Умные парни (сборник)
Шрифт:
Ответ: Мне Брежнев так и сказал: «Алексей, мы тебя не назначили, а выбрали. Ты представляешь весь Советский Союз, за все отвечаешь». Думаю, искали космонавта, который чаще других оказывался в критических ситуациях. Тогда я был единственным, кто побывал в открытом космосе и сумел выбраться из нештатной ситуации. Несколько раз проходил подготовку командира на станциях, которые не выходили на орбиту, но об этом, естественно, не сообщали. В 1971 году накануне старта из-за внезапной аллергии бортинженера наш экипаж заменили на дублирующий. Это были Добровольский, Волков и Пацаев, погибшие при возвращении с орбитальной станции «Салют». Погибли они во многом из-за политических амбиций и ненужной гонки с американцами, летавшими на Луну.
Было еще одно требование: выучить английский язык. А ведь летчики того поколения языком никогда не занимались.
Вопрос: В начале 1960-х космонавтику курировал Брежнев, он и потом не терял к ней интерес. Меня всегда удивляло, как такой вялый человек мог заниматься динамичной областью?
Ответ: Брежнев поначалу был очень энергичным, дельным руководителем. Он крутился, и вокруг него все крутилось. Как-то он приехал с Фиделем Кастро в Звездный городок, быстрым шагом ходил по лабораториям, перекинув пиджак через плечо, и отдавал резкие, по существу распоряжения. Однажды он даже грозился посадить меня на гауптвахту за то, что я приказал космонавтам в Кремле на награждении не садиться в его присутствии, как тогда полагалось по этикету: мне показалось, что сидеть в присутствии руководителя государства неприлично. Кстати, после этого церемониал изменили – все уже стояли. Потом у него случился инсульт, и в 1978 году, когда я привез в Кремль Быковского и немецкого космонавта Йена, Брежнев меня не узнал: «А ты кто такой?» Ему напомнили. Брежнев обрадовался: «Помню, как ты в космосе кувыркался». После приема он попытался выйти из зала в окно. Его было очень жалко. А его окружению это было выгодно, делали за его спиной что хотели. Партия сама загубила великую страну.
Вопрос: Судя по газетным отчетам, полет «Союз» – «Аполлон» прошел гладко, но ветераны вспоминают, что все висело на волоске.
Ответ: На волоске – не то слово. Когда корабль уже был на стартовом столе, отказала вся телевизионная система. Если бы мы отложили старт, американцы могли вообще отказаться от проекта, поскольку в США противников сотрудничества с русскими было много. Главный конструктор Глушко побежал звонить в Москву, чтобы старт перенести. Министр Афанасьев и замглавкома ВВС Шаталов, когда он вернулся, сказали: «Мы уже дали команду на старт». На орбите мы с Валерием Кубасовым получили рекомендации по ремонту. Из инструментов были только ножницы, отвертка и охотничий нож, который я накануне купил за 5 рублей 50 копеек. Работали всю ночь – без этого случайного ножика ничего бы не получилось. Когда состыковались, американцы спросили у нас: «Почему вы такие сонные?» Мы – им: «Вы тоже сонные». На «Аполлоне» после старта заклинило люк, через который должна была произойти встреча. Астронавты перебирали люк всю ночь. В репортажах о нештатных ситуациях по идеологическим соображениям не сообщалось.
Вопрос: Международный экипаж объехал всю Америку и весь СССР. Вы с Томасом Стаффордом стали национальными героями, пользовались всеобщей любовью. Жизнь стала беспроблемная и светлая…
Ответ: Не хочется говорить высоким штилем, но много раз в захолустных городках и в Америке, и у нас я видел, как оттаивали сердца простых людей, которые видели открытых и надежных парней из другой страны, считавшейся заклятым врагом. Но лично у меня были большие неприятности. Министр обороны Гречко и главком ВВС Кутахов решили исключить меня из партии. Они посмотрели по телевизору репортаж о том, как мы со Стаффордом подарили Брежневу побывавшие в космосе часы. Тогда Леонид Ильич обрадовался, как ребенок, постучал по циферблату: «Леша, хорошие часы?» Я постучал по своим, тоже космическим – отличные часы! Но в телерепортаже слов не было слышно, и маршалы решили, что я непочтительно говорю генсеку, что пора закругляться. Доказать что-либо маршалам было невозможно, они даже не слышали, что такое телевизионный монтаж. Накануне партсобрания только звонок Келдыша, который видел сцену своими глазами, министру Гречко спас мою судьбу.
