Умирать — в крайнем случае
Шрифт:
— Увы, дитя мое! — страдальчески вздыхает Дрейк. — Это так! У Бренды острый слух, и я боюсь, что она нас услышит, не то я сделал бы вам признание.
Дрейк нагибается к Линде, будто действительно хочет сказать ей что-то по секрету, но произносит довольно громко:
— Я до сих пор невинен, Линда! Невинен и доверчив, как последний дурак!
Бренда делает вид, что не слышит, как будто Дрейк и в самом деле шепнул свое признание Линде на ухо. И вообще с этого момента она начинает вести себя как безучастный
Подвыпивший человек пользуется этим обстоятельством, чтобы отпустить по адресу богородицы Бренды еще пару довольно невинных реплик, потом снова вступает оркестр, открывая следующее, уже вовсе разнузданное отделение программы.
Когда через два часа мы выходим на улицу, воздух Сохо кажется мне необыкновенно свежим, насыщенным озоном. Уже поздняя ночь, или, если угодно, очень раннее утро, и мы с Линдой по пустой и ярко освещенной улице направляемся к Черин-кросс.
— Бедная Бренда, — говорит она будто про себя.
— С тем же основанием вы могли бы сказать «бедный Дрейк», — замечаю я. — Если верить его намекам, она, кажется, наставляет ему рога.
— А разве можно жить с таким человеком и не изменять ему? — возражает певица с чисто женской логикой. — Дрейк — и любовь! Вы только представьте себе!
— Почему бы и нет? Наш шеф совсем не чужд любви. Вы только посмотрите, как упорно он старается вызвать это чувство между вами и мной!
Линда не отзывается, и это молчание кажется мне подозрительным.
— По-вашему, из каких побуждений Дрейк так настойчиво толкает нас друг к другу? — упорствую я. — Этот человек ничего не делает без причины.
Линда опять молчит.
— Да скажите же что-нибудь!
— Я, наверное, последняя дура, — тихо произносит она наконец. — И все-таки я вам скажу, Питер. Дрейк велел, чтобы я сообщала ему обо всем, что только узнаю и услышу от вас или о вас.
— Другими словами, вы должны и дальше выполнять свою балканскую миссию.
— Именно. Да еще с особым старанием.
— И когда он поставил вам эту задачу?
— Сегодня. В «Еве». Вызвал меня в свой кабинет и подробно проинструктировал.
— А именно?
— О, я действительно совсем оглупела, — чуть слышно говорит Линда. — Он сказал, что пошлет ко мне Марка… что убьет меня, если я вам скажу об этом.
— Не надо мучиться ненужными страхами, — успокаиваю я мисс Грей. — Неужели вы думаете, что я вместо благодарности побегу обо всем докладывать Дрейку?
Помолчав, она замечает:
— Я знаю, что это не в ваших интересах. И все-таки боюсь.
— Опасность в самом деле существует. Но она связана с моим поведением, а не с вашим.
— О чем это вы?
— Вы, наверное, пригласите меня к себе?
— Такого намерения у меня не было.
— Скажите, Линда, Дрейк велел вам чаще приглашать меня к себе?
— Да… то есть… да, он так велел, — смущенно лепечет она после паузы.
Я не допускал, что Линда может смутиться. Чего доброго, она еще покраснеет, хотя под густым черноморским загаром это будет незаметно.
— Именно об этой опасности я и говорю. Старый хитрец наверняка оборудовал вашу квартиру подслушивающей аппаратурой. И каждый наш разговор, каждое слово будет записано на пленку. Каждая ваша неосторожная реплика…
— О Питер! Возьмите меня под руку…
Голос у нее умоляющий и чуть слышный.
— Вам что, плохо? — говорю я и беру ее под руку.
— Да… у меня прямо ноги подкосились…
Линда останавливается. Вынужден остановиться и я.
— У вас, оказывается, замедленная реакция…
— Реакция у меня нормальная. Когда вы сказали про аппаратуру, я вспомнила, что хотела сказать вам про инструкции Дрейка только дома… мне не хотелось говорить на улице…
— Такие разговоры надо вести именно на улице. И только в том случае, если за вами никто не следит.
— Хорошо, что вы об этом заговорили… Как подумаю, что я хотела отложить этот разговор до дома…
— И что еще вам велел Дрейк?
— Велел сблизиться с вами… завоевать ваше доверие… чаще приглашать вас к себе… словом, разыграть внезапную влюбленность. Смотрите, говорит, будьте осторожны, потому что этот тип очень хитер и если вы перестараетесь или будете действовать грубо, то оттолкнете его… Сначала я, конечно, не соглашалась, я ему объясняла, что у меня нет никакого опыта в подобных делах и что, судя по моим впечатлениям, вынесенным из нашей поездки, вы очень холодный человек, что, между прочим, чистая правда… И что если за вами нужно следить, то наверняка для этого можно найти более эффективные методы… А Дрейк говорит, мол, до сих пор мы за ним следили при помощи таких эффективных методов, но Питер далеко не прост, и вообще положение стало деликатное, я не могу подсылать к нему разных хулиганов, приходится прибегать к тонким способам, и такой тонкий способ — это вы, Линда. Ну а потом начались посулы и угрозы. В угрозах Дрейк не имеет себе равных, это вам, наверное, известно.
— Ну, значит, все в порядке, — успокаиваю ее я. — При условии, что вы не будете забывать об аппаратуре.
— Но, Питер, сама эта мысль просто убивает меня! Как можно жить, когда каждую минуту тебя подстерегает какая-то аппаратура!
Такие вопросы я и сам задавал себе когда-то, в самом начале. А потом понял, что можно. Человек все может.
— И потом, что получится, если мы все время будем молчать или говорить только о пустяках? Дрейк сразу учует, что здесь что-то не то.