Умные парни (сборник)
Шрифт:
В 1945 году поиском специалистов в Германии занималась группа полковников, которые на самом деле были не полковниками, а секретными физиками – будущие академики Арцимович, Кикоин, Харитон, Щелкин… Операцией руководил первый заместитель наркома внутренних дел Иван Серов, что открывало любые двери. Кроме ученых законспирированные академики разыскали 200 тонн металлического урана, что, по признанию Курчатова, сократило работу над бомбой на год-полтора. Еще больше урана из Германии успели вывезти США, как, впрочем, и специалистов во главе с руководителем немецкого атомного проекта нобелевским лауреатом Вернером фон Гейзенбергом. В СССР отправляли механиков, электротехников, стеклодувов. Многих
В распоряжение немецких физиков в Абхазии передали санатории «Синоп» и «Агудзеры», из них выселили десятки высокопоставленных семей. Из Германии шли эшелоны с оборудованием. Три из четырех немецких циклотронов были привезены в СССР, а также – мощные магниты, электронные микроскопы, осциллографы, трансформаторы высокого напряжения, сверхточные приборы. В СССР было вывезено оборудование из Института химии и металлургии, Физического института кайзера Вильгельма, электротехнических лабораторий «Сименса», Физического института министерства почт Германии. К слову, министр почт допекал Гитлера обещаниями, что сумеет спасти Германию, сделав на бюджетные деньги министерства атомную бомбу, но фюрер, которому был интересен лишь быстрый результат, отмахивался.
Санатории навсегда потеряли свое историческое имя. «Синоп» назвали объектом «А» – им руководил ученый барон Манфред фон Арденне. «Агудзеры» стали объектом «Г» – его возглавил Густав Герц. На объектах «А» и «Г» работали выдающиеся ученые: Николаус Риль, которому Сталин присвоил звание Героя Социалистического Труда, Макс Фольмер, который построил первую в СССР установку по производству тяжелой воды, а потом стал президентом АН ГДР, член НСДАП и советник Гитлера по науке Петер Тиссен, конструктор легендарной центрифуги для разделения урана Макс Штейнбек и обладатель первого западного патента на центрифугу Гернот Циппе… Всего около 300 человек. Все эти ученые создавали для Гитлера атомную бомбу, но в СССР этим их не попрекали. Многие немецкие ученые стали – и не единожды – лауреатами Сталинской премии.
Густав Герц остался в памяти наших ученых замкнутым человеком, который задумчиво дымил трубкой. Но мог ли быть весельчаком тот, кто полжизни прожил с ярлыком «полезный еврей»? Иногда Герц жаловался на мальчишек, которые воруют дыни из его сада, но не давал жалобам хода. Герц печально говорил: «Нет ни мальчика, ни дыни». На семинарах нобелевский лауреат неизменно начинал свою речь словами: «Может быть, я скажу большую глупость, но…» И говорил совершенно неожиданные вещи, которые никому в голову не приходили. Когда Герц вернулся в Германию, выяснилось, что он собрал богатую, и первую в Европе, коллекцию абхазского фольклора…
– Правительство СССР хотело бы, чтобы в вашем институте началась разработка нашей атомной бомбы, – сказал Берия в 1945 году в Кремле барону Манфреду фон Арденне.
– Это большая честь, предложение выражает вашу веру в мои возможности, – ответил барон через десять секунд, которые показались ему самыми долгими в жизни, потому что он понимал, что от ответа зависит судьба тысяч соотечественников. – Но я предлагаю, чтобы немецким ученым поручили не менее сложную задачу разделения изотопов, а разработку самой атомной бомбы вели советские ученые, которые смогут выполнить великое дело для своей родины.
Берия согласился с распределением задач. Через 20 лет Хрущев весело воскликнул: «Вы и есть тот
Какие условия были созданы для немецких специалистов в Сухуми? Жили в благоустроенном городке, но за колючей проволокой. Зарплаты были высокие – фон Арденне получал 10,5 тысяч рублей при зарплате советского инженера 500 рублей. В работе ученые отказа не знали, заказы выполнялись моментально – за нужным прибором самолет мог вылететь в любой город СССР. Немцы пришли к убеждению, и писали об этом в своих мемуарах, что советская система труда самая эффективная в мире, Германии до нее далеко, а социализм непременно восторжествует. Многие просили включить их в соцсоревнование. Даже барон фон Арденне стал социалистом и искренне воспевал советский строй, хотя от заоблачных премий не отказывался.
Единственное, чего немцы не могли понять в СССР, – это борьба с генетикой, которую объявили буржуазной лженаукой. «Мы же видим гены в микроскоп, – удивлялись ученые. – Как можно отрицать то, что является фактом?» Кстати, на объекте «А» доктор Менке проводил опыты по влиянию радиации на животных, но о результатах ничего неизвестно.
С отдыхом было тяжелее. Когда немцы выходили за границу объекта, к каждому прикрепляли сопровождающего. Было много экскурсий по Абхазии, много спортивных состязаний. Чтобы поддержать бодрость духа, устраивались совместные праздники. Немцы пели «Катюшу» и учили советских барышень танцевать, а лучшим танцором оказался бывший советник Гитлера Петер Тиссен. За все годы был заключен лишь один смешанный брак, правда, жених был не немец, а австриец Евгений Барони, который так и остался в Сухуми.
Немцы, как и русские, не дураки выпить. Но с алкоголем возникали сложности. Химики научились гнать яичный ликер и проносили его в дымящемся сосуде мимо часового с истошным мычанием из-под противогаза: «Осторожно, яд!» Хуже всего было с амурными делами, ведь семьи были далеко не у всех, а субтропики располагают к томным мечтаниям. Кстати, из Германии разрешалось привезти любую женщину, не обязательно жену. Страдающих миннезингеров стало так много, что оптик Гофман, дабы сберечь нервы, построил подзорную трубу, в которую прямо из института можно было рассматривать женщин на пляже.
Секретность на объектах была такая, что секретарь обкома мялся у проходной. Может быть, по этой причине бывший член Политбюро Эдуард Шеварднадзе, став грузинским президентом, в 1993 году прятался в бункере на территории объекта «А». Я заглянул в бункер – убогое зрелище и злая ирония судьбы! Когда абхазы пошли в наступление, лидер Грузии бежал из бункера и бросил чемодан с нижним бельем, которым размахивали местные мальчишки с большим вдохновением, чем воровали дыни у Густава Герца. Шеварднадзе еле добрался до аэропорта, где выяснилось, что грузинские самолеты, кто бы сомневался, не летают. Президента спас российский спецназ. Повернись чуть иначе, объект «А» вошел бы в историю еще громче.