«Умрем же под Москвой!» Свастика над Кремлем
Шрифт:
Ударами германской авиации был превращен в руины знаменитый ГАЗ, где больше уже нельзя было выпускать ни танки, ни автомобили, однако нечего было и думать о том, чтобы вот так, прямо с ходу форсировать Волгу и продолжать преследовать противника, так как потери в людях и технике оказались исключительно велики. По сути дела, всю 29-ю дивизию нужно было формировать заново. В особенности велики были потери открытых сверху бронетранспортеров типа «251».
В это же время, будучи обойден немецкими танками с севера, в боях с германской пехотой упорно оборонялся Ярославль. 3 июня первые бои начались среди обширных кирпичных строений многочисленных ткацких фабрик в западных пригородах этого древнего русского города. Никто – ни немцы, ни командующие советскими частями – никак не ожидал, что сражение за Ярославль займет
Илья Петрович Кириченко был призван в армию сразу же после школы, в июне 1941 года. Война, собственно, даже не успела и начаться, а он, вчерашний мальчишка, стриженный под нулевку и раздетый донага, уже стоял навытяжку перед призывной комиссией Ленинского райвоенкомата города Москвы.
– В каких войсках ты хотел бы служить? – задал ему вопрос военком и вряд ли так уж сильно удивился, услышав ответ:
– В авиации. Ведь в то время чуть ли не все ровесники Ильи буквально бредили Громовым и Чкаловым, мечтали тоже кого-нибудь спасти во льдах или, на худой конец, просто летать на краснозвездном «ястребке» и сбивать вражеские самолеты. Комиссию он прошел успешно и в середине августа 41-го был послан в Челябинск в летную школу стрелков-бомбардиров. Здесь готовили летнабов (летчиков-наблюдателей) для экипажей бомбардировщиков СБ, и школа эта была очень хорошей, а преподаватели высококвалифицированными. Во всяком случае, за первые полгода его успели много чему научить, вот только применить свои знания на практике в качестве летчика ему все-таки не удалось. Самолеты СБ были сняты с вооружения, а вместо них в войска пошли более совершенные Пе-2. Четвертый член экипажа оказался в нем не нужен, их учебную эскадрилью сократили, а курсантов начали переводить в другие училища.
Вот так и получилось, что готовившийся стать летчиком Илья Кириченко попал в Нижний Тагил, курсантом в батальон, где готовили радистов-пулеметчиков для танков Т-34. И это, несмотря на его прямо-таки гвардейский рост метр восемьдесят два, впоследствии доставлявший ему в танке немало неприятностей. Но приказ есть приказ, и очень скоро Илья уже шел по улицам Нижнего Тагила.
Город произвел на молодого курсанта крайне тяжелое впечатление. Прямо по жилым улицам, застроенным невысокими деревянными трехоконными домами, ходили железнодорожные составы, груженные сырьем для гигантских промышленных предприятий. Воздух был дымным и смрадным. Люди были одеты кое-как и в основном в рабочую одежду, а их лица казались очень усталыми и были неприветливы.
Зато учиться оказалось очень легко. После авиационной школы, где Илье приходилось изучать сложные авиационные радиостанции и где каждое утро начиналось для него с радиозарядки, когда требовалось передавать до ста знаков смешанного текста в минуту, изучение простенькой танковой рации и радиообмен в телефонном режиме казались пустяковым делом. То же самое можно было сказать и о танковом пулемете ДТ, который ни по своей сложности, ни по скорострельности даже близко не стоял рядом со скорострельным авиационным пулеметом ШКАС. Зато условия содержания, а главное – кормежка здесь были куда скромнее. В течение всего времени учебы Илья ходил практически всегда полуголодным и отъедался, только лишь когда его посылали дежурить на кухню.
Проучившись два месяца, он получил звание сержанта и был зачислен в маршевую роту, размещенную на территории, вплотную прилегавшей к Нижнетагильскому танковому заводу – главной кузнице советских танковых войск на Урале. Впрочем, местные жители по старинке называли его «вагонкой», а все потому, что раньше это был вагоностроительный завод, а танковым он стал лишь после того, как сюда из Харькова эвакуировали завод, где еще до войны был разработан и начал выпускаться знаменитый Т-34.
