловны… и так далее. Эти предметы вроде были призваны расширять кругозор, но воинствующий социализм сужал последний до размеров смотровой щели танка.
Свободное владение языком до сих пор служит мне важным инструментом.
Однако, прилежно уча английский, я всегда мечтал о немецком.
Сам не знаю, почему. Просто Германия с детства казалась мне страной мечты.
Меня не привлекала холодная и очевидно неуютная Англия, бесконечные красоты которой мы расписывали на уроках устной речи.
Равнодушен был я и к Франции – стране трех «П» (поваров, портных и проституток), какой она всегда мне казалась.
Но Германия…
Об этой стране стоило думать всерьез.
Главной причиной моего поклонения этой стране явилась моя ранняя и яростная страсть к авиации. Точнее, к пластмассовым моделям самолетов.
Сейчас при наличии средств можно за полчаса купить всю историю мирового авиастроения в любом исполнении.
Тогда же существовали только грубые – словно вытесанные топором – советские модели-болванки. Которые ужасали: без колес и винтов, отштампованные из пластмассы красного или синего цвета. И лишь в недосягаемом городе мечты (каким она грезилась тогда любому советскому человеку) – в бесконечно далекой Москве – продавались модели немецкого производства.
На самом деле тоже довольно грубые с точки зрения современной техники европейского моделирования.
Но по сравнению с отечественными казавшиеся чудом, которое страшно брать в руки. У них всегда все оказывалось на месте; винты и колеса крутились и имели положенный черный цвет, в фюзеляж вклеивались прозрачные полоски иллюминаторов. И весь самолет можно было украсить переводными картинками, довершающими облик точной копии.
Так выросло уважение к стране-изготовителю.
(Были в то время, вероятно, и какие-то добротные немецкие вещи; однако к тряпкам я не питал интереса и безразличен к ним до сих пор, поэтому судить с этой точки зрения не берусь.)
Потом я стал собирать модель железной дороги, тоже немецкого производства. Эта игрушка для взрослых была верхом совершенства. Думаю, что сейчас за деньги, которыми располагает средний россиянин, уже нельзя купить ничего подобного. У меня собрался огромный подвижной состав, многие метры рельсов, целые городки строений: сначала привезенное из Москвы, потом накупаемое самостоятельно во время учебы в Ленинграде.
Кроме того, конце средней школы я начал собирать марки Германской империи.
Марки тогда собирали все поголовно, однако большинство заканчивало свое увлечение через месяц-другой, скопив небольшой альбом разномастных картинок. Или переходили к тематическому коллекционированию: копили бабочек, живопись или спорт.
Я, разумеется, начал с авиационной темы.
Но незаметно и прочно сполз на так называемую «хронологию» – то есть собирательство марок определенного государства.
Само собой получилось, что коллекционировал я именно Германскую империю. В самый интересный период ее существования: с шестидесятых годов девятнадцатого века, когда существовали отдельные немецкие княжества, выпускавшие свои марки – до тысяча девятьсот сорок седьмого. После которого утряслись оккупационные зоны разбитого третьего Рейха и на одной земле возникли два непримиримых родственника. Огромная ФРГ и маленькая ГДР. Собирать которые было в равной степени скучно.
Интерес к Германии, родившийся случайно, постепенно вырос в подлинную филателистическую страсть.
Ведь ни одна из стран в период новой истории – то есть во время, когда существовала регулярная почта и выпускались марки – с такой яростью не вступала в передел мира.
А любые изменения государственного статуса территорий влекли выпуск новых знаков почтовой оплаты – равных которым в наше время и не представить.
Собирал я не как бог на душу положит, а по точному каталогу фирмы «Михель». Мое сокровище представляло десяток кляссеров (то есть альбомов с прозрачными полосками, под которых вставлялись драгоценные экземпляры), где в четкой последовательности, с отдельными разновидностями, располагались марки собственно Германии, княжеств, оккупированных ею областей Бельгии, России, Украины, Чехословакии, потом оккупационные серии самой Германии, выпускаемые Советским союзом, Англией и Америкой…