Умом мужчину не понять
Шрифт:
— Мишка, опомнись! Что складывается? Вы с Витькой поругались по поводу работы, ты поехал к нему с ружьем, которое по непонятным причинам таскал с собой, и пристрелил, хотя понимал, что тебя первого заподозрят? Чушь! Не такие в милиции дураки. Конечно, теперь ситуация усугубилась тем, что ты не вызвал их сразу и унес ружье, но я надеюсь, ты сумеешь им объяснить.
— А на столе стояла бутылка шотландского виски и два стакана, — прервал жену Мишка. — Все знают, что Витька не любитель виски и пьет его только за компанию со мной. Я убрал бутылку в бар, а стаканы вымыл.
У Светы аж дыхание перехватило. Да что ж это такое! Ссора, ружье, виски…
— Но ты ведь застал его уже мертвым… — стараясь, чтобы в голосе не прозвучали вопросительные интонации, пролепетала она.
Похоже, интонации эти все-таки прозвучали.
— Вот видишь! — горько произнес Мишка. — А ты надеешься, что мне поверит милиция. Собственная жена, и то…
— Я верю, — поспешно сообщила Света. — Получается, кто-то специально хотел тебя подставить?
— Похоже.
— Кто? Кто мог убить Витьку?
— Любовница, конечно. Одна любовница застала у него другую и…
— Тогда где труп другой? Уж соперницу она вряд ли пожалела бы.
— Не знаю. В том-то и дело, что все указывает на меня! Ты еще главного не знаешь. У Витьки есть бумаги, которые… ну, он ведь юрист, а я нет. Я, что ли, разбираюсь в этом крючкотворстве? Короче, Витька держал меня в руках. Я не нашел у него эти бумаги, я боялся оставаться там слишком долго, но если их найдет милиция, я влип по черному.
— А зачем тебя вообще понесло к этому Витьке? — вырвалось у Светы. — Если вы как раз поругались. Да и вообще…
Она неожиданно вспомнила, что муж ее сегодня бросил и должен был ворковать с Ланой, а не разъезжать по приятелям. На фоне убийства разрыв стал казаться чем-то нереальным.
— Я получил от него сообщение на трубку. Мол, срочно подъезжай, решим все миром. Я и рванул.
— Сообщение? — повторила Света. — Не звонок?
— Именно сообщение.
— А тебя это не удивило?
— Не очень. Решил, он выпроваживает свою дамочку и не хочет при ней говорить.
— А ты знаешь, кто именно эта дамочка?
Мишка пожал плечами.
— Их у него, как собак нерезаных. Каждую помнить… не вникаю давно.
В нашей стране детективы читают в основном женщины, и Света не была не исключением. На чем всегда ловят преступников? Ну, конечно!
— Мишка, ты там оставил свои отпечатки пальцев или вытер?
— Стаканы и бутылку я брал носовым платком, ружье вытер, а остальное… В конце концов, я регулярно бывал у Витьки, там полно моих отпечатков. О, черт!
— Что? — вздрогнула она.
— Платка не найду. Надеюсь, я посеял его не там.
— А если там? Господи, Мишка, что ты наделал! Надо было сразу вызвать милицию, было бы куда лучше!
Света понимала, что непорядочно упрекать человека, которому и без того безмерно плохо, но она ведь не упрекала вовсе. Это был возглас отчаяния, однако Мишка понял его иначе.
— Это ты во всем виновата, — жестко произнес он. — Если бы не ты, ничего бы не случилось. А теперь ты еще и издеваешься надо мной?
— В чем я виновата? — не поняла она.
— Если бы ты не закатила скандала и не вышвырнула меня, я бы не поругался сегодня с Витькой, да и вообще не наделал бы глупостей. Именно из-за тебя я сегодня не в себе. Ежу ясно, мне нельзя было уносить ружье. Милиция все равно поймет, из какого оружия был сделан выстрел, и выйдет на меня, только уже заранее уверенная в моей вине — мол, не был бы виноват, не утащил бы ружье. Я бы сразу понял это, но ты выбила меня из колеи, и теперь я влип. Я влип, а ты, как всегда, не при чем. Хорошо устроилась!
В этот миг Света с удивлением поняла, что пятнадцать лет назад выходила замуж за совершенно другого человека. Тот человек в трудную минуту всегда брал на себя ответственность, снимая ее со слабой женщины. Света иногда даже возмущалась, однако не могла не восхищаться. Ребенок тоже иной раз возмущается произволом родителей, но в глубине души признает их превосходство и право решать. Когда же Мишка успел перемениться? Боже мой, да ведь она, похоже, действительно была слепа, а теперь прозрела!
Прозрение придало сил. Света привыкла считать, что со всеми проблемами Мишка справится сам, а это давно не так. Значит, она должна помочь ему. Он… любит его Света или нет, бросил он ее или не до конца, но он свой, родной, и она сделает для него все, что возможно.
— Вот что. Надо вернуть ружье и забрать платок. И, раз уж так сложилось, притворимся, что тебя у Витьки сегодня не было.
— Вернуть и забрать? — усмехнулся Мишка. — Я, по-твоему, псих — ехать туда снова? Чтобы попасться ментам?
— Я сама съезжу, — предложила Света. — И расскажи, какие документы мне искать. Как они выглядят?
— Ну, — неуверенно начал Мишка, — я не могу тебя туда отпустить. Это опасно.
— Тебе опасно, а мне нет. Даже если меня там застанут… у меня ведь нет мотива для убийства. Выкручусь!
— Это да, — легко согласился муж. — Тебя никто не заподозрит, ты не из тех. Но все-таки не рискуй, хорошо? Если не найдешь этих бумаг сразу, не ищи, а возвращайся домой. Лучше бы тебя там не застукали. Да, а дверь у Витьки отперта. Прикрыта, но отперта. Код подъезда 248. Ни пуха тебе!
— К черту, — нервно пожелала Света.
Она гнала машину, как сумасшедшая, даже не подумав, что будет, если наткнется на пост ГАИ, зато и примчалась за семь минут. Осторожно толкнула Витькину дверь. Она поддалась, и Света почему-то на цыпочках вошла в квартиру.
Витька вовсе не лежал на полу, как уверял Мишка, а сидел, навалившись на стол. Он был мертв, сомневаться не приходилось, но умер совсем недавно. Полчаса, от силы час. Сердце защемило от жалости. Жил себе человек, развлекался, любил женщин и ожидал впереди много хорошего. А впереди не оказалось ничего. Какое счастье, что мы не знаем собственного будущего!