Вопрос: После удачного полета наше сотрудничество в космосе прервалось на 20 лет, пока американцы не стали летать на «Мир». Теперь мы вместе
Ответ: Была разработана программа «Союз» – «Шаттл». Но президентом стал Картер, а он не хотел сотрудничать с русскими. Кстати, это самый непопулярный в Америке президент. А вот с Рейганом мы с Томом Стаффордом долго говорили. Объясняли, что «звездные войны» – только в кино хорошо, а в жизни абсолютная утопия, технически бессмысленная задача. «Звездные войны» заглохли – тешу себя надеждой, что и тот разговор сыграл свою маленькую роль.
Президент Буш-старший уже вернулся к идее совместных космических работ. Клинтон и Буш-младший стоят на той же мудрой позиции.
Вопрос: Недавно шумные споры вызвала скандальная передача «К барьеру!», в которой вы сошлись в словесной дуэли с антисемитом генералом Макашовым. В вашей позиции мне, признаться, почувствовалась генетическая связь с уже далекой программой «Союз» – «Аполлон», которая стала уроком борьбы с ксенофобией.
Ответ: Меня поразило, что среди астронавтов есть негры. Я не мог допустить мысли, что в экипаже может быть негр. Теперь мне неловко за тогдашние мысли. Надо сказать, космонавты по роду своей профессии приходят к убеждению, что все люди связаны друг с другом планетарными узами, что нас объединяет больше, чем разделяет, что границы между людьми – временное явление. Поэтому я отправился на дуэль с антисемитом. Передача поочередно шла в нескольких часовых поясах, и по всей России – на Дальнем Востоке, на Урале – люди с огромным перевесом голосовали за меня, против антисемита Макашова. Но в Москве на моих номерах был поставлен блокиратор и, как мне потом объяснили, прошло лишь 8 процентов звонков в мою поддержку.
А если об Америке, то теперь я хорошо знаю эту страну и могу сказать, что из всех народов американцы по духу больше всего похожи на русских. Это многонациональный открытый народ. С ними можно быть откровенным, они всегда выслушают чужую точку зрения и отнесутся к ней с уважением.
Вопрос: Вы часто встречаетесь с американским командиром Томасом Стаффордом?
Ответ: Мы – друзья, говорим на смеси английского и русского, никогда не ищем переводчика. Своих внуков Стаффорд назвал Том и Алексей. А мы внучку назвали в честь его дочери. Год назад Том сказал мне, что его очень многое связывает с Россией и он хочет усыновить русского мальчика. Это очень сложно – везде барьеры, взятки. Конечно, я помог. В итоге Стаффорд усыновил двух мальчиков из детского дома во Фряново. Сейчас Майкл и Стас – лучшие ученики и лучшие спортсмены в своей школе. Один хочет стать спецназовцем, второй – летчиком, как папа.
2010
Академик Юрий Каган
ИНТЕЛЛИГЕНТЫ ИСЧЕЗАЮТ ИЗ НАШЕЙ ЖИЗНИ
Вопрос: Юрий Моисеевич, педагоги говорят, что человек формируется в детстве. Семья у вас исключительная – имена сплошь из энциклопедии…
Ответ: Отец родом из Витебска, закончил ту же гимназию, что Шагал. Потом по трехпроцентной квоте – Санкт-Петербургский университет, но всю жизнь работал юристом на небольших должностях. Моя сестра Елена Ржевская – известная писательница, она первой описала историю с поисками останков Гитлера. Дядя – знаменитый комсомольский поэт Павел Коган. Помните: «Пьем за яростных, за непохожих, за презревших грошевой уют… В флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса». Павел сыграл в моем воспитании, наверное, самую большую роль. Брат был женат на писательнице Зое Богуславской, которая потом вышла замуж за Андрея Вознесенского. Я близко дружил с замечательными поэтами Борисом Слуцким, Дезиком Самойловым. Самый близкий друг – Даниил Данин…
Вопрос: От ваших друзей приходилось слышать, что знаменитые строки Слуцкого «Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне» написаны про вас с женой, известной переводчицей с сербского.
Ответ: Душа поэта – потемки. Документальных подтверждений этого нет.
Вопрос: Почему же вы, человек из «лирического» круга, стали физиком?
Ответ: Способности были, а стихов я никогда не писал. Гуманитарная часть моей натуры проявилась в любви к живописи. В домашней коллекции картины Зверева, Эрнста Неизвестного, Немухина, Краснопевцева, Плавинского, которых я открыл для себя задолго до того, как они стали знамениты.