"Умирать страшно лишь однажды"
Шрифт:
– Не понял? Объясни.
– Да, да. Без учёта задач. Я это вам сейчас докажу в течение одной минуты. Если бы я планировал этот выход, то он выглядел бы следующим образом. Сегодня совершаем марш, по маршруту: полк, учебный центр, второй караул и обратно. Техника: все 100%, не только самоходки, управленческие машины, но и вся автомобильная техника. И марш только по асфальту. Маршем проверяем готовность техники. Я считаю; если машина пройдёт сразу двадцать пять километров, то она пройдёт и двести двадцать пять километров. Если она не может пройти 25 км, то её надо срочно менять или ремонтировать. А вы выгнали только самоходки и КШМки на марш. На хрен мне нужны самоходки с их сорока снарядами, если автомобили с боеприпасами сломаются. Дальше. В ходе марша проверить радиосвязь с
Управление огнём батареи и дивизиона проводить считаю не целесообразным. Мы две недели тому назад закончили полевой выход, где пусть и в минимальном объёме, но эти задачи отработали. А верчение башен на "Москву", "Уфу" или "Баку" мне сейчас не нужно. Там, в Чечне, для этого будет достаточно времени. На этом бы я и закончил выход, да и остальные выходы тоже. А вы что сделали? В ходе только одного марша так измазали всю технику, что мне сейчас нужно из луж часа четыре отмывать машины, а мне сейчас важнее всего укомплектовать подразделения личным составом, техникой, имуществом и боеприпасами. Подготовить технику к погрузке и совершению марша железнодорожным транспортом. Вот вы и помогите, убедить генерала, чтобы он больше не дёргал нас с выходами артиллерии. Я убедил вас?
Макушенко молчал. Ковырял носком сапога бугорочек, но молчал. Молчал и я. Весь запал вышел. Всё что думал – сказал. Я остановил пробегавшего мимо солдата и приказал пригласить ко мне командиров дивизионов.
– Копытов, – наконец нарушил молчание Макушенко, – всё, что ты сказал правильно. Тут я с тобой согласен. Но погоду здесь заказывает Гвоздев, а не мы. Единственно, что я могу тебе однозначно сказать, если он запланировал ещё два выхода, то хрен что ему докажешь. Я или кто-то другой даже подходить с этим вопросом не будет – бесполезно. Если ты такой смелый, то иди и сам доказывай.
Подошли Семёнов и Чикин.
– Николай Сергеевич, Александр Владимирович, слушайте задачу. – Я уже не обращал
внимания на Макушенко, – сейчас всех командиров взводов бросить на выверку прицельных приспособлений. Поставить всех людей и отмыть от грязи технику, заодно навести порядок внутри машин. Как только выполните эти задачи убыть в полк. Но не по тому маршруту, по которому шли сюда, а по асфальту. Как прибудете, доложите мне. Там я поставлю задачу на завтра.
– Так мы и так знаем, что завтра опять выход на полигон, – Семёнов вальяжно и с вызовом смотрел на меня, – чего мы к вам бегать будем, и так задач полно.
Я поморщился, – Николай Сергеевич, только не надо так, самонадеянно пальцы веером разводить. Завтра выезда на полигон не будет, это я вам как начальник артиллерии полка заявляю. – Семёнов и Чикин скептически усмехнулись, но спорить не стали.
Не стал я им ничего доказывать – важен был сам результат. В полку меня вновь захлестнул поток проблем и время пролетело незаметно. Дивизионы прибыли в 17 часов, сразу же заявились командиры дивизионов, доложили о прибытии и не без ехидства спросили: будет ли завтра выход на полигон или нет? Ответить им не успел: зазвонил телефон – это был Гвоздев, который вызывал меня к себе.
– Вот сейчас и решу вопрос о выходе на завтра, – увидев улыбки на лицах своих подчинённых, я не стал с ними спорить, а достал рабочую карту, на которую была перенесена насаждаемая генералом схема. В кабинете начальника артиллерии дивизии я развернул карту на столе. Гвоздев посмотрел на неё и сразу же сделал замечание.
– А почему у тебя не теми цветами круги нарисованы? – Действительно, круги были нарисованы другими цветами, чем на его плакате. В тот момент, когда рисовались круги на карте, не нашлись под руками фломастеры нужного цвета, но я с апломбом ответил.
– Товарищ генерал-майор, я определил своим решением, что в полку круги будут именно этого цвета.