Завод показался Илье просто огромным, ошеломил размерами цехов, а главное – количеством задействованных на нем рабочих. Илья подумал, что их привезли сюда, чтобы вручить танки, но оказалось, что их танк еще даже не собран и что танкисты должны будут участвовать в подсобной работе
В заготовительных цехах – литейном, кузнечном и термическом, которые были сущим адом из-за жары и крайне удушливой, насыщенной пылью и запахом гари атмосферы, в дополнение к талону на обед совсем нередко можно было получить кружку простокваши или молока, однако среди танкистов желающих здесь работать оказалось крайне мало. В механических цехах было полегче. Здесь будущим танкистам пришлось убирать из-под станков горы металлической стружки. Потом уже, когда в маршевой роте были скомплектованы танковые экипажи, их принялись учить, а к работе в цехах привлекали только в случае крайней необходимости. На нескольких учебных танках всем членам экипажа довелось немного поездить, а с помощью специальной «башни-качалки» еще и пострелять.
Между тем в цехе наконец-то появился и его, вернее, экипажа Ильи, танк и очень быстро начал обрастать деталями. Сначала это был всего лишь голый бронекорпус, к которому вдруг откуда-то прикатили и подсоединили колеса, после чего установили в нутро двигатель.
Надо сказать, что Илья вместе с будущим заряжающим Толей Боковцевым не столько работал в своем танке, сколько старался от этой работы увильнуть. А вот их командир, уже побывавший в боях лейтенант Волошин, и механик-водитель, бывший колхозный тракторист Шакур Газизов, не вылезали из строившегося танка. Шакур, тот так и вовсе, словно тень, повсюду следовал за контролером ОТК, следил за показаниями приборов, смотрел, какие дефекты записываются в дефектную ведомость и как затем их устраняют.
Прошли считаные дни, и танк был готов. Командир и механик расписались в приемной ведомости, после чего командиру тоже под расписку выдали три самых ценных в танке предмета, состоявшие даже на особом учете: танковые часы, складной многолезвийный нож и шелковый платочек для процеживания заправляемого топлива. Затем, прямо с завода вместе с другими новыми танками, танк, в который забрался Илья, совершил 50-километровый марш на полигон, где каждому экипажу выдали по три боевых снаряда и по пятнадцать патронов на каждый танковый пулемет. Отстрелялись они на «отлично», но самым приятным было то, что их экипаж поставили в пример другим. Тут уж Илья особенно заважничал, так как если из спаренного с пушкой пулемета стрелять приходилось их командиру, так же как, впрочем, и из пушки, то из лобового пулемета стрелял он один, и, как оказалось, стрелял очень метко! Однако когда их экипаж вернулся на завод, лейтенант Волошин первым делом побежал искать военпреда. Оказалось, что смотровой прибор у Шакура дает искажение местности, создавая на совершенно ровной дороге иллюзию бугра, а, кроме того, слышимость через ТПУ была очень плохой, из-за чего механику приходилось догадываться о смысле передаваемых ему команд.
– Вы уже расписались в формуляре? – спросил военпред.
– Так точно. – Не знаю, что с вами делать, – покачал головой военпред.
Тем не менее, забравшись на место механика-водителя и убедившись в дефекте смотрового прибора, а также проверив слышимость команд по ТПУ на всех рабочих местах, он куда-то ушел и через пару минут вернулся с новым прибором.
– Вот, замените. А насчет ТПУ ничем помочь не могу. Замена комплекта аппаратуры ничего не даст. Они все – одинаковое дерьмо.
– Ладно, хлопцы, – обратился к ним командир. – Не тушуйтесь. На старых танках вообще не было ТПУ. Вспомни молодость, Шакур. Буду давать сигналы ногами, не обижайся. Пихну в правое плечо – поворот на-право, в левое – налево. Толкну в спину – трогай, два раза – прибавь скорость. Хлопну сверху по танкошлему – стой. Не забыл еще?
– Помню. – А тебе, Толя, покажу кулак – заряжай бронебойным, растопыренные пальцы – осколочным. Ясно?
– Ясно. Вот так экипаж танка, получивший бортовой номер «102», покинул цеха Нижнетагильского танкового завода и вместе со своим экипажем – танк на платформе под брезентом, экипаж – в обычных товарных вагонах – отбыл на фронт под Воронеж. Сухого пайка все экипажи из их эшелона получили на трое суток, а в дороге заправлялись еще и горячим супом и кипятком для чая. На второе ели американскую тушенку «второй фронт», как ее называли в войсках, однако тушенки было немного, поэтому отцы-командиры приказывали ее экономить.