Генерал обиженно засопел: – Это я определяю, каким цветом, товарищ подполковник, вы круги будете рисовать. Инициативу в другом месте будете проявлять, а ваша задача в точности выполнить то, что требует начальник. Карту переделать и вечером её мне вновь представить.
Я сцепил зубы. Только бы не наговорить дерзостей начальнику, ведь впереди ещё предстоял тяжёлый разговор по поводу отмены завтрашнего выхода на полигон. Гвоздев в это время повернулся к начальнику артиллерии дивизии и сорвал на нём своё раздражение. Причём, сделал он это в оскорбительной и грубой форме. Мне стало очень неуютно и стыдно перед полковником Алабиным, так как я прекрасно понимал, что эти грубости должен был выслушивать я, а не он. Неуютно мне было и от того, что все эти оскорбительные слова, самым мягким из которых было слово – дурак, полковник Алабин выслушивал от Гвоздева в моём присутствии – своего подчинённого. Начальник артиллерии дивизии был человеком не глупым и порядочным, достаточно уверенно руководил артиллерией и пользовался уважением среди офицеров. И вот сейчас его унижали. Алабин пытался защищаться, но это ему плохо удавалось. Наконец он собрался с духом, встал из-за стола и прервал генерала.
– Товарищ генерал-майор, почему вы ругаете меня при подчинённом? Пусть он выйдет отсюда и мы разберёмся, что дальше делать.
Гвоздев раздражённо махнул рукой: – Сядьте, товарищ полковник, ваш подчинённый и так знает, что вы – дурак. – Алабин в возмущении всплеснул руками, опустился обратно за стол, молча и обиженно стал перебирать какие-то бумаги на столе.
Всё, больше я терпеть всё это не собирался. Решительно встал и начал складывать карту: – Товарищ генерал-майор, я больше к вам не хочу ходить: и на ваши совещания, и на занятия я больше не ходок. Даже если будете приказывать мне прийти – я не приду. – Гвоздев и Алабин в изумлении воззрились на меня, а я уже остановиться не мог, – мне надоело, на всех ваших совещаниях и занятиях слушать и видеть, как вы оскорбляете и унижаете офицеров, которых не только я уважаю, но и многие другие офицеры. Вы и сейчас, при мне ругаете моего начальника, к которому я тоже отношусь с большим личным уважением. Мне это надоело. Пусть это будет моим протестом, но я ухожу. И теперь я буду руководить артиллерией, а не вы. – Я собрал со стола документы, надел головной убор и несмотря на протесты и угрожающие крики Гвоздева вышел из кабинета. Сразу же отправился на командный пункт полка, где через десять минут должно начаться полковое совещание. Только я расположился на своём месте, как ко мне сразу же подошли командиры дивизионов и командир противотанковой батареи.
– Борис Геннадьевич, решили с генералом насчёт завтра: выезжаем или не выезжаем?
Я поёрзал на стуле: – У меня с Гвоздевым произошёл серьёзный конфликт, из-за этого я не смог решить этот вопрос. Но всё равно – завтра на полигон не выходим. Пока я начальник артиллерии – этой мой приказ. Если вас спросят, почему не вышли – ссылайтесь на мой приказ. Мне, как начальнику артиллерии полка, виднее, – я ткнул пальцем вверх, – чем им, там наверху, что для нас важнее. Завтра занимаемся подготовкой техники, дополучением боеприпасов и имущества. Вы меня поняли?
Семёнов задумчиво посмотрел на меня: – Гвоздев вам, Борис Геннадьевич, этого не простит.
– Ничего страшного, если что: примешь тогда у меня артиллерию и будешь танцевать под его дудку. Всё, вопрос закрыт.
Совещание шло уже тридцать минут, но я никак не мог сосредоточиться на нём. В голове крутилось около десятка вариантов последствий моего демарша и не выполнения приказа о выходе на занятия. Перед совещанием я по телефону связался с Чистяковым и послал его вместо себя на совещание к Гвоздеву. А несколько минут назад, Чистяков тихо зашёл на полковое совещание и пробрался ко мне. Шёпотом сообщил, что генерал выгнал его с совещания и требует, чтобы я лично прибыл к нему. Также шёпотом я ответил старпому, что к Гвоздеву больше не пойду, и что я отменил выход на полигон. Чистяков на несколько минут задумался, а потом горячо зашептал мне на ухо: – Товарищ подполковник, отмените свой приказ, иначе округ снимет вас с должности. Я тут немного пообщался с офицерами: нам лучше с вами в Чечню идти, чем под командой Семёнова.